Измененное состояние. История экстази и рейв-культуры - Мэттью Коллин

В самом начале паника по поводу эйсид-хауса казалась очередной четко спланированной вспышкой гнева, направленной на безнравственную молодежь; ставшей уже традиционной критикой нонконформизма и юношеских свобод, вторящей устрашающим мифам о золотой молодежи, стилягах, модах, рокерах, хиппи и панках прошлых десятилетий. Желтая пресса сравнивала рейверов с другой напастью этого времени, «напившейся деревенщиной», которая устраивала пьяные драки на центральных площадях провинциальных городов. Оба явления представляли собой символичный подрыв устоев тэтчеризма, красочную историю, но едва ли были настоящей угрозой. Однако, хотя сенсационные полосы британских таблоидов часто пишутся (и читаются) с насмешливой несерьезностью, они могут предвещать или даже давать толчок к более серьезным нападкам на маргинальные культуры. К лету 1989 года пресса перешла на более тревожный тон. Полиция поняла, что на карту поставлено больше, чем можно было предположить, — ведь рейвы способствуют распространению наркотиков, — и использовала раздутую прессой панику, чтобы подготовить почву для более строгого контроля над рейвами. 

Последствия не заставили себя долго ждать — первыми пострадали Джереми Тейлор и Тинтин Чемберс. Их вторую вечеринку Energy планировалось провести на следующих после Sunrise выходных в Мембери, Беркшир. Все сюрреалистические элементы антуража были на месте — двадцатифутовый макет Стоунхенджа[83] и комнаты смеха, но полиция перекрыла участок трассы М4 за 20 миль до съезда на Мембери и заблокировала все подъезды к месту проведения вечеринки, чтобы не дать ей состояться. В ту ночь они остановили еще пять вечеринок. В июне Джарвис Сэнди, владелец промоутерской компании Biology, организовал большую вечеринку на открытом воздухе недалеко от киностудии Elstree, но под напором полиции все его площадки отменялись одна за другой, и после того, как его посетители преодолели многие мили автодороги, все закончилось пошлым клубом в Бирмингеме, в который все наконец добрались только к восьми утра. Весь долгий путь — ради такого?

Проблема заключалась в том, что, если ты хотел организовать нечто действительно особенное (а большинство ведущих промоутеров, стремящихся утереть друг другу нос, хотели именно этого), недостаточно было просто затолкать саунд-систему в грузовик с занавешенными окнами, подключиться и дальше будь что будет. Нужен был свет, генераторы, проекционные экраны, ярмарочные аттракционы, надувные замки и целый арсенал технологических прибамбасов — и к тому же собрать все это нужно было так, чтобы никто тебя не заметил. Еще нужен был хороший адвокат, чтобы держать полицию на расстоянии и улаживать отношения с арендодателем, а также реклама на правильной пиратской радиостанции, иначе они вполне могли начать сообщать в эфире, что твою вечеринку отменили. Но больше всего остального нужна была дерзость, и уж чего-чего, а этого рейверам, празднующим освобождение от ограничивающих законов лицензирования, было не занимать.

Energy попытали счастья еще раз через три недели на складе за мастерской Heston Services. Территория была практически сразу окружена тысячей полицейских с собаками и микроавтобусами с тактическим подкреплением, и проезд на трассу М4 закрыт. Однако на этот раз рейверы не собирались сдаваться. Они просто припарковали свои машины на обочине, пересекли шестиполосную автомагистраль наперерез мчащимся машинам и наконец собрали достаточное количество людей, чтобы вынудить полицию отступить. Желтая пресса и полиция придали новой сцене статус противозаконности, и общественность с радостью его приняла.

Наступило время нанять каких-нибудь лихих лейтенантов, проверить порох в пороховницах и мобилизовать свои силы. Война началась — в этом больше не было сомнений, и единственным оружием, которым располагали представители эйсид-хауса, была технология, стратегия и численность участников сопротивления. Колстон-Хейтер по-прежнему верил, что может изменить мнение прессы на положительное или по крайней мере достойно его парировать, и обратился к помощи своего старого друга по видеоиграм. Пол Стейнс был выпускником престижной школы Хэрроу, экстравертом по натуре, обладателем острого ума. Они познакомились в ходе чемпионата по видеоигре Atari Asteroids, и Стейнс опередил своего нового друга. В университете его привлекло радикальное крыло сторонников гражданских свобод Федерации студентов-консерваторов, и скоро он стал работать политическим помощником не принадлежащего ни к одной партии правого риэлтора, советника Маргарет Тэтчер Дэвида Харта. Харт мечтал о полной свободе рынка и был яростным антикоммунистом. Он сыграл ведущую роль в победе консервативной партии на выборах 1983 года, был членом так называемого «альтернативного кабинета Тэтчер» и во время забастовки шахтеров в 1984— 1985 годах использовал свою собственную наличность и личные качества для создания подпольной организации бастующих шахтеров, которая в конечном итоге способствовала поражению Артура Скарджил-ла и Национального совета шахтеров.

«Скрытная... немного странная фигура», Харт продвигался в высшие эшелоны службы безопасности, получил значительные средства от медиамагната Руперта Мердока и стал работать советником у Майкла Портилло, любимца правых в партии тори в 90-е годы. Организация Харта под названием Комитет за свободную Британию издавала две периодических газеты: бюллетень холодной войны World Briefing, который контролировался бывшим шпионом ЦРУ Хербом Мейером, и British Briefing — «ежемесячный разведывательный анализ деятельности крайних левых». Основной задачей последнего было разгромить членов парламента лейбористской партии и склоняющихся влево юристов и писателей. Одно время во главе этого издания стоял бывший ветеран внешней разведки Великобритании MI-6 Брайен Крози-ер, а теперь его место занял двадцатиоднолетний Пол Стейнс, испытывающий невероятный восторг от возложенной на него задачи.

«Я был фанатичным антикоммунистом. Я был не вполне тори, скорее — капиталист-анархист. Я лоббировал в Совете Европы и в парламенте, бывал в Вашингтоне, Йоханнесбурге, в Южной Африке. Это было что-то вроде "вооружим-ка контрас". Я получал от этого истинное удовольствие, мне нужно было быть с этими парнями и стрелять из "Калашникова". Мне всегда нравилось находиться на месте событий, а в период правления Рейгана и Тэтчер это было очень интересно, мне оплачивали все расходы, и я посмотрел мир. Я тогдадумал, что World Briefing был довольно смешным. Единственное, что действительно было страшновато в нашем деле, так это почтовая рассылка, включавшая таких людей, как Джордж Буш, а также то, что Дэвид Харт, бывало, часами разговаривал с британской разведкой. Я думал, мы просто смеемся, когда публикуем какие-то придурочные правые идеи, а кто-то где-то воспринимает все это всерьез. Вы должны понимать, что мы относились ко всему этому с юмором».

У него также были опасения по поводу босса: «Он совершенно очарователен и может очаровать пожилых людей, таких как Тэтчер, и в течение какого-то времени производить впечатление нормального человека. Но если довольно долго рассматриваешь его вблизи, понимаешь, что он абсолютно чокнутый».

В перерывах между работой на Харта и подобное же правое учреждение Адама Смита Стейнс начал посещать вечеринки своего друга Тони. «Я съел свою первую таблетку на вечеринке Apocalypse Now на киностудии Wembley. Это была фантастика, я пришел туда в шортах и футболке со Смайли, никогда не пробовал кислоту, никогда не пробовал экстази, никогда даже не слыхал о МДМА. Меня так вставило, я был настолько влюблен во всех вокруг, у меня был маленький кусочек кислоты и все, меня просто унесло. На киностудии Wembley такие белые стены с закруглениями, и я просто потерялся, я был струйкой дыма, это было великолепно, невероятные ощущения».

Бороться за гражданские свободы, конечно, весело, но этот угар был ни с чем не сравним. После вечеринки в Уайт-Уолтхэме Стейнс стал заниматься связями с общественностью для Sunrise, поначалу ведя дела прямо из владений Харта. «Степень доверия ко мне в политике постепенно уменьшалась. Сначала я появлялся в программе News at One и говорил, что "на этих вечеринках нет наркотиков", а через минуту уже должен был рассуждать о гражданской войне в Анголе. Это была полная ерунда».

Когда Sunrise подняли ставки игры, то же самое сделала и оппозиция. Старший полицейский офицер Кен Таппенден тоже был задействован в большой политической схватке с бастующими шахтерами. За то, что он не пустил пикетчиков на угольные месторождения Кента через Дартфордский туннель, его осудили юристы борцов за гражданские свободы. Теперь, став командиром дивизиона северо-западного Кента, района, разделенного на две части недавно построенной окружной автомагистралью М25, он обнаружил, что его участок является главной территорией для проведения рейвов или «платных вечеринок», как предпочитали их называть полиция и министерство внутренних дел.