До дрожи (СИ) - Сакру Ана

Яныч тоже меня замечает, хмурится, склонившись ближе к Алиске, говорит ей что-то, та отвечает, так и повиснув на его локте и совсем уж замедлив шаг. Шушукаются…

Отворачиваюсь, боясь их элементарно испепелить. Внутри взрываются смертоносные фейерверки. Неясные планы мести, дебильные и мало осуществимые вертятся в мозгу. Мне все это неожиданно больно, пусть и ей тоже…Плевать на него, только ей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Но это всё детский лепет. Так, потешиться. Конечно, ничего я не сделаю…

По-хорошему бы на хрен её послать и забыть.

Девка как девка…

Но я не могу.

Направляюсь к общему костру, больше не оглядываясь в сторону спуска. Но все органы чувств уже тонко настроены в нужном направлении, и я четко улавливаю, когда именно Яныч с Алисой подходят к костру. Раньше, чем их начинают приветствовать, вычисляю. Спина напрягается, мышцы каменеют. Оборачиваюсь. Яныч ставит сумку у бревна, что — то говорит Эличке, а Алиска уже бредет с подружками в сторону берега.

Оборачивается на секунду, мажет по мне равнодушным взглядом, от которого под ложечкой холодом сосет, и ускоряет шаг.

У самой кромки девчонки скидывают одежду. Смотрю во все глаза, и словно кадры услужливо замедляются…

Алискины хрупкие лопатки, тонкий желобок позвоночника, талия, которую могу наверно обхватить рукой, крутые, достаточно широкие для такой комплекции бедра, округлая, сладкая попка…

Вижу, как пробует воду ступней, отдергивает ногу и заливается смехом. Отбегает от волны на фоне закатывающегося солнца, делающего небо таким же красным, как её высоко заколотые волосы, благодаря чему гибкая шейка кажется ещё длинней.

Я смотрю на всё это и думаю, что тоже пора окунуться, нет?

Не потоплю, так хоть потискаю…

И пусть отбивается и визжит, сколько влезет. Это не приставания — это жизненная необходимость.

В каком-то лихорадочном запале вытаскиваю мятую футболку из кармана, кидаю её на ближайшее бревно и уж было тоже направляюсь к морю, но непонятно, когда успевший подойти Наумов останавливает меня, перехватив за локоть.

— Так, Артём, отойдём? Надо поговорить, — глухим, странно серьёзным голосом.

— По поводу чего, Глеб Янович? — раздраженно кошусь на его пальцы, крепко сжимающие мою руку.

Желание грубо отбросить велико…

— По поводу Алисы Лютик. Она мне кое-что рассказала. Твоя версия нужна.

32. Артём

— Кхм… — откашливаюсь, пытаясь не поменяться в лице и не показать, сколько мыслей вихрем пронеслось в голове.

Одна другой хуже…

Приехали.

О том, что Алиска может на меня элементарно настучать Янычу, я даже как-то не подумал.

Липкая испарина противной пленкой покрывает кожу, и колени слабеют так, будто мне сейчас отвечать на билет, который я ни хрена не учил.

— А что насчет Лютик? — бормочу, неубедительно строя из себя дурака.

— Отойдём, — с нажимом повторяет Наумов и, крепче сжимая пальцы на моём локте, уволакивает подальше от общего костра в сумеречную темноту.

Во мне всё в ответ закипает.

Мальчишку нашёл — отчитывать?

У меня так-то тоже вопросики к тебе по поводу Цветочка, основной из которых — помнишь ли ты, что пускать слюни на собственных студенток — нехорошо???

— Артём, Алиса мне рассказала, — загробным тоном начинает Яныч, и я мысленно проклинаю страшными-престрашными словами рыжую— бесстыжую козу.

Внешне же только недоуменно моргаю. Всё-таки понятия "всё" у нас с ним могут быть разные. Мне вот с трудом верится, что Лютик поведала Наумову, как я ей пальцы в текущую киску засовывал…Это воспоминание точно оставила только нам двоим.

— Азарт — это конечно хорошо, но на спор вынуждать девушку делать тебе массаж, когда она не хочет — это как-то неблагородно, Тём, — продолжает Яныч свою отеческую нравоучительную речь.

— На спор? — только и переспрашиваю.

— Да, она сказала, что проспорила тебе, и теперь ты её заставляешь, — хмурится Наумов, — Спор, конечно, дело благородное, но…

— То есть, сказала, что мы просто поспорили? — уточняю, давя улыбку облегчения.

Бля, камень с плеч.

Значит, про запись промолчала. Непроизвольно поворачиваюсь к морю и ищу Алискин силуэт среди резвящихся на мелководье девчонок. Вычленяю сразу — мне будто вкрутили на неё радар.

Подвисаю, рассматривая, как падает спиной на накатывающую волну, раскинув руки птицей. Кожей будто её ощущения ловлю: приятные, чувственные, живые…

Почему не сдала, м, Цветочек?

Тогда игра бы кончилась, да?

— А вы не "просто поспорили"? — цепляется Яныч к моим словам где-то на заднем фоне.

— А, нет…То есть да, просто поспорили. Глеб Янович, ничего такого, шутка. Не понимаю, почему она вообще настучала… — рассеянно бормочу, с сожалением отрываясь от Алиски и переводя на него взгляд.

— Она не стучала, как ты выражаешься, — кривится Наумов, — Я лишь решил уточнить, что это было вчера в ангаре, когда ты к нам подошел, и ей пришлось рассказать…

То есть сам полез расспрашивать, доходит до меня. С чего бы, блять?!

— Не совсем понимаю, почему вам это вообще интересно, — отрезаю резче, чем должен бы.

Наши глаза встречаются, и это ни черта не дружелюбная встреча. Наумов немного тушуется, потому что вслух произнести, что подрачивает на свою студентку, естественно, не может. Но мы оба это делаем, поэтому я всё улавливаю и без его чистосердечного.

— Кхм…К слову пришлось, — откашливается в кулак Глеб и, вспомнив, кто тут вроде как главный, опять достает с верхней полки свой назидательный тон, — В общем, Артём. Не заставляй меня думать о тебе хуже, чем ты есть. Все эти истории с принудительными массажами…Пересмотри своё поведение.

— А если будет не принудительный? — бросаю с вызовом.

— Ты меня не услышал? — тут же осекает, чуть повысив тон вслед за мной.

Поджимаю губы. Сверлим друг друга глазами с секунду, и я сдаюсь. Просто потому, что это дико неразумно — продолжать. А обычно я вполне разумен. По крайней мере был до последней недели.

Да и у меня для огненных ссор есть противник посимпатичнее…

— Услышал, Глеб Янович. Не переживайте, больше не пожалуется.

— Надеюсь на твоё слово, Артём, — скупо улыбается, давая понять, что инцидент исчерпан.

— Тогда можно идти? Хочу искупаться… — коротко мотаю головой в сторону плавающей с подружками Алиски.

У Наумова моментально мрачнеет лицо, и он застывает на мгновение, явно пытаясь придумать, как меня к ней не пустить, поэтому я не даю ему такой возможности и, развернувшись, направляюсь к морю раньше, чем услышу ответ.

— Артем, недолго. Загони потом всех на берег, в мафию будем играть, — кричит мне Наумов вслед.

Не оборачиваясь, машу ему рукой, типа услышал.

Солнце уже наполовину закатилось за горизонт, воздух заметно остывает с каждой минутой, и потом мягкие волны, бьющие по ногам, пока захожу, ощущаются гораздо более теплыми, чем ещё полчаса назад.

Или это меня так изнури разогревает от того, что иду прямо к Рыжей.

Алиса случайно поворачивает голову и замирает, наблюдая за моим приближением, только рот чуть приоткрывает, нервно облизав губы. Смотрю ей прямо в глаза, пока глохну от ударов собственного разгоняющегося сердца.

По твою душу, Цветочек, да…

Почему — то в голове начинает играет дебильное «ты — морячка, я — моряк, ты — рыбачка, я — рыбак…» и тянет тупо улыбаться.

Когда между нами остаётся пара каких-то жалких метров, Алиска неожиданно взбрыкивает и резко стартует, уплывая от меня. Я бы уже должен привыкнуть, но каждый раз как в первый. Внутри шевелится что-то темное и древнее, оставляя главным желанием — поймать.

Ныряю вслед за ней. Два размашистых гребка, и я уже крепко перехватываю её за талию, прижимая к себе холодное в воде, гибкое, почти голое тело. Подтапливаю при этом, утягивая на дно за собой, чтобы знала, как от меня бегать, а затем вместе рывком всплываем на поверхность, отплевываясь и почти касаясь друг друга носами, потому что отпускать я её не собираюсь.