Змееныш - Андрей Левицкий

Ноги налились тяжестью, руки перестали слушать­ся, Оксана хотела потереть глаза — и не смогла. Она просто шагала, захваченная пси-излучением аномалии-симбионта, которая ждала свою жертву, распахнув ост­рые зубцы, — как росянка, растение-хищник, карауля­щая насекомых. Оксана летела на излучение симбионта, будто насекомое, привлеченное запахом растения, эта аномалия действовала как контролер, но не заставляя что-то делать, а просто лишая жертву воли, и затягивала в себя. А после одна короткая вспышка — и жарка внут­ри симбионта поглотит человека без остатка.

Кружилась голова, мир качался, плыл в призрачных волнах. Оксана видела только эти голубые лепестки, они были так близко, они выросли до неба и звали, ма­нили к себе. Еще несколько шагов... еще... ноги сами несли вперед, в средоточие голубого тепла, ей осталось пройти всего ничего — когда что-то красное, злое мелькнуло на самой грани зрения, и Оксана сбилась с шага, замерла, удивленная, обиженная.

Ей показалось, что цветок дрогнул, лепестки затре­петали, и аромат их — то есть пси-излучение аномалии, которое девушка воспринимала как запах, — потек ку­да-то в сторону, словно некто другой завладел внимани­ем чудо-цветка. Она вскрикнула от возмущения, чувст­вуя, как реальный мир вторгается в ее убаюканное соз­нание. Блеклый свет луны резанул глаз, впереди встала черная стена леса, на фоне которого, совсем близко, бушевало сине-голубое пламя. В него вплетались крас­ные нити — они становились с каждой секундой толще, превращаясь в канаты, и хлестали по лепесткам, сбивая голубой огонь. В ушах зашумело, заломило виски, на­пряжение незримой борьбы отдалось эхом головной бо­ли. Оксана прижала ладони к вискам и вздрогнула, буд­то проснулась внезапно. Что с ней происходит?! Куда она шла, зачем? Почему стоит здесь, не в силах тронуть­ся с места?

А вокруг кипела настоящая пси-битва, и голубые лепестки не казались больше прекрасными и желанны­ми — это были хищные изогнутые зубцы, торчащие из земли, теперь Оксана отчетливо видела их перед собой. Появившиеся откуда-то сбоку красные жгуты росли, охватывая скрежещущие зубья, наматываясь на них. Де­вушка наконец поняла, что стоит в двух шагах от анома­лии, перед растущими из земли зубцами, похожими на кривые янычарские сабли. Между ними плавилась, кло­котала готовая вспыхнуть жарка. По ногам побежали мурашки, Оксана покачнулась, взмахнув руками, едва не упала.

С другой стороны аномалии стоял Змееныш — лицо напряжено, глаза закрыты.

Боль в висках стала невыносимой, девушка застона­ла—и тут аномалия взорвалась. Взметнулся столб пла­мени, Оксану отбросило на склон. Она упала на спину и закрыла глаза руками, так ярко горел огонь. Тыльную сторону ладоней опалило, девушка вскрикнула, но пла­мя вдруг съежилось. Зубцы вокруг него с громким трес­ком ломались, падая внутрь. Аномалия схлопнулась, будто пасть, рыхлая жирная земля с чмоканьем втянула обломки зубцов — и через мгновение возле лесной опушки остался лишь круг обугленной земли, окружен­ный каймой сгоревшей травы.

Змееныш, открыв глаза, стоял не шевелясь. По смуглому лбу его текли капли пота. Стряхнув их, он на­правился к склону, перепрыгнув через место, где была аномалия, встал над девушкой и помог ей подняться.

— Это ты? Зачем ты здесь? — спроста Оксана, опираясь на его плечо. Глупый вопрос, но другой ей не пришел в голову. Она и так понимала, почему он здесь, ведь девушка видела его взгляд там, в лагере, и теперь ожидала, что этот странный обитатель Зоны начнет вы­думывать что-то, как поступил бы на его месте любой знакомый ей городской парень...

А. Левицкий, Л. Жаков   138

Но Змееныш был чужд условностей.

— Я шел за вами, — сказал он. — Хотел еще раз уви­деть тебя.

2

Развалившись в кресле, Слон раздавал приказания.

— После завтрака полковник Рябой приедет, встре­тишь, как обычно. Передай Деляге, чтоб его группа го­товилась выйти, если Рябой чего расскажет. — Большой Хозяин задумчиво постучал толстыми пальцами по сто­лу и добавил ни к селу ни к городу: — А лето теплое.

Стоящий перед ним Заточка удивленно поднял гла­за. Слон крутил в руках глиняную статуэтку.

— Что-то у тебя уставший вид, — не глядя на по­мощника, сказал он.

Заточка и впрямь выглядел невыспавшимся: круги под глазами, веки набрякли, уголки рта опустились.

— Да все нормально, хозяин, — пробормотал пору­ченец.

Сквозь жатюзи пробивался тусклый утренний свет. Слон тяжело поднялся, обошел стол, тумбу которого после взрыва шрапнели заменили — пришлось вызы­вать мастера из-за Периметра, — встал рядом с Заточ­кой. Порученец переступил с ноги на ногу, не понимая, что на босса нашло.

— Сколько мы вместе, Заточка? — спросил Слон. —А? — Тот моргнул. — Да уж... э... восемнадцать

лет. А чего? Случилось чего? Чёт я не понимаю, о чем ты...

— Думаешь, хозяин дочку верному товарищу по­жалел?

— Чё?! — поразился Заточка. — Да я... Да ты что!

— Она большего достойна, — медленно проговорил Слон. — Ну, скажи, так ведь?

— Достойна. — Заточка опустил глаза.

Слон постоял, глядя на помощника, тяжело сту­пая, вернулся на место, сел — кресло заскрипело под его весом.

— А так, смотри вот, успокоилась. — Он опять по­стучал по столу. — Спит хорошо, кушает — Варвара не нахвалится, в Зону больше не рвется...

— Это-то и странно, — пробормотал Заточка почти про себя.

— Что? — нахмурился Слон.

— Не, это я так... Так о чем ты?

Слон откинулся на спинку кресла, положил руки на подлокотники.

— Я так просто... радуюсь. Выросла девка.

Заточка пожал плечами. За последние дни он осу­нулся, черты лица заострились, порученец стал похож на хорька — изголодавшегося, опечаленного и злого хорька. Несильно похлопав себя по груди, с которой лишь недавно убрали бинты, он сказал:

— Так я пойду?

— Эх, не понимаешь ты ничего. — Слон махнул рукой.

— Чего тут понимать? — Заточка криво улыбнулся. — Оксане Ивановне хорошо, уезжать она не торопится...

— На что это ты намекаешь? Думаешь, у нее тут кто-то есть? Присмотрела кого? Когда успела? Говори! — Слон наклонился вперед, в глазах отразилась тревога.

Заточка молча покачал головой.

— Тогда иди уже. — Хозяин облокотился о стол, за­думчиво глядя на помощника. — И это... присматривай за ней. У девок в таком возрасте черт знает что на уме, так чтоб не наделала глупостей. Только это, — он щелк­нул пальцами, остановив Заточку, который уже напра­вился к двери. — Осторожно, чтоб Оксана не заметила. Они в этом возрасте обидчивые...

* * *

Оксана проснулась к обеду. Быстро одевшись, по­шла в ванную ополоснуть лицо; на площадке перед две­рью телохранитель разговаривал с Заточкой. Девушка кивнула им, нырнула в ванную, почти сразу выскочила и поспешила на кухню к Варваре. Колобок потопай за ней, а Заточка остался стоять с каменным лицом, глядя под ноги.

Девушку тянуло к Варваре потому, что кухарка могла подолгу говорить про Змееныша. Оксане нрави­лись всякие истории — о том, например, как Змееныш в пять лет вытащил у Мазая из контейнера «мамины бусы», поиграться, а потом не мог понять, за что его отшлепали.

— Голыми руками? — спрашивала Оксана и улыба­лась. Она уже знала, как правильно брать артефакты.

Кухарка считала Змееныша своим приемным сы­ном, что бы ни думали про это Слон и остальные, и очень переживала, когда мальчик исчез. Теперь она раз за разом просила Оксану пересказать, что было во время короткой встречи в лесном лагере.

— Взрослый, а? — подперев щеку пухлой рукой, опять спросила Варвара.

— Ага, — кивнула Оксана, хлебая горячий суп.

— А я его совсем мальцом помню. — Кухарка при­горюнилась. — Дети быстро растут, что в Зоне, что за Периметром... Ты вот, Оксаночка, как замуж выско­чишь да свово родишь — так сюда его привози. Чего он там увидит интересного в городах этих? А у нас лес, реч­ка, мутанты... Я его нянчить буду...

Оксана чуть не подавилась.

— Да я не скоро замуж собираюсь! — воскликнула она, отодвигая тарелку. — Спасибо, все было очень вкусно.

— А картошку? — всполошилась Варвара.

— Да я уже сыта... а можно пирожки с собой? — Ок­сана погладила себя по животу. — Для них всегда место найдется.

— Да-а, говоришь так, а потом этот оболтус мои пи­рожки жует, — кивнув на стоящего у дверей Колобка, заворчала кухарка, однако поднялась и вытащила из плиты блюдо с теплой еще выпечкой. Обычно Варвара не баловала сталкеров пирогами, но ради Оксаны, кото­рая их очень любила, пекла чуть не каждый день.

На стол упала тень, они оглянулись — вошел За­точка.

— Варвара, Деляга со своими после обеда уходит, собери их.

Он осторожно посмотрел на девушку. Та со ску­чающим видом взяла пирожок, разломила и стала мед­ленно жевать, следя за хлопочущей кухаркой.