По обе стороны любви - Елена Лобанова

— Как будто пока ничего похожего на скрип двери, отворяемой нежной рукой! — шутливо вздохнул Каселла, трогая струны. — Но не отчаивайся, Данте, читай свой сонет! И быть может, к твоим словам придет мелодия — а уловив мелодию, явится и слушательница!

— Что ж! Дайте вспомнить начало, — отозвался Данте, принимая вызов, и, передав свой факел Гвидо, выпрямился и воздел руку на манер участника поэтического турнира. Голос его, хотя негромкий и юношески неустойчивый, был гибок и выразителен.

Столь благородна, столь скромна бывает

Мадонна, отвечая на поклон,

Что близ нее язык молчит, смущен,

И око к ней подняться не дерзает…

При этих звуках соловей, прежде вежливо умолкший, присвистнул скорее удивленно, чем виртуозно.

— Просторечный вольгаре? — изумился Гвидо. — Весьма легкомысленно! Однако, похоже, эта дерзость вполне вознаграждена. Тебе почти удалось искупить ее богатством созвучий и строгостью рифм… «Что близ нее язык молчит, смущен…» Но позволь спросить, друг Данте: неужто ты и впрямь вздумал применить этот обет молчания в жизни?! Если так, имей в виду: безмолвие влюбленного кавалера может быть истолковано дамой совершенно превратно!

— Как знать, Гвидо! — лукаво возразил Каселла. — Быть может, среди болонских красоток принято особое толкование любовных признаков…

— Болонские красотки? — расхохотался Данте. — Увы! В этом городе, столь изобильном пищей для ума, поистине нечем усладить зрение. Скажу вам по чести, друзья, во всей Болонье не сыскать и полдюжины дам, достойных хотя бы звучной терцины! Можете поверить мне на слово: рожденному на берегах Арно не найти на чужбине ни красоты, ни счастья!

— О да, зато уж здесь-то этого добра хоть отбавляй! Так признайся же, Данте: которая из флорентийских вертихвосток посягнула на ясность твоего рассудка? Что за ядовитый побег от корня Евы…

— Ты не переменился, друг Гвидо! Но не трать попусту своего красноречия: нежная донна моей души — всего лишь бесплотная мечта, — поспешно заверил Данте.

Гвидо с сомнением покачал головой, вглядываясь в лицо друга, озаренное неверными факельными всполохами.

— Частенько эта самая мечта — ловко сплетенная нежной донной сеть, невидимая для кавалера! — с усмешкой заметил Каселла. — И сколько достойных людей замечают ее, лишь когда у них уже нет сил сбросить шелковистые петли со своей шеи!

— А иной раз самые призрачные мечты сбываются, мой друг, — к счастью либо к несчастью, — в раздумье возразил Гвидо. — Ну что ж, настрой-ка свою лютню, Каселла! Быть может, при звуках нежной канцоны какая-нибудь жалостливая дама пристойного вида подаст-таки знак привета этому пилигриму, изнуренному любовным паломничеством!

В это самое мгновение на балконе вновь показались две фигуры, взявшиеся за руки, словно в танце павана. Обернись молодые синьоры вовремя, и они, пожалуй, разглядели бы, что одна из двух дам, схватив другую за руку, что есть силы тянет ее к перилам, в то время как вторая сопротивляется отчаянно и безмолвно.

Однако проворный Каселла уже извлек из своей лютни печальный аккорд…

Нежный напев канцоны разнесся вокруг, в одно мгновение завладев улицей и молчаливыми домами. При звуках ее сладчайшие сны сгустились у изголовий юных щеголей и престарелых донн, и прекрасные видения посетили почтенных отцов семейств и чумазых подмастерьев.

— Святая Мадонна! Да вот же она, твоя мечта, гляди! — тихо вскрикнул Каселла, схватив друга за руку.

— Кто там? Неужто… донна Лукреция? — В голосе Данте прозвучал скорее некоторый испуг, чем радость.

— Что же вы перестали петь, благородные синьоры? — послышалось в то же мгновение с высокого балкона, и дама в том расцвете красоты, что порой верно указывает на скорый ее закат, показалась у лепных перил.

— В минуты восторга дар речи покидает нас, уступая место безмолвному созерцанию! — без задержки раздался учтивый ответ Гвидо.

Казалось, в темноте глаза донны Лукреции метнули две молнии, искусно направленные в сторону горящего факела.

— Как счастлива должна быть дама, к которой обращены столь возвышенные речи, — заметила она с легким вздохом.

Каселла ткнул Данте в спину, принуждая поклониться, и сам отвесил глубокий поклон.

— Ослепление любви порой уподобляет бессловесному камню даже самых речистых из нас, — продолжал Гвидо, не без укора оглядываясь на друзей. — Правда, мессер Каселла скорее привык, что за него говорит его сладкозвучная лютня… зато наш ученый друг Алигьери при случае способен показать пылкость и красноречие! Не угодно ли продолжить ваш сонет, мессер Данте?

И, получив новый чувствительный толчок в спину, Данте еще раз склонился в поклоне — на сей раз не без грации.

И в тот же миг донна Вероника на своем балконе вскрикнула шепотом:

— Беатриче! Вернись! — И скользнула в дверь, ибо внезапно обнаружила рядом с собой пустоту.

Тем временем соловей попробовал было завести новую трель, но вдруг смолк — не то от недостатка опыта и мастерства, не то от неверия в собственные силы, столь свойственного юности.

Глава 15

— Ничего себе вид! — изумилась утром Светка. — Ну-ка признавайся: напилась вчера, что ли, подруга?

— Ну почему же сразу напилась… просто не спалось, и все. То ничего-ничего, а то опять бессонница, — пробормотала Вероника, пряча взгляд и не входя в подробности.

Разговаривать со Светланой с утра ей было как-то неуютно. Может, потому, что та выглядела сегодня особенно эффектной. Ее челка вызывающе отливала розово-фиолетовым, в тон перламутровой помаде, и сиренево-розовые тени окружали единственный полностью открытый проницательный глаз. На черном свитере сверкала серебряная брошка-паучок. Вероника, как и Маришка, с детства обморочно боялась пауков.

А может, это сцены из флорентийской жизни, уже написанные, никак не отпускали ее. Совершенно зримо они стояли перед глазами, и каждая имела собственную перспективу, краски и даже запахи. Только вот некоторые придуманные ночью фразы теперь почему-то звучали как фальшивые пассажи, и хотелось немедленно побежать домой исправлять позорные промахи.

— Бессонница! Это в сорок-то лет! При муже! — осудила Светлана. — А чего, интересно, в шестьдесят делать будем?

В словах подруги, безусловно, присутствовала какая-то логика. Только вот сегодня с утра логические задачи не давались Веронике.

— Слушай, ну хоть бы круги под глазами запудрила! В таких случаях лучше даже тональным кремом. Хочешь, дам? У меня с собой.