Мой пушистый фамильяр (СИ) - Корепанова Наталья Германовна

— Стой! — крикнул я, увидев, что огневка собирает силы для следующего плевка. — Зачем ты это делаешь? Чем мы перед тобой провинились?

Заметив меня, птица дернулась в сторону. Конечно, увидеть перед своим носом распушившегося в боевом экстазе монстроида — не самое приятное событие дня.

— Подожди! — снова закричал я. — Давай поговорим!

Огневка щелкнула клювом, решила, что разговаривать с монстроидом ей не хочется, и весь свой запал выпустила в мою сторону.

Я поднырнул под мощную струю огня, пропустив ее над собой. Струя врезалась в скалу, и та потекла каменной лавой, не выдержав жара.

— Да погоди ты!

Но птичка ждать не хотела. Видимо, всерьез решила меня прикончить. И снова плюнула огнем, едва не подпалив мне спину.

Что ж, не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

Я резко взмыл вверх и кинулся к завертевшей головой птице. Потеряла она меня. Как монстроид я, конечно, достаточно неповоротлив. А вот как фамильяр, защищающий свою хозяйку, я могу передвигаться с нереальной скоростью. Пока огневка глазами хлопала, я вскочил ей на спину, вцепился когтями в шею так, что она заверещала от боли, и сказал прямо в ухо или чем она там слышит:

— Я, кажется, вопрос задал. Либо отвечаешь, либо без головы сейчас останешься.

И громко сперва щелкнул, а потом поскрипел зубами. Всеми тремя рядами.

Птичка закатила глаза и рухнула в обморок. И я вместе с ней. Не в обморок, конечно, а на землю. Махать крыльями-то огневка перестала.

Нежные они все-таки создания, огневки эти. И нервные. Прямо удивительно, как при таких размерах и способностях можно такими трусливыми быть.

Падать с такой высоты удовольствие маленькое. Я, конечно, волшебное существо, но не бессмертное же. Хотел взлететь, но испугался, что птичка прямо на моих подопечных свалится. От них же тогда и мокрого места не останется. А если у птички от удара о землю шкура лопнет, то еще и огненными каплями их насквозь прожжет. Тоже, знаете, приятного мало. Колдуна-то не жалко, а вот что я без Василинки делать стану, если она от ожогов скончается?

Пришлось поднатужиться, чтобы полет выровнять и постараться чуть в сторону от скалы его направить. Совсем удержать такую тушу в воздухе я не смог, но падение замедлил, и то ладно. Хотя приземление все равно получилось жестким.

Огневка упала рядом с тропой, где до сих пор с открытым ртом сидел, глядя в небо ошалевшим взором, колдун наш безалаберный. Василинка стояла за щитом, прижав руки к груди и в голос ругалась какими-то неведомыми словами своего мира:

— Выпусти меня отсюда, Шварценнеггер недоделанный! Как ты посмел так рисковать, терминатор чертов! Чтоб тебя тарантул покусал, ниндзя проклятый!

Ну, чего орет? О ней же заботился.

Я с трудом сполз с расплющившейся в лепешку птички и снял с ведьмочки щит. Василинка подскочила ко мне, схватила меня в охапку и… расплакалась.

— Ты чего? — прохрипел я. Захрипишь тут, когда тебя так сжали, что ты и вздохнуть не можешь.

— Я думала, она тебя сожжет, — всхлипнула Василинка. — А потом решила, что ты разобьешься.

— Не так-то просто меня убить, — я пытался набрать в грудь побольше воздуха, но дышать получалось через раз и мелкими вдохами. — Но тебе это, кажется, сейчас удастся.

— Что? — Василинка немного разжала объятия, и я, наконец-то, вдохнул полной грудью. Сказал укоризненно:

— Ты меня чуть не придушила.

— Прости, — ведьмочка аккуратно опустила меня на землю и вытерла слезы. — Я очень за тебя испугалась.

И я вдруг расплылся в улыбке на все свои сто двадцать три зуба. До того мне приятно стало, что появился на свете человек, который за меня беспокоится.

 A Василинка, успокоившись и поняв, что больше нам ничего не угрожает, посмотрела на небо, внезапно затянувшееся тучами, обхватила себя руками и удивленно проговорила:

— Вам не кажется, что становится холодно?

И полезла в сумку за кофтой.

Персен, наконец, очнулся от ступора и тоже начал одеваться, настороженно поглядывая на распластавшуюся неподалеку огневку.

А чего на нее поглядывать? Раз похолодало, значит, мертва она.

Жаль, конечно. Хотелось мне узнать, по своей воле она на нас охотиться начала, или приказал кто? Но теперь ничего не поделаешь. Хотя внимание нужно удвоить.

Или даже утроить. Если кому-то захотелось нас убить, он свои попытки не прекратит.

Только вот кому и почему нужна наша смерть? Это ведьме за что-то мстят или меня во дворец пускать не хотят?

Если на ведьму разозлились, то, может, и прекратят преследование, увидев силу фамильяра, справившегося с огневкой. Такую птичку не каждый завалить сумеет.

А вот если охота началась на меня, то это плохо. Охотник не остановится, пока своего не добьется. Или пока его не добью я.

Добить-то не проблема, справлюсь. А вот как узнать, кому я дорогу перешел? Наверняка отцовские враги стараются. Им же исчезновение наследника только в радость. Король болен и, если он внезапно умрет, никого это не удивит. Второй наследник мал, можно регента назначить, а потом и вовсе о смене династии подумать. Прирезать королеву и юного короля ночью в спальне, выдать за несчастный случай и — да здравствует новый король!

Стоп!

Все считают, что я уже мертв! Меня ж похоронили! И знать, что я жив, может только тот, кто устроил мое перемещение в тело монстроида. Но ведьма умерла, значит… Значит, это была не она.

Так, может, ведьма и не сама мне отомстить решила? Может, ее подучил кто? Заклинание подсказал, монстроида поймал? Я всегда удивлялся, как ведьма смогла в одиночку такого страшного зверя изловить. Но если она была не одна, если ей помогал сильный маг, то все становится на свои места.

Дворцовые маги знали, когда и куда я на охоту поеду. Поэтому ведьма точно рассчитала время и начала ритуал, будучи твердо уверенной, что я не под защитой дворцовых стен и помощи мне ждать не от кого.

Следовательно, во дворце есть предатели, которые готовят переворот и смену династии. И моим родителям и брату грозит нешуточная опасность.

А я — здесь, в этой шкуре, и ничем не могу им помочь! Более того, маг-предатель выяснил, что ведьма погибла, и теперь пытается помешать нам.

Но как он это узнал? Ведь ее тело заняла Василинка и теоретически ведьма жива. Вон, идет рядом, дуя на замерзшие пальцы. Неужели он установил на ведьму привязку, и когда связь разорвалась, понял, что ведьмы больше нет? Поспешил сюда, чтобы выяснить, что случилось, увидел Василинку и понял, что тело ведьмы занял кто-то другой. А когда узнал, что мы пошли в поход, сразу сообразил, куда и зачем мы идем.

Но как он узнал, что мы ушли? Следил? Как? Может, в доме следилку поставил, и слышал все, что мы говорили? Или… Я с подозрением посмотрел на Персена: может, все проще, и наблюдатель идет рядом? Очень уж легко согласился он пойти с нами в такое опасное путешествие.

Нет, не может быть.

А почему — не может? В лесу он с зомби сражался, конечно, но очень уж неумело, больше пожар устраивал, чем мертвяков бил. Ему-то лесной пожар не страшен, если бы лес загорелся, он бы портал открыл — и был таков. А нас бы здорово припекло.

Нет, я бы Василинку все равно спас, на себе бы вытащил, но лечиться от ожогов потом бы долго пришлось.

Сейчас Персен тоже себя не лучшим образом показал. Даже не сообразил, отчего могла начаться такая непонятная жара в горах, где всегда холодно. Еще пуговицу расстегнул, развратник. А не додумался, что такая аномалия может только магическим способом появиться.

А может, ему и соображать не нужно было? Может, он заранее знал о ее появлении, вот и не удивлялся неожиданной смене погоды? А нам не говорил, чтобы птичке удобнее целиться было?

Но она же его самого чуть не поджарила! Если бы я его не оттолкнул, он бы прямо под струю огненную попал!

Что-то я совсем запутался. Но за колдуном нашим растяпистым приглядеть нужно. Может, и не такой уж он растяпистый, как показать хочет?