За нами Москва - Павел Белов

Видя, что бойцы и командиры охвачены энтузиазмом, а длительное ожидание способно приглушить боевой порыв, я отдал генералу Баранову приказ начать наступление утром, как предусмотрено планом.

Предрассветную тишину разорвал гром выстрелов: началась получасовая артиллерийская подготовка. Батареи 1-й гвардейской кавалерийской дивизии вели огонь по заранее разведанным целям. В городе дрожали оконные стекла. Потом будто горный обвал прогрохотал в морозном воздухе. Это прозвучал залп нескольких дивизионов 15-го полка гвардейских минометов. И сразу все стихло. Слышались только далекие пулеметные и винтовочные выстрелы, казавшиеся очень слабыми после артиллерийской канонады.

Я снял телефонную трубку, связался с командиром дивизии.

- Пошли! - возбужденно прохрипел Баранов. - Атака началась!

К этому времени я, чтобы лучше управлять боем, перебрался на свой наблюдательный пункт в подвал штаба местной ПВО. Отсюда было ближе к наступающим войскам. Хорошо работала связь. Однако вскоре сюда прибыл с группой своих офицеров командующий 49-й армией генерал-лейтенант Захаркин. В подвале стало очень тесно и шумно, прямо как в трамвае в часы «пик». Трудно было сосредоточиться, что-либо обдумать.

А обстановка требовала полного напряжения сил и быстрых решений. Операция развивалась не совсем так, как предусматривалось планом. Мы пока добились только одного: упредили немецкую группировку, собиравшуюся наступать на Каширу. Огонь нашей артиллерии и «катюш» обрушился на головы гитлеровцев, готовившихся к атаке. Враг был ошеломлен. Воспользовавшись этим, 96-й Белозерский полк подполковника М. Н. Данилина и 160-й Камышинский полк подполковника А. В. Князева, действуя в пешем строю, выбили фашистов из села Мицкое. Овладев им, оба полка двинулись на деревню Пятница, где сосредоточились крупные силы противника.

Пятница насчитывала в то время около шестидесяти дворов. У немцев здесь было много сил и средств, и они оказали упорное сопротивление. Открыла огонь вражеская артиллерия, стреляли сразу семь батарей. Из Верзилова и Дудылова начали бить фашистские пулеметы. И конечно, вскоре появилась вражеская авиация. У нас не было истребителей, чтобы прикрыть с воздуха наступающие полки. Немецкие летчики хорошо видели сверху спешенных кавалеристов, двигавшихся по белому, заснеженному полю. Гитлеровские самолеты с ревом входили в пике, засыпая бомбами наши боевые порядки, поливая их из пулеметов.

Наступление замедлилось. Но врагу не удалось сломить боевой порыв гвардейцев. Спешенные эскадроны продолжали упорно двигаться вперед. Их поддерживали дивизионная артиллерия и минометы.

В это время мое внимание было приковано не столько к центру, сколько к тем нашим группировкам, которые должны были действовать на флангах.

На правом фланге, в районе Иваньково, 112-я танковая дивизия упустила время и позволила противнику упредить себя. 4-я танковая дивизия немцев первой пошла в атаку. Маши танкисты, вместо того чтобы двигаться вперед, стояли на месте и отражали атаки гитлеровцев.

На левом фланге 2-я гвардейская кавалерийская дивизия полковника Осликовского, перейдя в наступление с опозданием на два часа, вступила в бой прямо с марша, имея много отставших. Большая часть ее артиллерии еще находилась в пути. Выступив из района Знаменского и Макарова, дивизия прошла через Ожерелье, еще не занятое противником, и завязала встречный бой с немцами: ей преградил дорогу пехотный батальон, поддержанный пятнадцатью танками.

Хуже всего обстояло дело с нашими танками, на которые я возлагал большие надежды. Полковник Таранов, посланный в Зарайск, чтобы ускорить движение 9-й танковой бригады и принять два отдельных танковых батальона, направленных к нам из Москвы, не подавал никаких вестей. Его молчание беспокоило и удивляло меня. Неужели случилось что-либо непредвиденное?

Приехавший из Зарайска начальник политотдела корпуса батальонный комиссар Милославский с возмущением доложил мне, что Таранов все пустил на самотек. В самое напряженное время, не чувствуя ответственности, он сидел сложа руки, в роли наблюдателя. Я приказал немедленно отстранить его от должности.

Нужно было послать в Зарайск энергичного, знающего командира, который смог бы объединить и правильно использовать танковые части. Подумав, я назначил командиром сводного танкового отряда полковника Грецова. Конечно, мне было трудно обойтись без начальника штаба. Но кандидатура Грецова была наиболее подходящей. Он сам участвовал в разработке плана контрудара и знал, какая важная роль отводится в этой операции нашей танковой группировке.

- Примите все меры, сделайте все, что можно, - напутствовал я Михаила Дмитриевича. - Танкисты должны выступить сегодня же. Хотя бы частью сил.

- Будет сделано, - ответил Грецов. Он улетел на самолете.

Вскоре Грецов позвонил мне и доложил, как обстоит дело. 35-й и 127-й отдельные танковые батальоны, прибывшие из Москвы, выгрузились на железнодорожной станции. Всего в обоих батальонах сорок шесть танков: десять КВ, шестнадцать Т-34, двадцать Т-60. Однако, пока батальоны двигались к Зарайску, из-за плохой дисциплины марша и поломок они растеряли в дороге большую часть машин. В район боевых действий прибыло лишь восемнадцать легких танков. Я приказал Грецову начать наступление этими силами, увязывая свои действия с командиром 2-й гвардейской кавдивизии полковником Осликовским, и усиливать свой отряд за счет тех боевых машин, которые отстали на марше.

В то же время командир 9-й танковой бригады подполковник Кириченко, приехавший в Зарайск раньше своих танков, доложил, что танки не могут переправиться через реку Осетр. Моста, способного выдержать боевые машины, на реке нет, а берега крутые. Я не очень верил в такое объяснение и потребовал, чтобы Кириченко ускорил переправу. На моей карте берега реки Осетр не были обозначены как крутые. А наши военные картографы работали хорошо - в этом я не раз убеждался на практике.

К слову сказать, много лет спустя, в 1958 году, обдумывая эту книгу, я проехал по местам боев. Побывал и на реке Осетр у Зарайска. Берега там совершенно пологие и препятствий для танков не представляют. А глубина реки такова, что ребятишки летом переходят ее вброд, зимой же воды подо льдом еще меньше.

Я до сих пор не знаю, что задержало тогда танковую бригаду. Причины могут быть разные, но только не крутые берега.

Напряжение боя под Каширой возрастало с каждым часом. Ко мне поступали десятки различных сообщений. Требовалось быстро принимать решения, влиять на ход операции. Но обстановка на наблюдательном пункте не способствовала плодотворной работе. Я уже упоминал, что корпус оказался в двойном подчинении: непосредственно Военному совету Западного фронта, но через командующего 49-й армией генерал-лейтенанта Захаркина.