Ветер, ножницы, бумага, или V. S. скрапбукеры - Нелли Мартова

– А… – хотела было спросить она.

– И показать я их вам тоже не могу. У нас есть специальный каталог, но я вам его не покажу.

– Да, а как…

– Нет, нашу карту нельзя приобрести. Ее выдает лично наш любимый господин директор.

– Как его найти?

– Видите ли, сударыня, он сам находит тех, кого считает нужным.

Инга нахмурилась и сложила руки на груди. Кристофоро Коломбо! Что же это за магазин такой? Битый час она здесь околачивается, а толку – как от козла молока!

Продавец, тощий сутулый дядька в очках и с неопрятной клочкастой бороденкой напоминал ей ослика Иа. Такой же унылый и выглядел так, будто его мучило острое чувство вины из-за отсутствия хвоста. На шее у продавца болтался старый, свалявшийся серый шарф с кисточками. И на какой только помойке он его откопал?

Поначалу Инга долго изучала маленькую лавочку в дальнем углу торгового центра. Три небольшие витрины пестрели такими яркими красками, что глаз отказывался различать отдельные предметы, отмечая только буйные цвета – игривый оранжевый, безумный желтый, ядовито-зеленый, нежно-золотой и роскошно-бархатный красный. На прилавке стояла большая коробка с какими-то упаковками, соседнюю стену сверху донизу занимали стеллажи с пестрой бумагой. Витрину с бусинами, висюльками и бисером Инга сразу пропустила. Ленточки, кружева, пряжа, нитки, кнопки, пуговицы – это все не то. Она жадно впилась глазами в стенд с инструментами и сразу испытала разочарование. Сколько пластмассовых ножниц разных форм! И ничего похожего на бронзовые, и ни одних нет с бабочками на ручках. Веером разложены трафареты разных форм и размеров, но опять нет ни одного с такой же надписью, как на трафарете Розы. Кучу разных других непонятных штуковин Инга даже разглядывать не стала.

– Добрый вечер, сударыня. Я могу вам помочь? – вынырнул из-за стенда сутулый тип.

Инга подпрыгнула. Облик продавца никак не вязался с товарами на полках. Скорее она ожидала увидеть симпатичную девушку или, на худой конец, какую-нибудь тетушку с вязанием в руках. А когда он заговорил, она удивилась еще больше. «Вам» явственно прозвучало с большой буквы, Инге померещилось, что он слегка поклонился. Кривляется, что ли?

– Я ищу товары для V. S. скрапбукеров, – ответила она. Тут-то он и поинтересовался карточкой постоянного покупателя.

– Простите, как вас зовут? – спросила Инга.

– Дядя Саша, – он улыбнулся.

– А меня Инга. Послушайте, дядя Саша, а зачем тогда в рекламе пишете, что у вас эти товары есть? Как будто владельцы карточек и так не знают.

Продавец развел руками:

– Я не знаю, рекламу сам господин наш любимый директор дает.

– Но если в рекламе товар есть, вы мне обязаны его продать! Не имеете права отказывать. Я жаловаться буду, в торговую инспекцию, – Инга повысила голос и уперла руки в бока. – Кстати, а лицензия у вас имеется на эти виды товаров?

Покупатели из соседних отделов начали оглядываться.

Лицо дяди Саши приняло такой вид, словно он взял на себя всю вину за Вторую мировую войну.

– Извините, милая сударыня, к сожалению, сейчас в наличии ничего нет.

– А под заказ?

– Заказы принимаются только у постоянных покупателей, – развел он руками.

Ух! Инга топнула каблуком. Да что ж это такое, хочется устроить тут скандал, уж точно он бы не помешал этому заведению! Сдерживала ее только чисто женская, врожденная и неискоренимая жалость к чудикам в очках вроде этого. Будь на его месте расфуфыренная девица, она бы получила от Инги по полной программе. Что ж, попробуем с другой стороны.

– У вас есть ножницы?

– Конечно. Вот, перед вами – фигурные ножницы, обычные ножницы, компостеры, резаки, роликовые ножи.

– Я ищу обычные металлические ножницы, с бронзовыми ручками и украшениями в виде бабочек.

Дядя Саша приподнял очки и уставился на Ингу так, словно у нее вдруг выросли рога.

– Зачем они вам?

– Для коллекции.

– И много уже таких в вашей коллекции?

– Две пары, – не моргнув глазом ответила Инга.

– Вам уже более чем достаточно.

Ах ты! Да как он! Вот хмырь старый, козел упертый, черт небритый! Какое его вообще дело, достаточно ей или нет? Уффф… как с ними тяжело – сумасшедшая тетка, несчастная сирота-еврейка и теперь еще этот осел Иа! Хотя бы один нормальный человек знал что-то про этих скрапбукеров! Инга вздохнула, потерла кончик уха и решила попробовать другой подход. Она отошла в сторонку, к стене с бумагой, присела на корточки, достала носовой платок и принялась осторожно вытирать уголки глаз. Состряпать наигрустнейшую физиономию не стоило большого труда. Она вспомнила свитер с родным запахом отца на спинке стула, потом любимую мамину кружку для муки, и кончики губ сами поползли вниз. Инга с удивлением заметила, что из глаз и вправду готовы сорваться слезинки. Ерунда какая, да из нее слезу и дубинкой не вышибешь! Она зацепилась взглядом за бумагу с симпатичными котятами, как за спасительную соломинку, чтобы не заплакать, и сквозь слезы улыбнулась сама себе. Глаза мигом высохли. Как будто из герметичного водяного матраса вдруг прорвалась наружу капля жидкости, а потом опомнилась и тут же втекла чудесным образом обратно.

– Сударыня, милая, я правда не могу вам ничем помочь. Вот, хотите, я вам ручку подарю? Перьевая, с чернилами. – Дядя Саша вышел из-за прилавка и протянул ей толстую ручку с колпачком из золотистого металла.

Он что, совсем дурак? Думает, ее это утешит? Зачем ей перьевая ручка? Пора прибегнуть к последнему, козырному аргументу.

– У меня родители пропали, – всхлипнула Инга и взяла ручку. – Все, что от них осталось, – вот эта открытка.

Она достала из сумочки открытку с каруселью. Она не расставалась с ней, везде и всегда носила с собой. Потерять ее – еще страшнее, чем узнать ее секрет. Пока эта открытка рядом, еще есть надежда отыскать родителей.

– Карусель, – ахнул дядя Саша. – Никогда не видел.

– Хотите посмотреть?

– Нет-нет, – замахал он руками и отодвинулся.

– Вы не знаете, что она означает? Может, она поможет мне их найти?

– Я не знаю, – замотал он головой так сильно, что очки сползли на кончик носа, он поправил их и добавил: – Может, наш господин директор знает. Он куратор.

– Как это, куратор?

– Главный для всех скрапбукеров в городе, – терпеливо пояснил дядя Саша.

– Где мне найти вашего господина директора? – Инга поднялась, взяла его за руку и продолжила умоляющим тоном: – Дядя Саша, миленький, скажите мне, а? Пожалуйста, я очень прошу.

– Ах, милая барышня, я бы рад, да не могу. Я и сам не знаю, где его найти. Наш господин директор сам появляется, когда ему удобно. И телефона не оставляет, – добавил он, предупреждая следующий вопрос Инги. – Рад бы помочь, да не могу.

Дядя Саша вернулся за прилавок. Инга некоторое время повертела в руках ручку, потом поднялась и облокотилась о витрину.

– Дядь Саш, а он в магазин приходит?

– Бывает, – кивнул он.

– Я буду тут ждать. Пока он не придет.

– Так сегодня вряд ли придет.

– Дядь Саш, а я ведь и завтра приду. И послезавтра.

Он пожал плечами, уселся на табурет и открыл какой-то журнал. Время стало тугой резинкой, натянулось, как на рогатке. Чем дольше Инга болталась возле витрин, разглядывая кружева, ленточки, висюльки и фигурки, тем сильнее раздражало ее все вокруг. Сколько времени уходит даром! И какую чепуху тут продают, взглянуть-то не на что. Покупателей на третьем этаже было мало, а к скрап-магазинчику и вовсе никто не подходил. До закрытия оставалось еще часа полтора или два. Несколько раз мимо прошел охранник, обменялся с дядей Сашей парой слов, посмотрел на Ингу с любопытством. Она не могла стоять на месте, ходила взад-вперед, теребила себя за кончик уха, копалась в сумочке, сама не понимая, что хочет там найти.

– Инга! Идите сюда, – в конце концов не выдержал дядя Саша. – Сюда, за прилавок.

Он пододвинул ей табуретку, а сам стал рядом и облокотился на кассу.

– Сядьте. Посидите немного.

Инга уселась на сиденье, обитое пыльным синим бархатом. Дядя Саша перебирал кисточки на шарфе, а Инга смотрела на его пальцы – грубые, толстые, не очень чистые, с неровными ногтями. Скорее такие руки можно было увидеть у человека рабочей профессии, чем у продавца кружевных ленточек и пластмассовых ножниц.

– Техника любит ласку, чистоту и смазку, – он словно прочитал ее мысли и усмехнулся. – На досуге старый автомобиль собираю, знаете ли.

– Почему вы здесь работаете? – прямо спросила Инга. – Отдел, прямо скажем, не мужской.

– О, это долгая история.

Он посмотрел на часы, достал тряпку, принялся протирать витрину и рассказывать совсем не то, что интересовало Ингу:

– А мы вчера с мамой в парке гуляли. Мама у меня уже старенькая совсем, еле ходит, так я с ней всегда гуляю, если погода хорошая. Последнее время все тучи да слякоть. Вчера только дождь ненадолго перестал, дай, думаю, хоть недолго пройдемся. И вот идем мы с ней по парку, под ногами листья шуршат – разноцветные, но грязные. Как ковер, который давно не пылесосили. Она с одной стороны на палочку опирается, а с другой стороны я ее под ручку, значит, держу. Идем, воздух сыростью пахнет, промозгло так, и небо потихоньку тучами затягивается. На ней пальтишко старенькое, я хотел ей новое купить, теплое, непромокаемое, а она – ни в какую, говорит, что к своему привыкла. Я говорю: «Пойдем, мамань, домой, чаю горячего попьем, я тебе блинчиков напеку, сгущенку откроем». А она не хочет, гулять, говорит, буду, мне надо до озера. Надо так надо. Идем дальше, народа все меньше, до озера-то недалеко, да мама старенькая, медленно ходит. И еще ведь обратно возвращаться! Уже дождь закапал, я ей воротничок-то поднял и зонтик открыл, а она все – к озеру да к озеру. Я спрашиваю: «Мам, а что там, на озере-то?» А она мне: «Там меня птички ждут». Какие птички, улетели давно все птички! Я уж и ругаюсь про себя, но веду ее. Пришли мы на озеро, а там, представляете, утки дикие. Ух красивые птицы, пестрые, важные! Особенно селезни, у них шеи такие яркие, сине-зеленые, вроде как с ленточкой. Маманя моя как увидела, так просияла, улыбается, смотри, говорит, Сашенька, вот мои птички.