Пятая авеню, дом один - Кэндес Бушнелл

— Это еще почему?

— А как же мы с тобой?

— Между нами ничего нет.

— Только потому, что ты этого не хочешь.

— Хочу или не хочу — между нами ничего нет.

— Кто она? — возмущенно спросила Шиффер. — И чем занимается?

Ее звали Сьюзен, и работала она учительницей в частной школе на Манхэттене. Уступив напору Шиффер, Филипп показал фотографию. Милая двадцатишестилетняя девушка, хорошенькая и совершенно пресная.

— После всех женщин, с которыми ты был, почему именно она?

— Я люблю ее. Она милая, — ответил Филипп.

Шиффер устроила бурный скандал, затем принялась умолять:

— Что такого есть у нее, чего нет у меня?

— Стабильность.

— Я тоже могу ее обеспечить.

— Она никуда не ездит, постоянно рядом.

— И это все, что тебе нужно? Серая мышка, которая будет прыгать перед тобой на задних лапках?

— Ты не знаешь Сьюзен. Она очень независимая.

— Она несамостоятельная, поэтому тебе и хочется на ней жениться. Имей мужество это признать.

— Свадьба двадцать шестого сентября.

— Где?

— Не скажу. Очень нужно, чтобы ты заявилась на церемонию.

— Почему ты так испугался? Я не собираюсь портить тебе праздник. Готова поспорить, венчание состоится во дворе дома твоих родителей.

— Возле их загородного дома в ИстХэмптоне, если быть точным.

Шиффер, естественно, приехала и видела венчание от начала до конца. Билли Личфилд помог ей спрятаться в живой изгороди, окружавшей владение, и она видела и слышала, как Филипп, одетый в белый льняной костюм, сказал «да» другой женщине. Несколько месяцев Шиффер оправдывала свою эскападу, называя свадьбу Филиппа чемто вроде похорон: ей требовалось лично увидеть труп, чтобы поверить в смерть человека.

Через год с небольшим от своего агента она узнала, что Филипп разводится: его брак просуществовал четырнадцать месяцев. Но было уже поздно — Шиффер обручилась с английским маркизом, стареющим мажором, при ближайшем рассмотрении оказавшимся еще и наркоманом. Когда он погиб при крушении моторного катера в СенТропезе, она вернулась в ЛосАнджелес заново начинать актерскую карьеру.

Агент твердил, что для нее работы нет — слишком долго она была не у дел и ей уже не тридцать пять. Он уговаривал Шиффер последовать примеру других актрис и начать рожать детей. Одиночество в ЛосАнджелесе, отсутствие работы, которая могла бы отвлечь от мыслей о смерти мужа, ввергли Шиффер в глубокую депрессию, и однажды она перестала подниматься с постели, валяясь в кровати неделями.

Филипп приезжал в ЛосАнджелес, но она нашла предлог, чтобы с ним не встречаться. Она никого не могла видеть. Она почти не выходила из дома в ЛосФелисе. Поездка до ближайшего магазина вызывала у нее упадок сил. Несколько часов уходило на то, чтобы собраться, сесть в машину и выехать из гаража. Проезжая по серпантину, Шиффер присматривала место, где можно было бы сорваться с шоссе и полететь в пропасть, однако она опасалась, что после аварии не погибнет, а останется инвалидом.

Однажды агент вытащил Шиффер на ленч в клуб «Поло». Она почти ничего не говорила, нехотя ковыряя еду.

— Что с тобой? — допытывался агент.

— Не знаю, — качала головой она.

— Я не могу посылать тебя на пробы в таком состоянии. Голливуд — жестокий город. Там скажут, что ты отработанный материал. Может, уже говорят. Почему бы тебе не съездить куданибудь отдохнуть — в Мексику, да хоть в Малибу, Господи Иисусе?! Возьми недельку или месяц. Когда вернешься, я попробую добыть тебе роль чьейнибудь мамаши.

Когда невыносимый ленч закончился и Шиффер ехала домой по бульвару Сансет, с ней случилась истерика: она разрыдалась и не могла успокоиться несколько часов. Ее охватило жуткое отчаяние и чудовищный стыд. Люди ее склада обычно не подвержены депрессии, но она была морально сломлена и не представляла, как заставить себя собраться. Из жалости агент прислал ей сценарий телесериала. Шиффер отказалась встречаться со сценаристом в ресторане, но разрешила ему прийти к ней домой. Автора идеи звали Том. Это был совсем молодой человек, увлеченный, энергичный, но деликатный. Его не оттолкнула ее слабость. Том сказал, что хочет помочь, и Шиффер позволила ему это сделать. Вскоре они стали любовниками, и Том переехал в ЛосФелис. За ту роль Шиффер не взялась, но сериал получился удачным и принес сценаристу много денег. Том остался с Шиффер, они поженились. Она снова начала работать и снялась в трех полнометражных картинах, одну даже номинировали на «Оскар», — словом, актриса напомнила о себе. У Тома дела тоже шли хорошо — его новый сериал вновь стал хитом, но ему приходилось очень много работать, и вскоре они с Шиффер начали раздражать друг друга. Она хваталась за любую роль, которую ей предлагали, лишь бы не видеть Тома и не вспоминать о своем браке. Так продолжалось три года, а потом выяснилось, что у Тома роман, и дальше все было просто. Они прожили вместе шесть лет, на протяжении которых Шиффер сотни раз пыталась не вспоминать о Филиппе и не думать, как повернулась бы жизнь, если бы они с ним были вместе.

Глава 5

В последнее время Минди часто думала о сексе. Они с Джеймсом слишком редко занимались любовью, вернее, вообще не спали друг с другом. По самым оптимистическим подсчетам, они делали это раз или два в год. Это было чудовищно, неправильно и заставляло Минди чувствовать себя плохой женой, не выполняющей своих обязанностей, но в то же время приносило огромное облегчение — как гора с плеч.

Дело в том, что с возрастом во время секса Минди начала ощущать сильную боль. Она слышала, что подобная проблема возникает иногда у зрелых женщин, но думала — чаще это бывает после климакса. Вначале, когда они с Джеймсом только начали встречаться, и даже на четвертыйпятый год брака, Минди откровенно гордилась своей сексуальностью и навыками в постели. Несколько лет после рождения Сэма они с Джеймсом занимались сексом раз в неделю, устраивая настоящую ночь любви и давая волю своим желаниям и фантазиям. Минди любила лежать связанной, а иногда связывала мужа (у них для этого были специальные путы — старые галстуки от Brooks Brothers, которые Джеймс носил в колледже). Привязав супруга к кровати, она прыгала наездницей на его пенисе, как неистовая баньши. Спустя какоето время сексуальная жизнь начала затихать, что нормально для давно женатых пар, но они все еще спали друг с другом раз или два в месяц. А два года назад начались боли. Минди пошла к гинекологу, но та не обнаружила ничего тревожного, заверила, что это не начало климакса, и выписала крем. В кремах и смазках Минди разбиралась не хуже врача, но они ей не помогали. Тогда она купила вибратор. Никаких излишеств, простая тонкая трубка из бледноголубой пластмассы (Минди не могла бы вразумительно объяснить, почему выбрала именно этот цвет, — просто он показался ей пристойнее розовых и красных). Както раз в воскресенье, когда Джеймс ушел гулять с Сэмом, она попыталась ввести себе вибратор, однако продвинулась не больше чем на дюйм и ей сразу стало очень больно. С тех пор Минди вообще избегала секса. Джеймс никогда не заговаривал об этом, но отсутствие интимной жизни еще больше отдалило супругов друг от друга. Минди сгорала от стыда и ощущала свою вину, хотя и уговаривала себя, что раздувает проблему из ничего.