The New Class War: Saving Democracy from the Managerial Elite - Michael Lind

продолжается. Он включает в себя «семью, дом, религию» и «важность национального единства» и «национального сообщества <...> всё равно, определяемым ли по гражданству, этническому происхождению или расе». Для Норрис и её однодумцев обычные патриоты, верные национальному государству, даже если их национальный патриотизм является антирасистским и либеральным, являются «авторитариями» вместе с ультраправыми белыми супремасистами, которые мечтают о расово чистых «этнически монолитных государствах», которые должно быть созданы с помощью геноцида или этнических чисток. Неавторитарный гражданин по Норрис, который непатриотичен и безразличен к национальному единству, толерантен к беззаконию и беспорядкам и мало ценит семью, поразил бы большинство людей как аморальный социопат.

Отмечая бессмертие «броской фразы Ричарда Хофштедтера «параноидальный стиль американской политики», историк Лео П. Рибуффо писал в 2017 году: «...Как человек, пытавшийся вколотить ей осиновый кол в могилу на протяжении нескольких десятков лет, я не могу не признать, что замечаю, как этот термин вновь восстаёт из гроба, как в фильме ужасов, в котором обитают не вампиры, зомби и перепуганные подростки, но Дональд Трамп, поверхностные аналитики и напуганные либералы и радикалы». Как это было со времён Второй Мировой войны интеллигенция надкласса и в будущем, весьма вероятно, продолжит изображать критиков технократического неолиберализма как иррациональных и плохо приспособленных к жизни, по причине, объяснённой историком Норманом Поллаком в 1960 году в критике работы Хофштедтера: «...По сути, психология навязывает статичную модель общества (фактически, консенсусную рамку) исследованиям социальных движений, поскольку она требует стандарта или контрольной точки, с помощью которого судит о том, что является, а что не является иррациональным. Таким образом, всякое поведение, не совпадающее с моделью, характерзуется как иррациональное, результатом становится то, что анализ предрасположен к статус-кво и по определению ставит все протестные движение в невыгодное положение».

Присовение терминов из психологии для дискредитации политических оппонентов является частью современной терапевтической культуры, которую критиковал социолог Кристофер Лэш. Термин «-фоб» был добавлен к концепции «авторитарной личности» в арсенал злословия, используемого неолибералами-технократами против несогласных с ними. За изобретением термина «гомофобия» психологом Джорджем Вайнбергом в 1970-е последовало распространение псевдоклинических терминов, в рамках которых те люди, чьи взгляды отличались от лево-либертарианского социального консенсуса трансатлантического правящего класса, определялись как страдающие от разного вида «фобий», схожих с такими психологическими расстройствами как «агорафобия» (боязнь открытых пространств», «орнитофобия» (боязнь птиц) и пентерафобия (боязнь тёщи или свекрови). Наиболее известное использование этой риторической стратегии можно найти в слитом в СМИ выступлении тогда кандидата в президенты США Хиллари Клинтон перед аудиторией доноров в Нью-Йорке в 2016 году: «...Вы знаете, если так масштабно обобщать, вы можете положить половину сторонников Трампа в то, что я называю корзиной достойных сожаления. Так? Они расисты, сексисты, гомофобы, ксенофобы, исламофобы — и так далее».

Взбудораженный молодой человек, которым руководят внутренние порывы нападать и издеваться над геями, очевидно отличается от просвещённого ортодоксального раввина, который добр к лесбиянкам и геям как к людям, но против гомосексуализма, так же, как и против супружеской измены, добрачного секса и онанизма по теологическим причинам — но оба они «гомофобы». Расист, выстыпающий против масштабной иммиграции, потому что она угрожает гипотетической этнической чистоте национального большинства, очевидно отличается от члена профсоюза, который считает, что иммиграцию следует ограничить, чтобы создать более жёсткий трудовой рынок для блага рабочих — но оба «ксенофобы». Христианский фундаменталист, верящий в то, что мусульмане — неверные, которые отправятся после смерти в ад, очевидно отличается от атеиста, считающего все религии ложными — но оба «исламофобы». Это размытие важных отличительных черт не случайно. Целью описания политических оппонентов как «-фобов» является медикализация политики и отношение к другой точке зрения как как доказательству умственного и психического расстройства.

В последние годы Советского Союза у политических диссидентов часто диагностировали «вялотекущую шизофрению», после чего отправляли в психбольницы и накачивали наркотиками. С точки зрения режима, любой, кто критиковал коммунизм, должен был быть буквально умалишённым. Если те, кто в современных западных странах выступают против господствующего технократически-неолиберального консенсуса являются на деле страдающими от умственных и психических расстройств, до степени, когда их плохая приспособленность к жизни делает небезопасным позволять им голосовать, то тогда неолибералам, чтобы быть последовательными, следует поддержать принудительные ограничение свободы, госпитализацию и медикаментозное лечение сторонников Трампа, Брексита и других популистских политиков ради их же собственного блага, равно как и ради блага общества.

 

В реальности политика не подражает сенсационному триллеру. Американский президент Дональд Трамп, британский премьер-министр Борис Джононс и глава британской лейбористской партии Джереми Корбин не являются русскими агентами влияния, поставленными Москвой для реализации колоссального зловещего плана по уничтожению либеральной демократии в западных странах и во всём мире. Несмотря на это правительство России, как и правительства всех крупных стран, использует агентов разведки, чьи действия следует отслеживать и срывать, когда они выходят за пределы низкого уровня активности, который терпят обе стороны в современных взаимоотношениях крупных держав.

США и устоявшиеся западноевропейские демократии двадцать первого века никоим образом не напоминают нестабильную Веймарскую республику, уничтоженную Гитлером и заменённую милитаристским, тоталитарным, геноцидальным государством. Несмотря на это, назападе существуют реальные неонацисты и друге белые супремасисты, включая американских массовых убийц, таких, как Тимоти Маквей, Руф Дилан и Патрик Крузиус. Полиции и разведслужбам в США и Европе следует делать всё, что в их силах для определения реальных потенциальных внутренних и иностранных террористов и не допускать, чтобы они причиняли вред.

Либеральным западным демократиям сегодня не угрожают русские махинации или возрождённый фашизм. Но как либерализму, так и демократии угрожает опасность, когда иррациональные моральные паники, вроде нынешней «русской угрозы» и «коричневой угрозы» на западе приводят истеричные элиты к переопределению терминов «экстремизм» или «фашизм» или «белый национализм», чтобы они включали в себя обычных популистов, консерваторов, либератиарнцев или неортодоксальных левых. То, что историк Луис Хартц писал в «Либеральной традиции в Америке» о консерваторах-маккартистах в 1950-е годы, боявшихся, что многие их сограждане были обманутыми русскими дурачками или опасными коммунистами, которых нужно цензурировать и заносить в чёрные списки, одинаково применима в нынешним параноидальным элитариям, которые боятся, что многие их сограждане являются обманутыми русскими дурачками или опасными фанатиками: «...То, что должно было бы считаться самым кротким, мягким и лишённым воображения большинством в современной политической истории должно было склониться перед сетью ограничений, которые выдавали фанатичный ужас».

Моей целью не является защита популистской демагогии, которая может быть вредной и разрушительной и без того, чтобы быть предательской или тоталитарной. Современный популизм является судорожным аутоимунным ответом политического тела снедаемого хроничным дегенеративным заболеванием