Долгий уик-энд - Вероника Генри

Вскрикнув от неожиданности, она обернулась и увидела Луку.

– Ты меня испугал!

– Не удержался, – хмыкнул он.

– Наш дурацкий принтер опять все зажевал. – Анжелика показала измятые листы.

– Купим новый. – Лука забрал у нее бумагу, швырнул в корзину. Повертел головой. – А где Клэр?

Анжелика насторожилась. Начальница наверняка рассчитывала, что Лука застрянет в кухне надолго.

– Кажется, пошла переодеваться.

– Я тоже как раз собирался. – Лука стянул с головы бандану. – Оставил Фреда и Лоза за главных. У нас сегодня важный вечер.

Анжелика лихорадочно соображала. А вдруг Клэр путается с этим завидным женихом?

– Лука, – позвала она, когда тот уже пошел прочь.

– Что?

– Клэр… рассказала мне о ваших планах. Про отель в Лондоне. С Парфиттами.

– Да? – Он нахмурился.

Может, говорить об этом не стоило? Ну и ладно – лучше так, чем Лука застукает Клэр за чем-нибудь недозволенным.

– Я все думаю… Что теперь будет? С отелем. Со мной.

Лука вернулся с полдороги. Стал рядом.

– Беспокоишься? – сочувственно улыбнулся он.

Анжелика кивнула. Сердце забилось, как сумасшедшее – то ли из страха за Клэр, то ли от близости Луки.

– Мы с Клэр очень высоко тебя ценим. – Он положил руку ей на плечо. – Если из нашей затеи что-нибудь выйдет – а я очень на это надеюсь, – все свои решения мы обсудим с тобой. Ты – важный член команды.

– Спасибо.

– Мы не намерены бросать корабль на произвол судьбы. Скорее всего, будем с Клэр по очереди находиться один в Лондоне, другой здесь.

Анжелика подняла на него глаза. Лицо Луки было невозмутимым, но взгляд намекал на многое.

– Вот как… – Она улыбнулась, показав ямочки на щеках.

Все, что угодно, – лишь бы он стоял здесь, а не шел наверх. Поощрять его нельзя, это недопустимо. Запрет лишь сильнее разжигал глупую страсть, однако интуиция шептала, что от Луки нельзя ждать ничего хорошего. Он сделает ее своей игрушкой, причинит боль.

– Хотя, если подумать… – протянул Лука. – Ты можешь пригодиться и в Лондоне. Нам понадобится надежная команда. Надеюсь, ты не мечтаешь всю жизнь провести в Пеннфлите?

Надо же, ей такое и в голову не приходило. А ведь в этом есть смысл. Она – верная и трудолюбивая, на нее можно положиться. Умеет держать слово. Почему бы им действительно не привлечь ее в свой новый проект?

Лондон… Здо́рово! Услужливое воображение тут же нарисовало картину: вот Анжелика в небольшой квартирке, которую снимает вместе с кем-нибудь из сотрудников нового отеля; вот она плутает лондонскими улицами, небрежно размахивая бумажным пакетом из престижного универмага… Незамужняя, уверенная в себе, модная, при деньгах.

Вот они с Лукой сидят в коктейль-баре.

«Ну-ну, помечтай, – одернула она себя. – И как в эту сказку вписывается Дилл? Забудь».

– Тогда ни пуха ни пера, пусть все сложится, – произнесла Анжелика.

– К черту!

Он продолжал многозначительно на нее смотреть. Анжелика не знала, что делать. Она никогда не отличалась особой застенчивостью, но рядом с Лукой чувствовала себя неуверенно.

К счастью, в эту минуту на лестнице показалась Клэр.

– Я думал, ты переодеваешься к ужину, – заметил Лука.

– Нет, – удивленно ответила Клэр, но, поймав взгляд помощницы, тут же сориентировалась. – Ну, то есть я собиралась. Как обычно, меня по пути перехватили.

– Да уж, мы себе не принадлежим. Меня вот тоже перехватили. – Лука напоследок одарил Анжелику хитрой улыбкой и окончательно переключился на Клэр. – Пойдем собираться. Столик нам заказан на полдевятого, но надо еще кое-что обсудить. Мы должны петь в унисон.

– Беги первым, – кивнула Клэр. – Примешь пока душ. Я – за тобой.

Лука легкой, пружинящей походкой пересек холл и взлетел вверх по лестнице. Анжелика с Клэр проводили его взглядом и посмотрели друг на друга.

Ни одна не сказала ни слова. Ситуация становилась все запутаннее.

Ник лежал на кровати и вслушивался в тишину.

Надо вставать. Одеваться. Идти вниз. Напиться с друзьями. Но сил нет. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой; не мог думать, не мог ничего решать – в точности как в день смерти мамы. И в тот день, когда Ник понял, что Клэр его предала.

Разумеется, мужчины семейства Барнсов поверили выдумке Изабель: она едет на Лансароте восстановиться после перенесенной вирусной инфекции. Мама вела себя очень убедительно. И разумеется, ничего странного в том, что она так редко звонит, они не видели: по ее словам, на вилле у Салли нет телефона. Она звонила дважды; голос звучал далеко и слабо – Изабель объясняла это тем, что в телефонах-автоматах в Тегисе плохая связь. О том, что она общалась с ними из хосписа, лежа в кровати, при смерти, Барнсы узнали совсем скоро: в двадцатых числа января им позвонила медсестра и сообщила, что мама умерла.

Все четверо были безутешны. Оглушены, контужены. Они никак не могли смириться с тем, что сделала Изабель. Джеральд – одинокий, поникший – совершенно растерялся; трое братьев пытались собраться с силами и организовать похороны. Единственным их спасением стала Клэр. Клэр, которая занималась домашними делами, договаривалась с гробовщиком, общалась со священником. Их надежная опора. Она интуитивно чувствовала, что и как делать, была рядом с осиротевшими Барнсами двадцать четыре часа в сутки – поддерживала, обнимала, стряпала, отваживала посетителей или, наоборот, пропускала их в дом в зависимости от того, кто пришел. Клэр позаботилась о цветах и извещениях, о псалмах и их очередности. Она готовила запеканки и заставляла Барнсов есть. Отправила Джеральда к врачу и купила ему снотворное. Известила о беде куратора Недоросля и основных клиентов «Мельхиор Барнс», связалась с адвокатом.

По ночам Ник жадно грелся от ее тепла. Его безвольно несло куда-то, он безумно злился на себя за то, что не знает, как быть дальше, как себя вести; за то, что не в состоянии общаться с отцом; за то, что они так глубоко увязли в собственном горе и не способны действовать. Ник не представлял себе жизни без мамы. Дом без нее замер, потух. Она была их якорем. Без Изабель четверо мужчин Барнсов совсем потерялись, никому из них не хватало сил взять бразды правления в свои руки. Какое счастье, что есть Клэр! Ника мучило чувство вины за то, что они взвалили все на ее плечи, но она, кажется, справляется. Правда, рождественская простуда у нее так и не прошла, опустилась в бронхи, и Клэр никак не удавалось выздороветь. Они в ней нуждаются. Она так храбро, без единого вопроса, заняла место Изабель…

А за три дня до похорон Ник узнал – почему.

Они сидели в кухне и обсуждали тривиальный вопрос – включать ли музыку на поминках.

– Да, она хотела музыку, – произнесла вдруг Клэр.

– Хотела? – удивленно переспросил Ник.

– Да.

– Ты имеешь в виду «хотела бы»?

Наступило молчание. Долгое-долгое молчание.

– Да, – наконец сказала Клэр. – Хотела бы.

Тогда-то Ник и понял – она все время знала. Была посвящена в мамину тайну. Подготовлена. Клэр знала, чего хотела Изабель. Клэр заранее учили о них заботиться.

Он вскочил.

– Ты знала! – Его трясло.

– О чем? – Клэр не смела поднять взгляд.

– Ты знала, куда уехала мама. – Он шагнул ближе. – Признавайся! Она тебе рассказала, да? Ты была ее сообщницей! Теперь все ясно. Вот как ей удалось…

Струящиеся по лицу Клэр слезы ответили вместо нее.

– Уходи. Убирайся из нашего дома и не вздумай прийти на похороны. Ты предала меня, папу… нас всех. Как ты могла?

– Она взяла с меня слово, – всхлипывала Клэр. – Может, и правильно. Ну что хорошего было бы, если б вы знали? Изабель все равно бы умерла…

Ник услышал приближающиеся шаги отца.

– А ты объясни это папе, – бросил он. – Посмотри ему в глаза и попробуй оправдаться. Посмотрим, согласится ли он с тобой.

Клэр в ужасе посмотрела на Ника.

– Я поступила так, потому что любила ее. Потому что думала, так будет лучше! – Она схватила сумочку и выскочила через застекленные двери на лужайку.

Ник не успел ее удержать. Вошедший в кухню Джеральд увидел лишь спину Клэр, мчащейся по мостику прочь от дома.

– Куда это она? – спросил он у сына.

Ответить Ник не смог. Он повалился на стул, уронил голову на руки и горько разрыдался. Как же так?! Он в ней души не чаял, а она… поступила так с ним, с его семьей… Пусть убирается из их жизни! Навсегда.

Внешне похороны миссис Барнс выглядели такими же красивыми и полными достоинства, как она сама при жизни. Зато кроющаяся за ними правда была столь же уродливой, как унесший Изабель рак. Во время церемонии Джеральд, Недоросль, Феликс и Ник старались держать себя в руках, однако потрясение, вызванное ложью Клэр, лишь усугубляло их горе. Чтобы объяснить отцу и братьям отсутствие Клэр, Нику пришлось все рассказать. Четверо Барнсов еще не успели толком обдумать возможные последствия или взвесить, кто, в чем и насколько виноват, – когда адвокат вручил каждому из них по письму от Изабель.