Дата собственной смерти. Все девушки любят бриллианты (сборник) - Анна и Сергей Литвиновы

По причине убогой провинциальности возможных фигурантов Валерий Петрович скептически отнесся к перспективам дела номер три. Заметка о нем вышла в декабре 1979-го. Называлась она «По заслугам!», была без подписи и состояла строк из двадцати. Речь в ней шла о хищениях сырья на Южнороссийской швейной фабрике. Ни одной фамилии не называлось. Говорилось глухо: «Преступники приговорены к различным срокам лишения свободы. Незаконно нажитое имущество конфисковано». А кто они, те преступники?..

Водила, обиженный тем, что пассажир-толстяк в диалог не вступает, только дымит себе на заднем сиденье, разбрасывая пепел куда ни попадя, развил уж очень большую скорость. При повороте на Нижнюю Масловку машину едва не занесло. Тут же с обочины вылетел гаишник и вскинул светящийся жезл. «Сроду вас здесь не стояло!» – заорал шофер, притираясь к обочине. Остановился, сдал назад и вылез, шандарахнув дверью так, что затушил Валерин «Ронсон».

Вас тут не стояло… Валерий Петрович вдруг похолодел от мысли, которая только сейчас пришла ему в голову: а если преступники вообще не из Южнороссийска? Если они откуда-нибудь из Караганды, Чимкента или Ленинграда?.. А почему бы, собственно, нет? Южнороссийск – место почти курортное. Живет себе человек где-нибудь в Питере, каждый год наведывается под Южнороссийск в санаторий и пополняет там свою сокровищницу. А потом его берут или он умирает…

Ежели так – все его построения насмарку. И вся его сегодняшняя работа – коту под хвост. И вообще – грош ему цена.

Но нет, нет, так не может быть, успокаивал он себя. Те, кто следил за Таней, чувствовали себя вольготно. Так в чужом городе себя не ведут. Они явно местные. А потом: кто-то ведь остановил пароход. Кто-то дал команду пропустить Татьяну без досмотра. Что, из Питера это делали? Нет, это орудуют свои. И преступник был свой, южнороссийский.

Вернулся шофер, весьма довольный:

– На двадцатку наказали!

– Дело наживное, – буркнул Ходасевич. Платить за шоферские лихачества он не собирался. Так никакой пенсии не хватит, даже полковничьей.

Насколько все было бы проще, если б он до сих пор был на службе! Просмотреть оперативные разработки по Южнороссийску – совсем не то, что выискивать сообщения «из зала суда» в газетах. Читать оперативные документы – занятие хоть и куда более трудоемкое, зато привычное. И в отличие от газет пишут его коллеги точнее.

Но в контору ему вход заказан. Слишком уж громко он хлопнул тогда дверью… Никогда он терпеть не мог непрофессионалов. Ну, а уж если чайники начинают учить тебя жить и работать – как тогда, в 91-м, – вообще туши свет.

Свои ребята, конечно, в «доме два» остались, но обращаться к ним означало подставлять их. На это можно пойти только при крайней нужде. Такой момент, чувствовал Ходасевич, еще не наступил. А пока постараемся обойтись своими силами.

Валерий Петрович стал вспоминать, какие же еще «южные дела» удалось ему вычислить из глухих советских газет.

Основной вал их пришелся на переломное время: последние годы застоя и первые перестроечные годы. Тогда газеты захлебывались: «дело Медунова», «сочинское дело» и прочие щекочущие размахом грабежа дела. (Валерий Петрович даже заказал в придачу к «Известиям» и «Правде» смелую «Литературку» того периода: вспомнил, что там печатали судебные очерки на южном материале.) Размеры хищений и взяток того периода поражали воображение даже сейчас. У городского прокурора конфисковано два миллиона рублей! У бармена – простого бармена! – из Геленджика обнаружили купюр и ценностей на полмиллиона!..

А ведь тогдашние полмиллиона рублей – это, пожалуй, все равно что сейчас миллион долларов. А если на эти деньги накупить тогда за бесценок Малевича с Кандинским?.. Что ж, такой предусмотрительный человек мог обратить сегодня свои полмиллиона старых рублей в десять миллионов «зеленых».

Валерий Петрович был почти уверен: чемодан с сокровищами связан с делами именно рубежа восьмидесятых. Он выписал из газет абсолютно все упоминавшиеся на тогдашних громких процессах фамилии. Вышло более двадцати. Теперь надо установить, где они, что с ними…

Это возможно, но… Проходило по «южным делам» в общей сложности не двадцать, а больше ста обвиняемых. Об этой цифре упоминали. А фамилий – двадцать. А сколько еще не проходило по делам? Осталось в стороне?

«Искать всех их, конечно, надо, – размышлял Ходасевич. – Но это похоже на ловлю одной-единственной рыбы удочкой». А полковник Ходасевич привык орудовать сетью. И работать не один, а со штатом помощников.

Если бы Юлька была хоть чем-нибудь полезна!.. Хоть бы что можно было ей поручить! Нет, она вся занята хлопотами о срочном получении загранпаспорта: рвется к Тане в Стамбул. Валерий Петрович запыхтел. Его раздражала черная работа. На нее уходило столько времени! Она так отвлекала от мыслей!.. А главное, пока ровным счетом ничего эта черная работа не давала.

А Танечка, миленькая его авантюристка, пока он бесплодно ползает по библиотекам, носится по Стамбулу и ежеминутно подвергает себя опасности.

И как ее, дурочку, оттуда вытащить?

– Приехали, – буркнул шофер.

Лифта не было, и Валерий Петрович долго, пыхтя, поднимался на пятый этаж хрущобы.

Была уж полночь, он весь день ничего не ел (не считая четырех зеленоватых сосисок в библиотечном буфете). Ломило глаза от просмотра желтых и трескучих газет. Болела поясница. А главное, полковник Ходасевич был раздражен оттого, что день прошел практически впустую. Его расследование (как любили писать чтимые им авторы крутого американского детектива) не продвинулось ни на дюйм.

Валерий Петрович долго, отдуваясь, тащил свою шестипудовую тушу на пятый этаж. «Если б я был в крутом детективе, – пришло ему в голову, – то там, на квартире Гараняна, меня бы ждала засада. Я бы пр-р-рострелил головы двум молодчикам, а потом ко мне прильнула бы пышногрудая блондинка. Эхе-хе… Насколько действительность скучнее вымысла. Сейчас ко мне прильнуть может только жгучий Гаранян.

Да и не хочется, чтобы ко мне кто-то льнул. Спать – хочется. Есть – очень хочется. А вот пышногрудой блондинки, равно как и коварной брюнетки, решительно не хочется. Старость…»

То, что он хотел попросить у Гараняна, было настолько важно, что Ходасевич не доверился телефону, решил съездить лично. К тому же Гаранян – один из немногих его «агентов», кто был не на пенсии, но на службе.

– Валерочка! – На шею Ходасевичу бросилась Тамара, жена Гараняна. («Вот и пышногрудая блондинка», – мелькнуло у Валеры.) Тамара расцеловала Валерия Петровича в обе щеки.

Из комнаты в тесную прихожую выходил хозяин в элегантном спортивном костюме.

– Давай на кухню, есть будем. Ты же проголодался! – увлекла его на кухню Тамара.

В кухне Ходасевича ждал настоящий пир. Сациви, лобио, хачапури, горы зелени и помидоров. Пахло шашлыком. Тамара, настоящая русачка, становилась с годами, как это порой бывает в интернациональных семьях, все больше похожа на армянку. И готовила южные блюда лучше иной армянки.

Валерий Петрович вздохнул и вытащил из кожаного портфеля бутылку армянского коньяка. Пару дней назад он снял со своего счета в Сбербанке сто долларов. Они уже подходили к концу.

О деле удалось поговорить только около двух часов ночи, когда Тамарочка отправилась спать.

– Ну ты даешь, Ходасевич! – сказал Гаранян, выслушав просьбу.

– Надо, – твердо отвечал Валерий Петрович.

– Когда?

– Завтра к вечеру.

– С ума сошел! Через неделю.

Они поторговались еще и сошлись на послезавтра – плюс бутылка армянского коньяка.

Валерий Петрович вернулся к себе домой в Останкино около трех ночи.

Он знать не знал, что ему весь вечер названивал подполковник Жилин. Автоответчика у Ходасевича не было. Зачем ему нужен был этот ответчик, если он и из дому почти не выходил. Только эта неделя какая-то сумасшедшая получилась.

Ходасевич долго не мог заснуть. От выпитого коньяка болела голова, от жирного шашлыка – печень. Он вставал, курил, думал… Под утро забылся.

Его разбудил телефонный звонок. Солнце шпарило вовсю. Валерий Петрович доковылял до телефона, который стоял по старинке в коридоре.

Звонил Гаранян. По тому, что говорил он экивоками, Ходасевич понял: звонит с работы.

– С тебя еще один коньяк.

– Сопьешься, – буркнул сиплым спросонья голосом Валерий Петрович. – Говори.

– Запрашивали три папочки. Знаешь, чьи?

Валерий Петрович понял: кто-то влезал в компьютерные файлы личных дел. Гаранян работал в главном вычислительном центре ФСБ.

– Мою, наверно.

– Правильно.