Отчаянный и непобедимый Ренегат Икс - Челси Кэмпбелл

Но, увы, уже слишком поздно, потому что в этот момент моя нога соскальзывает с края крыши. Я падаю вниз, и в этом нет ничего приятного, возбуждающего и прекрасного. Ничего, кроме ужаса. Гордон ныряет вслед за мной, но развевающийся плащ наматывается ему на голову, лишая его возможности ориентироваться.

Это кажется мне смешным. Ха-ха. Я погибну, и он, возможно, отречется от Амалии за то, что она так гнусно предала меня. Может, мама его убьет, а может, снова начнет с ним спать. Конечно, они враги, но разве это им помешало? А сейчас разве что-то изменилось? Мама снова забеременеет, и тогда Хелен, может быть, обо всем узнает и разведется с Гордоном. Он, наверное, расстроится, когда через пару лет она запретит ему сталкивать с крыши Амалию.

Мимо проносятся окна — ряд за рядом. Все как в тумане. Я погибну, черт возьми, и совсем скоро.

Гордону наконец удается сорвать с головы плащ, и он, сгруппировавшись, устремляется ко мне. Он летит с постоянным ускорением, но недостаточно быстро, чтобы догнать меня.

По выражению ужаса в глазах Гордона я понимаю, что земля уже слишком близко. Его лицо превращается в маску отчаяния, и Гордон закрывает глаза, не находя в себе сил наблюдать за происходящим. Спустя долю секунды он заставляет себя открыть их и тянется ко мне рукой. Между нами не более трех метров, и расстояние постоянно сокращается, но мне кажется, что он невероятно далеко.

Снизу доносится шум двигателей проезжающих по улице машин; в воздухе витает запах выхлопных газов. На углу стоит тележка с хот-догами, и к запаху бензина примешивается аромат вареных сосисок. Я слышу, как люди кричат, охают и ахают — конец уже близок. Как вдруг… Неожиданно я останавливаюсь. Зависаю в воздухе. На мгновение мне кажется, что мое сердце тоже остановилось, но вскоре понимаю, что оно продолжает биться, да так сильно, что грудь болит. Я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Через пару секунд спуск продолжается. Я пролегаю последние полметра и падаю на асфальт прямо на проезжей части. Меня тошнит, и я едва успеваю перекатиться на живот. Водители сигналят мне, и какой-то таксист, высунувшись из окна, кричит, чтобы я убирался с дороги. Во рту противный кисло-горький привкус. Часть рвоты попала в нос, и ноздри горят, словно я пускал ими огонь.

Рядом со мной приземляется Гордон. Он кладет руку мне на спину, между лопаток, но я с ненавистью отталкиваю его в сторону.

— Не трогай меня! — кричу я, размахивая руками, и начинаю изрыгать такие отборные проклятия, что сам удивляюсь тому, насколько, оказывается, богат мой словарный запас. Женщины, идущие по тротуару, прикрывают детям уши и стараются проскочить мимо нас как можно быстрее. Кричавший на меня таксист слушает, разинув рот. Такое впечатление, что он охотно записал бы наиболее удачные выражения, если бы под рукой оказались листок бумаги и ручка. — Ты думаешь, это нормально — сбрасывать меня с крыши, ты, тупой ублюдок, чертов дегенерат, сволочь поганая, скотина недорезанная…

— Дэмиен! — восклицает Малиновый Огонь, озираясь. Отовсюду на нас глядят оторопевшие зеваки, и он делает попытку утащить меня с улицы. Я вырываюсь и начинаю пятиться назад, на проезжую часть. Впрочем, движение все равно замерло, потому что водители, как и прохожие, слишком потрясены увиденным, чтобы отдавать себе отчет в том, где они находятся. — Дэмиен, постой! Я… я не знал! Ты не сказал мне, что боишься высоты!

— Я ничего не боюсь! — ору я, понимая, конечно, что это, мягко говоря, преувеличение. Однако мне приятно это слышать, пусть даже от самого себя.

Гордон старается подойти ближе.

— Все будет хорошо, — говорит он, силясь успокоить меня. — Ты же полетел. Ты полетел!

Я вполголоса объясняю ему, куда он, с моей точки зрения, должен незамедлительно отправиться. На мгновение он возмущается, но берет себя в руки и снова тянется ко мне.

— Дэмиен, прости меня. Я не знал — откуда мне было знать?

Надо же — не знал. Может, если бы он не был таким любителем скидывать людей с крыши, то понял бы, насколько идиотской была вся эта затея?!

Гордон закрывает глаза. Кажется, он расстроен, только вот не знаю чем: моим состоянием или тем, что прохожие не спускают с нас глаз.

— Пойдем домой, сынок. Там обо всем и поговорим.

Мне хочется крикнуть толпе, что Малиновый Огонь, их обожаемый герой, только что хотел меня убить. Но тогда не избежать встречи с репортерами и кучей других заинтересованных лиц. Они замучат меня вопросами, а я не в том настроении, чтобы отвечать.

— Давай кое-что проясним, — говорю я Гордону тихо, но с нескрываемой ненавистью. — Ты имеешь в виду твою халупу? Это не мой дом. Не называй ее моим домом, если не хочешь неприятностей. А даже если это мой дом, то идти куда-либо с тобой я отказываюсь раз и навсегда. Последний раз, когда я на это согласился, ты чуть не превратил меня в кровавую лепешку. Так что спасибо, но я с тобой никуда не пойду.

Он пытается что-то возразить, но я кричу толпе, что Малиновый Огонь занят разучиванием новых трюков для будущего фильма и что он готов дать всем желающим интервью и автографы. Толпа набрасывается на Гордона, стоящего посреди улицы, и в образовавшейся давке мне без труда удается исчезнуть.

Войдя в свой дом, я первым делом слышу, как кто-то целуется. Остается надеяться, что у нас в гостях бабушка с дедушкой и у них ренессанс отношений, но это, к сожалению, не так. В гостиной с громким хлопком откупоривают бутылку шампанского, и мамин голос произносит: «За нас». «Будем здоровы», — отвечает Тейлор, чокаясь с ней.

Я тихонько стою в коридоре, из гостиной меня не видно. Они так заняты друг другом, что, наверное, даже не слышали, как я вошел в дом. Решаю тайком заглянуть в гостиную, так как после того, что случилось днем, меня уже ничем не проймешь. Мама сидит на диване рядом с Тейлором Льюисом, деканом Вилмора, престижного университета для молодых суперзлодеев. Именно туда мы с Кэт должны были поступить вместе этой осенью, если бы один из нас не оказался дисквалифицированным по причине отсутствия на большом пальце буквы «З». У Тейлора неряшливая бородка и крашеные белые волосы, темные у корней. Пригубив бокал с шампанским, но не сделав ни глотка, он ставит его на стол.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — спрашивает он.

Мама выпивает свой бокал до дна.

— Это было давно. Я была молода… Нет, не могу…

— Значит, ты не хочешь рассказать мне, что за таинственный злодей увлек тебя.

— Все было не совсем так. Не было никакого таинственного увлечения. Просто одна ночь. Я была молода и глупа.

Глупа? Скорее, в отчаянии. Тейлор будет удивлен, если когда-нибудь узнает о маминой интрижке в метро.

— Но пока Дэмиен у своего… в доме, где живет его вторая семья, мой дом всецело предоставлен нам, — говорит она с улыбкой.

Угу. Что она говорила? Что погостить в доме Гордона — отличная возможность для меня познать своего врага? Больше похоже, что это отличная возможность для нее и ее приятеля избавиться от меня. Мне Тейлор нравится и все такое, но я не хочу слушать, как они с мамой называют друг друга разными идиотскими кличками вроде «солнышко» или «зайка», и не желаю знать, что они делают за закрытыми дверями. Или полузакрытыми. К сожалению, я в состоянии догадаться, что там происходит, и то, что Тейлор проводит у нас ночи, несколько раздражает меня. А сейчас и того хуже: у них здесь медовый месяц, точнее, шесть недель, а я вынужден торчать в жуткой дыре, полной супергероев.

— А представь себе, что будет в следующем году, когда он будет жить в общежитии при университете, — говорит мама, ставя пустой бокал на кофейный столик. — В доме без него будет совсем пусто!

— При моем университете, Марианна, — поправляет ее Тейлор, сопровождая слова смехом, смахивающим на сдержанное рычание.

— Да уж. Боюсь, мы еще наплачемся, пока он будет там учиться.

Ха. Дэмиен, конечно, известный негодяй.

— Прием уже практически закончен, — говорит Тейлор. — Скоро наступит время подводить итоги. Я должен буду принять окончательное решение по поводу состава учеников в течение следующих двух недель. Крайний срок — первое апреля. Я подумал… может быть, Дэмиен найдет время побеседовать со мной. Я не хочу сказать, что к нему нужен какой-то особый подход, но мне бы хотелось с ним поговорить, если ты не против, конечно.

А что плохого в особом подходе? Ничего не имею против беседы с ним; он поймет, какой я на самом деле отличный парень. Может, даже захочет сразу перевести меня на второй курс.

— Думаю, мы сможем это организовать, — говорит мама.

В кухне срабатывает таймер. Мама что-то готовит. Услышав сигнал, она поднимается, чтобы посмотреть, как там идут дела.

Тейлор закупоривает бутылку и ставит ее на другой конец стола, подальше от маминого бокала. Мама влетает обратно в гостиную с огромной металлической кастрюлей. На руках кухонные рукавицы. Кастрюля чуть не выпадает из рук. Поставив ее на стол, мама открывает крышку, помахивая рукой, чтобы уловить запах.