Тайна распятия - Сергей Владич

— Мир тебе, Гай Понтий Пилат. Ты меня звал — я пришел, — сухо произнес Каифа. — Для меня это всегда честь и радость.

«Так я тебе и поверил», — подумал Пилат. Но вслух лишь ответил:

— И тебе желаю здравствовать, первосвященник Каифа. Тяжелый сегодня день.

Каифа и глазом не моргнул.

— Да, хамсин… Да и праздник требует внимания.

— Все ли спокойно в городе? Как встречает Пасху народ иудейский? — для видимости поинтересовался Пилат, жестом приглашая Каифу пройтись вдоль зала.

— Все хорошо, благодарю тебя, — осторожно ответил первосвященник. — Праздник — это всегда великая радость.

— А как чувствует себя уважаемый Ханан бар Шет?

Они остановились. Пилат знал, как задеть Каифу. Ханан бар Шет был тестем Каифы и занимал пост первосвященника до него. Многие в Ершалаиме говорили, что именно ему, а вовсе не Каифе по-прежнему принадлежит реальная духовная власть в Иудее. Он был главой влиятельного клана, и все его сыновья, как и теперь зять Иосиф, станут в свое время первосвященниками.

— В последнее время его здоровье несколько пошатнулось. — Каифа старался не показать своего раздражения, хотя у него это плохо получалось. — Но он бодр и шлет тебе свои приветствия.

Пилат вдруг решил перейти сразу к делу. Разводить длинные церемонии в такую жару ему было лень. Да и голова раскалывалась от ноющей боли в висках.

— Я позвал тебя, Каифа, чтобы обсудить одно весьма странное дело. Я тут сегодня разбирал обвинения против осужденного Малым синедрионом бродячего философа. — Он сделал паузу и нарочито демонстративно крикнул секретарю: — Марк, как его имя?

— Иешуа из Назарета Галилейского, — услужливо подсказал Марк.

— Да, этого самого, — продолжил Пилат. — Так вот, я решительно не понимаю: что мудрейшие и старейшие представители народа иудейского нашли крамольного в его проповедях и деяниях?

Каифа, очевидно, ожидал этого вопроса. Он посмотрел в глаза префекту и со всей возможной твердостью в голосе сказал:

— Мы требуем распять его.

«Требуем! — подумал Пилат. — Вот до чего доводит заигрывание с храмовыми служаками! Они теперь требуют».

— Но в чем его вина? — спросил он.

— Он покушался на закон иудейский, смущал умы людей в Храме, утверждал, что он — Сын Отца Небесного.

— Да он просто полоумный, этот Иешуа. Его, право же, не стоит распинать только за это. — Пилат подошел к своему креслу и уселся в него. Первосвященник остался стоять, словно подследственный, посреди зала. Это было унизительно, но Каифа стерпел.

— Мне жаль, Гай Понтий Пилат, но в этом наши мнения не совпадают, — холодно и даже с угрозой выговорил он.

И в этот момент Марк, писарь и секретарь суда, подал знак Пилату с просьбой разрешить ему подойти. Тот жестом велел Марку приблизиться.

— Простите, префект, что я вмешиваюсь. — Марк, согнувшись в почтительной позе, подошел к креслу, в котором сидел Гай Понтий Пилат, и тихо заговорил тому на ухо: — Я хотел бы вам кое-что предложить. Видите ли, у нас на утверждении есть еще один приговор — разбойнику и убийце по прозвищу Варавван. Имя этого разбойника — тоже Иешуа! Такое вот совпадение. Кроме того, его прозвище по-арамейски звучит как Бар-Абба — в буквальном переводе это означает не что иное, как «сын отца». Каифа обвиняет Иешуа из Назарета в том, что тот величает себя «Сыном Отца Небесного». Тогда спросите его, как будто бы в насмешку, согласен ли он, что вы утвердите приговор Иешуа, «сыну отца». И когда он ответит утвердительно, отдайте приказ распять Вараввана. И никто не посмеет сказать, что вы не выполнили требование закона. Тем более что по закону одного из них вы можете помиловать в честь праздника, если пожелаете. А с Иешуа из Назарета мы потом разберемся.

Пилат внимательно выслушал Марка, склонив голову набок. Затем коротко кивнул, отпуская его на место, за столик писаря. Он ненадолго задумался, потом поднял голову и посмотрел прямо в глаза Каифе.

— Так ты, первосвященник, просишь — окончательно и бесповоротно — утвердить приговор бродяге и разбойнику по имени Иешуа, который именует себя «Сыном Отца»?

— Да, и к этой просьбе присоединяется весь синедрион.

— Хорошо, пусть будет по-твоему! Я утверждаю смертный приговор Иешуа…

Он сделал паузу. Каифа же удовлетворенно кивнул, поклонился и быстро вышел из зала. Ему просто не терпелось закончить этот неприятный разговор.

— Иешуа Бар-Абба! — продолжил Пилат, когда Каифа уже был за дверями. — Так и запиши, Марк: Иешуа Бар-Абба!

Каифа еще не успел покинуть пределы дворца Ирода, как решение римского суда было подготовлено, подано на подпись и утверждено Пилатом. Марк по поручению префекта отдал необходимые распоряжения страже и, сославшись на усталость, испросил разрешения удалиться в свои покои. Однако на самом деле он вовсе не имел намерения отдыхать. Первым делом Марк направился к стоящей на специальной подставке в углу его комнаты большой шкатулке с документами, открыл ее особым ключом, который был только у него, после недолгих поисков достал из нее какой-то свиток и торопливо пробежал его глазами. Убедившись, что это именно тот манускрипт, который он искал, Марк тщательно запечатал его в небольшую кожаную сумку и спрятал ее на самое дно стоящего здесь же, в комнате, сундука для одежды. Лишь после этого он позволил себе присесть и выпить глоток вина.

Все будет так, как приказал Гай Понтий Пилат. Однако нельзя было исключить, что префект принял бы другое решение, если бы знал, что к бумагам, представленным ему на рассмотрение по делу о подсудимом Иешуа из Назарета, в качестве вещественного доказательства прилагались найденные на месте его ареста свитки с записанными неизвестным учеником словами и деяниями Учителя. Очевидно, автор манускрипта случайно его обронил или намеренно выбросил во время стычки с солдатами из отряда храмовой стражи Баруха в Гефсиманском саду. Когда Марк прочитал эти свитки, он счел благоразумным не показывать их префекту, а сохранить у себя. Чутье подсказывало ему, что история Иешуа из Назарета только начинается и свитки, теперь надежно спрятанные среди его белья и одежды, еще сыграют в ней свою немаловажную роль.

Глава 12

Свобода для избранных

Утром следующего дня Сергея Михайловича разбудил настойчивый стук в дверь. Впрочем, разбудил — это громко сказано. Для того чтобы кого-то разбудить, нужно, чтобы этот кто-то спал. А Трубецкой едва сомкнул глаза после того, как вчера вечером их с Анной развели по разным комнатам с наглухо зашторенными окнами, где, кроме кровати, тумбочки и туалета с душем, ничего не было.

Он встал и только успел надеть свитер и джинсы, как дверь отворилась и вошел герр Миссершмидт. Он был одет в теплую куртку с капюшоном и сапоги из меха наподобие якутских анчур.

— Пойдемте, я хочу вам кое-что показать, — весьма неприветливо сказал он, забыв даже поздороваться. — Я вижу, вы меня плохо поняли, когда мы с вами разговаривали по телефону. Документы-то у вас в портфеле оказались совсем не те — копии, да еще и неполные. Я же вам ясно дал понять, что нам нужны только те, которые вам прислала Анна. Вы что, решили с нами шутки шутить? Ну что ж, пошли пошутим. — В его голосе сквозили раздражение и угроза.

Сергею Михайловичу ничего не оставалось, как выйти из комнаты и направиться за ним. Короткий коридор, в который выходило несколько абсолютно одинаковых дверей, упирался в площадку с лестницей и лифтом. У дверей лифта они столкнулись с Анной, которую сопровождал охранник. По ее воспаленным глазам Трубецкой понял, что она тоже не спала.

Прибыла кабина лифта. Они вчетвером зашли в нее, и герр Миссершмидт нажал на верхнюю кнопку с двумя английскими буквами «HP». Эта кнопка находилась над целым рядом других, обозначенных цифрами от 2 до 4. «Ничего себе, — подумал Трубецкой. — Да тут целое многоэтажное здание с подземным бункером… Интересно, что такое HP?» Лифт остановился. Герр Миссершмидт демонстративно запахнул куртку, застегнул ее, накинул капюшон, и дверь лифта отворилась…

Холод был такой оглушительный, что Трубецкой с Анной даже ничего не успели осознать. Они будто прыгнули в прорубь, почувствовав, как вмиг стало трудно дышать. Охранник весьма грубо подтолкнул их к выходу, и Сергей Михайлович понял, что они оказались, по-видимому, на крыше здания. Она была покрыта тонким слоем снега со льдом и продувалась ледяным ветром. Посередине крыши был нарисован светящийся круг с двумя буквами в самом центре: HP. «Heliport! Место для посадки вертолетов», — мелькнуло в замерзающей голове Трубецкого. Охранник подтолкнул их, и они прошли к краю крыши, которую опоясывал невысокий барьер. Герр Миссершмидт обернулся и прокричал, перекрывая шум ветра:

— Посмотрите вокруг хорошенько и подумайте о своем будущем! Если не согласитесь сотрудничать с нами, мы для очистки совести просто отпустим вас на волю, но при этом закроем дверь!