Диагноз смерти (сборник) - Амброз Бирс

Наконец коронер закончил читать и сунул книжку в карман. Почти тут же дверь открылась, и в комнату вошел молодой человек. Уж он-то наверняка вырос не в местных предгорьях: одет он был вполне по-городскому, хотя и запылился изрядно – наверное, за спиной его остался длинный путь. Он и вправду скакал во весь опор, чтобы не опоздать к дознанию.

Коронер кивнул ему, но только он – остальные не шелохнулись.

– Мы ждали только вас, – сказал коронер. – Хотелось бы покончить с этим делом еще сегодня.

– Простите, что задержал вас, – с улыбкой сказал молодой человек. – Но я вовсе не собирался уклоняться от дознания. Просто я должен был отправить в газету сообщение о том, что здесь случилось. Вы, наверное, будете меня спрашивать о том же.

Коронер улыбнулся.

– Сдается мне, ваши показания под присягой будут сильно отличаться от того, что вы отослали в газету.

– Вам судить, – дернул плечом молодой человек и заметно покраснел. – Я писал через копирку, так что вот вам копия моего сообщения. Я написал его не в хроникерском стиле – для этого все, что здесь случилось, слишком невероятно, – а в виде рассказа. Можете приобщить его к моим показаниям.

– Но вы же сами сказали, что все там слишком невероятно.

– Сэр, а велика ли разница для дознания? Ведь я присягну, что это правда.

Коронер с минуту молчал, глядя в стол. Присяжные, сидевшие вдоль стен, перешептывались, почасту поглядывая на мертвеца. Наконец коронер поднял взгляд и объявил:

– Дознание продолжается.

Все обнажили головы, и свидетель принес присягу.

– Как вас зовут? – спросил коронер.

– Уильям Харкер.

– Сколько вам лет?

– Двадцать семь.

– Вы были знакомы с покойным Хью Морганом?

– Да.

– Вы были с ним, когда он умер?

– Я был неподалеку.

– Расскажите, как это произошло. И первый вопрос: как вы здесь очутились?

– Я приехал к Моргану, чтобы поохотиться и порыбачить. Еще я хотел поближе с ним познакомиться, получше узнать, как он живет. Мне казалось, что из такого отшельника, как он, может получиться оригинальный литературный образ. Я, знаете ли, порой пишу рассказы.

– Я, знаете ли, порой их читаю.

– Польщен.

– Рассказы вообще, а не именно ваши.

Один из присяжных хохотнул – в такой мрачной обстановке любая шутка показалась бы яркой. Даже на войне солдаты смеются в минуты передышки, да и в покойницкой острое словцо буквально сверкает – из-за неожиданности, должно быть.

– Расскажите, при каких обстоятельствах умер этот человек, – попросил коронер. – Если угодно, можете воспользоваться вашими записями.

Свидетель кивнул. Достав из грудного кармана рукопись, он поднес ее поближе к свету и перелистал. Отыскав нужную страницу, он начал читать.

II

Что может произойти в диких овсах

«Солнце едва поднялось, когда мы с Морганом, прихватив дробовики, вышли из дому. Мы собирались пострелять перепелов, хотя собака у нас была одна на двоих. Морган сказал, что перепелов лучшее стрелять за гребнем ближайшей горы, и мы пошли туда по тропе, вьющейся среди густого кустарника. За гребнем местность была вполне ровная, все там густо поросло диким овсом. Когда мы вышли из кустов, Морган опережал меня на несколько ярдов. Вдруг откуда-то справа послышался шум. Похоже было, там ворочалось довольно большое животное – кусты сильно колыхались.

– Оленя подняли, – сказал я. – Жаль, винтовку не захватили.

Морган остановился, внимательно глядя не колыхающиеся кусты, но ничего мне не ответил. Зато он изготовил ружье и взвел оба курка. Мне показалось, что случай этот взволновал его, и я удивился, поскольку он считался человеком редкостного хладнокровия и не терял головы даже перед лицом смертельной опасности.

– Оставьте, – сказал я ему. – Ведь не собираетесь же вы бить оленя из дробовика?

И снова он не ответил, только повернул ко мне голову, и я обратил внимание, какой у него напряженный взгляд. Тут до меня дошло, что дела творятся нешуточные. Мне тогда пришло в голову, что мы напоролись на гризли, так что я взвел курок и двинулся к Моргану.

Но кусты больше не шевелились, прекратился и шум. Впрочем, Морган по-прежнему пристально смотрел в ту сторону.

– Это что еще такое? – спросил я. – Что за дьявольщина?

– Это Проклятая Тварь, – ответил он, не оборачиваясь.

Говорил Морган хрипло и напряженно. И явственно дрожал. Я собрался было спросить его еще, но тут увидел странное волнение дикого овса у самой границы кустарника. Описать это движение я не берусь, скажу только, что похоже оно было на порыв ветра. Но он не только пригибал траву, а еще и прижимал ее к земле столь сильно, что она уже не распрямлялась. И двигалось это прямо на нас.

Хотя ничего более поразительного мне в жизни не приходилось видеть, я ничуть не испугался. Однажды я сидел у окна, рассеянно смотрел наружу, – я привожу здесь этот случай потому, что он тогда отчего-то всплыл у меня в памяти, – и вдруг маленькое деревце у окна показалось мне одним из больших, что стояли вдалеке. Высотой это деревце ровнялось с теми, хотя листва его была видна отчетливее. Конечно, это была всего лишь иллюзия перспективы, но тогда она меня поразила и даже, пожалуй, испугала. Мы привыкли, что все в природе прочно и незыблемо, и всякое отклонение от привычного порядка – или его иллюзию – склонны считать предвестием какого-то несчастья. Вот и это шевеление травы тревожило так же. А Морган, к немалому моему удивлению, перепугался не на шутку: он вскинул ружье и выпалил в траву дуплетом! И тут же раздался истошный крик, словно ревел какой-то зверь, а Морган, отшвырнув ружье, прыгнул в сторону и побежал. И в то же мгновенье из порохового дыма, который еще не успел рассеяться, словно выскочило что-то и сбило меня с ног. Могу только сказать, что было оно мягкое, быстрое, очень тяжелое и сильное.

Почти тут же – я не успел еще подняться и взять ружье, выбитое у меня из рук, – до меня донесся отчаянный крик Моргана… так кричат, наверное только перед смертью. Ему вторил какой-то хриплый рык – такой слышишь, когда грызутся собаки. В ужасе вскочил я на ноги и посмотрел туда, куда умчался Морган. Не дай мне Бог снова увидеть такое! Морган стоял на одном колене ярдах в тридцати от меня, голова его была запрокинута, шляпа слетела, длинные волосы разметались. Все его тело мотало – то вправо и влево, то вперед и назад. Он поднял правую руку, но кисти на ней я не видел, словно ее вовсе не было. Левую же его руку я не видел совсем. Сейчас я вспоминаю, хотя в это трудно поверить мне самому, что временами видел только какую-то часть Моргана, а все остальное казалось смазанным, даже стертым… не знаю даже, как это описать. Потом следовало очередное движение – и его тело становилось видимым.