Талисман отчаянных - Жюльетта Бенцони

– И даже теперь можно получить звание рыцаря? – удивился Адальбер.

– Да, но теперь это случается крайне редко. Два принца, потомки Марии Бургундской, имеют право награждать этим орденом: император Австрии – эрцгерцог Отто Габсбургский и король Испании Альфонс XIII[9].

– Если я правильно понял, вы сами потомок одного из почтенных рыцарей, носивших ожерелье Золотого руна.

– Именно так. Я происхожу от Маргариты де Муаран, а ее отец был удостоен достопочтенного ожерелья. И знаете, что я еще подумал, Альдо? Наверное, кто-то из ваших предков тоже был удостоен этой награды?

– Да, у меня есть такие предки, – отозвался Альдо с добродушной улыбкой. – И даже с двух сторон: с отцовской стороны венецианский дож, а с материнской – герцог де Рокелор.

– Браво! А у вас, Адальбер?

– Никогда не занимался подобным вопросом. Знаю только, что один Пеликорн был рыцарем-храмовником и служил Бодуэну Иерусалимскому, юному королю, болевшему проказой, а потом он стал одним из командоров этого ордена во Франции, но, по счастью, умер до разгрома ордена, учиненного Филиппом Красивым.

– Ты никогда не рассказывал мне этой истории, – с восхищением глядя на друга, произнес Альдо. – Тамплиер, подумать только! Это так же почетно, как и быть рыцарем Золотого руна. Вот только откуда у рыцаря-монаха потомки?

– Не поручусь за чистоту его нравов, святым он не был, а у его братьев точно были дети, так что…

– Ты рассказывал об этом План-Крепен? О господи!

Имя пропавшей так естественно соскользнуло с языка Альдо! Она составляла неотъемлемую часть их самих, и было немыслимо представить себе их жизнь без Мари-Анжелин. Альдо секунду боролся с подступившими слезами и комом гнева в горле, потом швырнул в камин недокуренную сигарету и обратился к Лотарю:

– Вы всерьез считаете, что ваше общество сможет что-то сделать для беглянки? Честно говоря, я не вижу, каким образом они могут отыскать ее следы, если мы сами не понимаем, с какой стороны за это браться. Во всяком случае, в Понтарлье…

– Они не живут в Понтарлье и поэтому могут быть весьма полезны. С их помощью мы сможем взять под контроль немалую территорию. Сегодня вечером на собрании будут присутствовать не все – шесть человек из одиннадцати, не считая меня, но остальные будут извещены их ближайшими соседями. Мы собираемся нечасто – в день создания ордена, в день смерти Карла Смелого и вот в таких экстраординарных случаях. Как вы могли заметить, нам не представляет большого труда собраться.

– Да, действительно, – признал Адальбер. – По сути дела, вы произносили всего два слова: Сен-Реми. А почему? Что они означают?

– Лефебр де Сен-Реми был первым «оруженосцем», а точнее, герольдом ордена. Назвать его имя – значит объявить о вечернем собрании. Разумеется, не все смогут прибыть на него, у каждого могут быть свои обстоятельства, но те, что присутствовали, известят обо всем отсутствующих.

– Вы их примете у себя?

– Нет, собрание состоится в обители ордена, это недалеко отсюда, но не здесь. Мы поужинаем сегодня пораньше, а потом отправимся туда пешком. Полезная прогулка для пищеварения.

– Мадемуазель Клотильда знает об этом?

– Конечно!

– И тетя Амели тоже?

– Не вижу ничего дурного, если Клотильда ей обо всем расскажет. Она впадает в необычайную чувствительность, говоря о нашем маленьком обществе, и очень сожалеет, что у нас нет темных плащей, масок и прочих необходимых, по ее мнению, атрибутов, необходимых для членов тайного общества. Но мы с вами будем изображать только самих себя, хотя и предпримем кое-какие предосторожности. Теперь вы знаете всё! Или почти все, потому что один сюрприз я все-таки вам приготовил.

– И зря о нем предупредили, – проворчал Адальбер. – Мы теперь сгорим от любопытства.

– А вы считайте, что я ничего не говорил, – улыбнулся профессор.

На часах было около девяти, когда трое мужчин вышли из дома. Небо затянули тучи, так что было куда сумрачнее, чем обычно бывает в этот час. Одетые в темную одежду, они шли быстрым шагом, не говоря ни слова, и вскоре оказались на плато, по которому проходила граница. Но к границе они не приблизились, а двинулись вдоль нее, а потом вышли из леса снова на плато. Неподалеку темнели развалины какого-то замка, и рядом с ними оказалось приземистое здание, словно бы раздавленное тяжелой крышей. Оно прижималось к небольшой часовне. Подойдя поближе, друзья убедились, что часовня эта весьма древняя, что рядом с ней колокольня, что барельеф на тимпане изображает Деву Марию и двух коленопреклоненных паломников.

– Часовня Божией Матери помощницы путников, так она называется, – объяснил Лотарь. – Когда-то здесь был приют для странников, которые переправлялись через Юра в Швейцарию.

– Я вижу, что в доме горит свет. Там до сих пор кто-то живет? – удивился Альдо.

– Да, несколько монахов, они славятся тем, что готовят изумительный сыр. За часовней у них огород – он примыкает к зданию с большой крышей – аптекарский, они выращивают там лечебные травы. А по другую сторону хлев и молочное хозяйство. А теперь идемте за мной.

– Как? Место встречи назначено здесь? – удивился Адальбер. – Вот уж не думал, что вы так набожны! – весьма легкомысленно добавил он.

– Скажем, что очень набожна моя сестра, хотя и себя я считаю добрым христианином. Отец Жерве тоже добрый христианин, и он нас понимает, – сказал Лотарь, направляясь к воротам.

– Понимает до такой степени, что позволяет вам собираться у себя по ночам?

– Он не видит в наших собраниях ничего дурного. Тем более что я… А вернее, мой отец был владельцем этого монастыря до преобразований, проведенных министерством Комба[10], и, когда все наконец устоялось, мы сделали монастырю, можно сказать, подарок… Сейчас вы тоже познакомитесь с отцом Жерве.

Профессор позвонил в колокольчик у ворот. Их явно ждали, потому что тяжелая дубовая дверь отворилась почти что тотчас же и на пороге появился бородатый монах с тонзурой и в черной рясе, словно на дворе стояло Средневековье.

– Добрый вечер, Лотарь, – поздоровался он с улыбкой, в которой уже не было ничего средневекового. – Я вижу, вы привели с собой новых братьев?

– Они люди не местные, но близки и дороги мне. Познакомьтесь, Альдо Морозини из Венеции и Адальбер Видаль-Пеликорн из… парижского Института Востока, – закончил профессор, сообразив, что не знает, откуда родом Адальбер.

Отец Жерве рассмеялся от души.

– Я не знал, что ученые мужи в области востоковедения проводят изыскания в наших краях. Полагаю, это новое направление в науке.