История махновского движения 1918–1921 гг. - Петр Андреевич Аршинов

вражды между трудящимися. Единственное во всем движении, достойное, по мнению махновцев, внимания и сожаления, – это повстанческие массы, увлеченные Григорьевым обманным путем в политическую авантюру.

Таково заключение, к которому пришли махновцы, обсудив григорьевское движение. И в соответствии с этим штаб армии начал реагировать на событие. Прежде всего было сделано следующее распоряжение по фронту:

«Мариуполь. Полевой штаб армии махновцев. Копия всем начальникам боевых участков, всем командирам полков, баталионов, рот и взводов. Предписываю прочесть во всех частях войск имени батько-Махно. Копия Харьков Чрезвычайному Уполномоченному Совета Обороны Каменеву.

Предпринять самые энергичные меры к сохранению фронта. Ни в коем случае недопустимо ослабление внешнего фронта революции. Честь и достоинство революционера заставляют нас оставаться верными революции и народу, и распри Григорьева с большевиками из-за власти не могут заставить нас ослабить фронт, где белогвардейцы стремятся прорваться и поработить народ. До тех пор, пока мы не победим общего врага в лице белого Дона, пока определенно и твердо не ощутим завоеванную своими руками и штыками свободу, мы останемся на своем фронте, борясь за свободу народа, но ни в коем случае не за власть, не за подлость политических шарлатанов.

Комбриг Батько-Махно. Члены штаба (подписи)».

Одновременно с этим штаб послал в ответ Каменеву следующую телеграмму:

«Харьков. Особоуполномоченному Совета Обороны республики Каменеву. Копия Мариуполь. Полевой штаб.

По получении от вас и от Рощина[16] телеграфного известия о Григорьеве, мною немедленно дано было распоряжение – держать фронт неизменно верно, не уступая ни одной пяди из занимаемых позиций Деникину и прочей контрреволюционной своре и выполняя свой революционный долг перед рабочими и крестьянами России и всего мира. В свою очередь заявляю вам, что я и мой фронт останутся неизменно верными рабоче-крестьянской революции, но не институтам насилия, в лице ваших комиссариатов и чрезвычаек, творящих произвол над трудовым населением. Если Григорьев раскрыл фронт и двинул войска для захвата власти, то это – преступная авантюра и измена народной революции, и я широко опубликую свое мнение в этом смысле. Но сейчас у меня нет точных данных о Григорьеве и о движении, с ним связанном; я не знаю, что он делает и с какими целями; поэтому выпускать против него воззвание воздержусь до получения о нем более ясных данных. Как революционер-анархист, заявляю, что никоим образом не могу поддерживать захват власти Григорьевым или кем бы то ни было; буду по-прежнему с товарищами-повстанцами гнать деникинские банды, стараясь в то же время, чтобы освобождаемый нами тыл покрывался свободными рабоче-крестьянскими соединениями, имеющими всю полноту власти у самих себя; и в этом отношении такие органы принуждения и насилия, как чрезвычайки и комиссариаты, проводящие партийную диктатуру – насилие даже в отношении анархических объединений и анархической печати, встретят в нас энергичных противников.

Комбриг Батько-Махно.

Члены штаба (подписи).

Предс. Культ. – Просв. Отд. Аршинов».

В то же время из представителей штаба и Военно-революционного Совета была организована комиссия и направлена в район григорьевского движения с целью разоблачить Григорьева в глазах повстанцев и звать последних под революционное знамя махновщины. Григорьев же, заняв Александрию, Знаменку, Елисаветград, подошел к Екатеринославу, чем вызвал большую тревогу у коммунистической власти, бывшей в Харькове. Последняя с опасением посматривала в сторону Гуляй-Польского района. Каждый слух оттуда, каждая телеграмма Махно с жадностью ловились и печатались в советской прессе. Конечно, эти опасения были не чем иным, как плодом невежества советских правительственных чиновников, допускавших мысль, что революционер-анархист Махно вдруг выступит против них совместно с Григорьевым. Махновщина всегда держалась принципиальных позиций, руководствовалась идеалами социальной революции, идеалами безвластного трудового общежития. Она поэтому никогда не могла объединиться с отдельными противобольшевистскими выступлениями на том только основании, что и сама махновщина шла против большевизма. Наоборот – движение, подобное григорьевскому, создавало лишнюю угрозу свободе трудящихся и поэтому являлось таким же враждебным махновщине, как и большевизм. И на самом деле, на протяжении всего своего существования махновщина ни с одним противобольшевистским движением не объединялась, а боролась с одинаковым героизмом и жертвами, как с большевизмом, так и с петлюровцами, Григорьевым, Деникиным, Врангелем, считая все эти движения стремлением властнических групп к порабощению и эксплуатации трудовых масс. Даже попытки некоторых левоэсеровских групп к совместной борьбе с большевиками были отвергнуты на том основании, что левоэсеровщина, как политическое движение, есть в сущности тот же большевизм, то есть государственное порабощение народа социалистической демократией.

Сам Григорьев во время своего мятежа несколько раз пытался связаться с Махно. Но из всех его телеграмм в Гуляй-Поле дошла лишь одна, следующего содержания:

«Батько! Чего ты смотришь на коммунистов? Бей их. Атаман Григорьев».

Телеграмма эта осталась, конечно, без ответа, а через два-три дня штаб, при участии представителей воинских частей с повстанческого фронта, вынес окончательное осуждение Григорьеву, выпустив против него отдельное воззвание. Вот оно:

«КТО ТАКОЙ ГРИГОРЬЕВ?

Братья трудящиеся! Когда мы год тому назад выступили на путь беспощадной борьбы с германо-австрийским нашествием, с гетманщиной, а затем с петлюровщиной и деникинщиной, – мы ясно отдавали себе отчет в этой борьбе и с первого же дня мы пошли под знаменем, на котором написано: освобождение трудящихся есть дело самих трудящихся. Эта борьба привела нас к многочисленным победам глубокого смысла – мы изгнали германцев, сбросили гетмана, не дали утвердиться мелкобуржуазному царству Петлюры и приступили к созидательной работе на освобожденной нами земле. Одновременно с этим мы постоянно предупреждали широкие массы народа о том, чтобы они зорко следили за тем, что делается вокруг них; что многочисленные хищники рыскают кругом, высматривая только удобный момент, когда бы они могли захватить власть и укрепиться на народной спине. Сейчас объявился новый хищник в лице атамана Григорьева, который, каркая народу о его бедствиях, труде и угнетении, несет на самом деле старый разбойничий порядок, при котором труд народа будет порабощен, бедствия его возрастут, неволя закрепится, права упадут. Обратимся к самому атаману Григорьеву.

Григорьев – старый царский офицер. В первые дни украинской революции он сражался за Петлюру против советского строя, затем перебежал на сторону советской власти, а теперь выступил и против советской власти, и против революции вообще. Что говорит Григорьев? С первых слов своего «Универсала» он говорит, что Украиной управляют люди, распявшие Христа, и люди, пришедшие из «московской обжорки». Братья! Разве вы не слышите в этих словах мрачного призыва к еврейскому погрому? Разве вы не чувствуете стремление атамана Григорьева порвать живую братскую связь революционной Украины с революционной Россией? Григорьев говорит о мозолистых руках, о святом труженике и т. д. Но кто теперь не говорит о