Алая дама закончила партию (СИ) - Кенли Мэри

Марианна, кажется, смутилась:

— Не знаю. Просто… Мир жесток ко многим и…

Она замолчала, не зная, как продолжить.

— Мир жесток? Да, я часто слышу эту фразу… - Ина саркастично улыбнулась. – Но дело не в мире. По-настоящему жестоки люди. Именно мы ответственны за происходящее зло.

Больше они не говорили. Марианна ушла в свои мысли, а Инария… Начала скучающе присматриваться к окружающим девочкам.

Эти милые леди…

—… Эмбер.

Совсем рядом прозвучало имя, которое поразило Монтроуз в самое нутро. Неприятные чувства досады и затяжной ревности всколыхнулись в груди, открывая оскаленную пасть.

В тот момент Инария загадала: пусть это будет не она. Не та Эмбер.

Эмбер, которая была милой и добросердечной…

Эмбер, которую Алая дама ненавидела.

Но эта Императорская Охота призвана сломить Ину, планомерно забивая гвозди в её сердце. А потому, исход был слишком предсказуем.

Девушка медленно обернулась, поймав светлый образ.

Белые, струящиеся волосы. Зелёные глаза, наполненные жизнью. Прекрасная леди Бёрнс…

— О, да она настоящая красавица, - невольно пробормотала Марианна, не скрывая завистливых ноток.

Чистая правда, на самом деле.

И… До Инарии вдруг дошло. Разве первая встреча Диоклетиана и Эмбер не должна произойти позднее?

Но, в том сне… Верно.

Тогда эрцгерцог не приехал в столицу столь рано. И он не собирался присутствовать на Императорской Охоте.

События преобразились, потому что Инария изменила их ход своим поведением. Она невольно спровоцировала Криоса отправиться за ней и, теперь…

«Неужели, я стану свидетельницей их первой встречи? Их расцветающей любви…»

Тошнотворная дурнота захлестнула сознание. Сердце Монтроуз болело от натуги и ревности.

«Бог, если ты существуешь… Ты чертовски жесток» - вымученно подумала девушка.

Лично лицезреть Эмбер и Диоклетиана… Отвратительно.

И, словно в насмешку над её мыслями, горн прозвучал в третий раз. Мужчины возвращались с охоты.

О дальнейшем было не сложно догадаться. Эрцгерцог, конечно же, принесёт лучшую добычу. Император назовёт его победителем, а потом, обводя толпу безразличным взором…

Криос случайно увидит прекрасную леди Бёрнс и не сможет устоять. Он уверенно подойдет к ней и во всеуслышанье наречёт дамой своего сердца.

А ей, Инарии, придётся за всем наблюдать.

— Ох, эрцгерцог! – выдохнула какая-то девушка, дрожащими пальцами сжимая платок.

Диоклетиан появился. Он шёл рядом с могучим конем, который тащил на спине несколько туш неведомых (но очень больших) тварей. Сам Криос, при этом, нёс животное поменьше.

Но серебристый мех зверя подсказывал о том, что это редкая снежная лисица. Чудесный дар для девушки.

Инария поняла, что не выдержит. Её нервы натянулись до предела, норовя оборвать тугую струну спокойствия.

Глава 15

Быль и небыль свиваются в тугую спираль. Инария уже не может отличить реальность от дурманящего сна.

Платок в её ладонях скручен тугим жгутом. Монтроуз хочет отвернуться, но вынуждена смотреть на то, как Диоклетиана чествует свита императора.

Криосы – верные псы, а потому Его Величество не скупится на похвалу. Другие мужчины, вероятно, с завистью прикидывают: всегда ли победители Императорской Охоты были столь одарены вниманием?

Перечисляя заслуги эрцгерцога… Придворный ловчий упоминает и богатую добычу.

— Самый крупный рогатый тайр, поразительный экземпляр… Синий барс… Златорогий олень. Снежная лиса…

Лиса. Лиса с ослепительно-белой шкурой. Привкус крови на языке становится сильнее. Инарии хочется горько рассмеяться, привлекая к себе всеобщее внимание.

Но она молчит, с каким-то болезненным интересом следя за происходящим фарсом.

И вот, случается то, чего все ждали. Диоклетиан преклонил колено и на его голову водрузили корону из золочёных переплетённых ветвей.

Он обернулся к толпе притихших леди. Бесстрастный взор эрцгерцога заставлял их сердца биться чаще.

И, в этот момент… Инария вышла из своего оцепенения. Она стояла чуть в стороне от других девушек, но прекрасно видела Эмбер Бёрнс, которая, кажется, с немалым интересом взирала на Диоклетиана.

«Нет, я не могу на это смотреть» - Монтроуз развернулась и начала уходить.

Оттолкнув со своего пути нескольких зазевавшихся служанок… Инария просто сбегала. Подальше от их заинтригованных лиц.

Найти бы тёмный шатёр и укрыть там своё искаженное лицо. Найти бы тихое место, чтобы спокойно пролить горькие слёзы.

Инария хотела бы быть равнодушной, но лишь купалась в самообмане. На самом деле, ей очень больно.

Мир перед глазами завертелся, слился в мутное пятно и, когда девушка очнулась, она действительно оказалась в одном из уединенных шатров, предназначенных для отдыха.

Платье, почему-то, показалось невыносимо душным. Чувствуя, что задыхается, Инария начала судорожно расстегивать пуговицы горловины.

Да… Так намного легче.

Её мысли были до того перепутаны, что Монтроуз не сразу смогла отличить правду от вымысла, когда в палатку зашёл сам эрцгерцог.

Чёрные волосы Диоклетиана были растрёпаны, меч отсутствовал на поясе. Но даже в полутьме эти пронзительно-синие глаза не давали ей покоя.

Инария глухо рассмеялась:

— И где же корона победителя?

— Я не знаю, - ответил он почти сразу же, делая уверенный шаг навстречу.

— Послушай… Почему именно ты вечно остаешься победителем? – ещё тише спросила Монтроуз. – На мою долю выпадают крохи счастья и бездна слёз. Это… Несправедливо, Диоклетиан. Теперь ты носишь корону. А мне всё также остаётся траур.

Он остановился, сжимая пальцы в кулаки и, чуть погодя, ответил:

— Не помню, куда делась корона. Возможно, я её выбросил.

— Не верю, - горько улыбается Ина.

Она не знает, почему для неё так важна эта охота. Все запуталось, совершенно смешалось…

— Инария, - в его голосе прозвучали незнакомые нотки, - ты…

Какой-то надрыв. Привкус иссушенного одиночества.

Это очень глупо, но в такой момент девушка не в силах его оттолкнуть, потому что её израненное сердце бесконечно тянется к эрцгерцогу.

Обнять. Прижаться. Отдать тепло до последней капли.

Соловей поёт, насаживаясь на шип розы.

— В конце концов, что-то остается неизменным, - обреченно вздыхает Монтроуз, приближаясь к нему, - ты позовешь, и я приду. Посмотришь так искренне, и я сдамся.

Она обвила ладонями его крепкую шею, мучительно всматриваясь в прекрасные глаза, чей цвет подобен росчерку смертельной молнии.

Инария прижалась к сухим губам Диоклетиана, почти с наслаждением ощущая новую боль.

Нож входит под корку раны. Сердце порвется на лоскуты, она его сошьет, а потом вновь раскроит. И это чертовски глупо.

Но соловей должен до конца отдать себя розе, понимаете?

Его объятия очень крепкие, как будто он на самом деле боится потерять.

«Это в последний раз» - шепчет Инария ему в губы, чувствуя, как горит кожа на её шее. Кажется, поцелуи мужчины спустились ниже, прямо в распахнутый ворот, оставляя дорожку из алых укусов.

Ей жарко, но больше не душно. Пока есть эта сладкая иллюзия, что они вдвоём в целом мире…

Инария готова на миг забыть обо всем.

О шраме, сновидении, охоте и тошнотворной реальности.

До самого конца остаться глупой, наивной дурочкой.

До самого…

***

Она ушла, оставив после себя лишь горьковатый аромат увядающих цветов.

Диоклетиан не знал, как долго длилось их общее помешательство. И он впервые был столь же сильно запутан, как и сама Инария. Слишком много слов так и не произнесены вслух.

Криос прибыл на охоту только ради неё. Потому что вызнавал всё о передвижениях бывшей любовницы.

Иронично то, что он не смог приблизиться к ней сразу. Диоклетиана мгновенно окружили аристократы (подобные шакалам), каждый из которых хотел урвать часть драгоценного внимания эрцгерцога.