Наследник для Свирепого (СИ) - Франц Алиса

Однако сейчас при встрече с Маратом что-то всколыхнулось у него внутри, странное чувство не давало покоя. Ностальгия, что ли?

Алихан заметил, что не только он сам посматривал в сторону Дадашева. Марат в ответ смотрел на него задумчиво, и чем дольше длился этот немой разговор на расстоянии, тем сильнее крепло ощущение, что им двоим есть о чем поговорить тет-а-тет.

Буйный что-то сказал своей жене и подал знак Алихану. Он словно только и ждал условного сигнала от Буйного, сразу же поднялся и вышел из зала ресторана, на улицу, в зону для курения.

— Еще раз здравствуй, друг. Долгих лет семье! — усмехнулся Алихан.

— И тебе того же. Ну? — спросил нетерпеливо Дадашев.

— Что ну?

— Что за фокусы с невестой? Ты бы хоть свою мамзель предупредил. Она чуть в осадок не выпала! — рассмеялся Буйный.

— Ааа, ты про это! — фыркнул Алихан. — Не бери в голову.

Алихан постарался не подавать виду, как ему было приятно чувствовать, что остались еще такие люди, как Дадашев, с которыми не имело значения, сколько лет они не виделись и какие сложности остались позади; в разговоре он чувствовал себя так же свободно и спокойно, словно они и не прекращали общаться!

Обстоятельства решили иначе, но Алихан ощущал, что в общении с Дадашевым он может немного ослабить рамки и не контролировать каждое слово. Приятно, черт побери!

— Невеста? — не унимался Марат.

— Брось. Я никогда не понимал тех мужчин, для кого целый мир на одной бабе замкнулся. При твоей жене я сказал, что эта девушка — невеста. Не говорить же, что она мне постель греет!

— Дурак, — рассмеялся Буйный. — Твоя спутница в это поверила. И я на мгновение тоже поверил…

В голове внезапно оформилась мысль, которая не давала ему покоя на протяжении нескольких последних дней!

Обязанность появиться на грядущем семейном ужине нависла над его головой словно Дамоклов меч. Однако теперь Алихан вдруг понял, что есть выход.

Есть…

— Поверил? — уточнил без смеха Алихан.

— Да, поверил. Есть что-то такое, что заставляет верить, будто это не уличная девка. То, как она держится, смотрит на тебя, — перечислил Дадашев.

— Однако я ее, можно сказать, наугад выдернул. Но если и ты поверил… — обронил задумчиво Алихан. — В самый раз, значит!

— Для чего? — удивился Марат.

— Скоро обрадую родню возвращением и представлю семье невесту. Свою. Не ту, что они мне готовят, чтобы убрать как можно дальше с глаз! — неожиданно поделился Алихан тем, что задело его больше всего.

Может быть, отец Алихана был рад, что его сына выпустили, но свою радость он выражал крайне странно, решая, в какую далекую дыру забросить среднего сына, запятнавшего имя Махдаевых.

Марат покачал головой.

— Рисковый ты парень, Али. Злить семью просто так не стоит. Рискуешь не только собой, втянешь в свои игры девушку, потом можешь пожалеть о содеянном.

Слова Дадашева о сложностях, которые могли подстерегать на этом пути, Алихан пропустил мимо ушей. Он воодушевился своей идеей и был уверен, что все получится!

— Все получится замечательно, — улыбнулся друг Марата. — В моей голове давно кое-что крутилось, но все на свои места только что встало, щелкнуло…

— Ты что-то затеваешь. Большие планы?

— Я хочу расквитаться с теми, кто меня по-крупному подставил. Взять свое… Больше ничего.

Алихан еще не был уверен, кто его подставил. Ясно стало только одно: кто-то из своих хорошо постарался. Кто-то из близкого окружения!

— Значит, ты снова осядешь в городе? — уточнил Дадашев.

— Да.

— Если решишь снова поднять бизнес и нужна будет помощь, звони, не стесняйся, — предложил Марат.

— Ловлю на слове. Союзники мне сейчас будут очень кстати!

— Я вернусь за стол к жене, — хлопнул по плечу Алихана Марат.

— С меня — подарок твоей семье, — пообещал Али.

Мужчины поговорили еще немного, Марат взял с Алихана обещание приехать вместе с невестой. Потом они разошлись, каждый к своему столику.

Ника ждала возвращения Алихана за столиком ресторана. Тонкие пальцы красавицы складывали бумажных зверьков из салфеток. Алихан недолго говорил с Маратом Дадашевым, но Вероника успела сложить из бумажной салфетки птичку и складывала еще кого-то.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Рукодельничаешь?

Вероника вздрогнула, подняла на него кроткий взор и снова опустила ресницы.

— Оригами, — тихо ответила она.

Алихану нравилось, как девушка дрожала в его присутствии, как остро реагировала на любое из прикосновений. В этом чувствовалась искренность, ее эмоции били ключом.

Она была неподдельной.

Пока, очертил границы.

Рано или поздно деньги испортят даже такую невинную овечку, как Вероника.

Алихан мог лишь надеяться, что на этот раз он не прозевает момент, когда овечка превратится в волчицу, и избавится от девушки скорее, чем она навредит ему, как прошлая дама, которой он увлекся и забылся по глупости.

Это едва не стоило Алихану всего: состояния, свободы, даже жизни…

Теперь он планировал быть предельно осторожным, настороженным и внимательным в отношениях с женщинами, не позволяя себе большего, чем просто постель. В конце концов, именно для этого они женщины были созданы Всевышним: услаждать взор и служить источником наслаждения для мужчин.

Пусть будет так. О большем даже подумать — табу.

Алихан не отказывал себе в удовольствии смотреть на Веронику.

Раньше он любил доступность, его девушки всегда выглядели откровенно, напоказ. Но с Вероникой он начал ценить иное: то, что под кроем одежды. Скромный наряд лишь раззадоривал, увеличивал желание и жажду заглянуть скорее под ткань, сорвать с идеального тела все до последнего клочка и наслаждаться каждым сантиметром нежной, атласной кожи.

Чем закрытее, тем лучше…

Алихан даже подумал, что если он наденет на Веронику паранджу, оставив лишь глаза в узкой прорези, его желание не станет меньше, наоборот, станет болезненным до сильной рези в окаменевшей плоти.

— О чем задумалась? — наклонился, алчно очертив красивый изгиб губ.

— О твоих словах.

Вероника неожиданно резко смяла недоделанную бумажную фигурку и оттолкнула от себя комок испорченной салфетки.

— Зачем ты так сказал? Будто я твоя невеста. Это же не так, — покачала головой.

Глаза Вероники потемнели еще больше, наполнились прозрачной влагой. Казалось, что она вот-вот заплачет.

Обычно женские слезы Алихана не трогали, потому что чаще всего слезы были ширмой для очередного каприза. Но Вероника казалась по-настоящему расстроенной.

— Тебе не понравилось, как это прозвучало?

— Прозвучало очень хорошо. Но непохоже на правду! — возразила Вероника. — Я не твоя невеста. Ты сразу очертил границы наших отношений, заплатив за лечение моей мамы. Я… могу назвать себя кем угодно: любовницей или содержанкой, — усмехнулась горько. — Но только не невестой. И я искренне не понимаю, зачем ты называешь меня невестой перед своими знакомыми, близкими друзьями.

— Это было всего лишь раз. Сегодня, — ответил Алихан. — Неужели ты хотела, чтобы я прямо сказал, что мне нравится с тобой…

Вероника съежилась, словно в ожидании жестокого удара, и Алихан неожиданно для себя смягчил слова.

— Нравится с тобой спать, — сказал он.

— Я не знаю, — ответила Вероника. — Мне кажется, в подобной ситуации лучше вообще ничего не говорить.

— Хочешь поучить меня манерам?

— Нет, — ответила мгновенно. — Я просто хотела попросить тебя принимать в расчет мои чувства. Хотя бы иногда.

— Чувства, — повторил Алихан.

Чувства — непозволительная роскошь.

— Да, у меня есть чувства. Я не кукла, пусть даже ты считаешь иначе.

— Ты все сказала? — поинтересовался Алихан.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да. Извини.

— За что?

— За то, что высказалась. Больше не повторится.

Вероника неожиданно потянулась к бокалу, к которому никогда не притрагивалась, взяла дрожащими пальцами и сделала несколько крупных глотков, осушив содержимое.

Алихан не успел ничего сказать, как рядом возник официант и подлил еще напитка. Вероника снова сделала глоток и отставила бокал в сторону, принялась за стейк, нарезая его на крошечные кусочки ножом. Со стороны могло показаться, что она увлечена едой, но она ни кусочка не съела.