Заложники пустоты - Виталий Абоян

Моратти активировал связь с Санкт-Петербургом. Кравцов говорил ровно и даже старался выглядеть приветливым. Но было абсолютно ясно, что общение с Моратти его утомляет. Он только и ждал, когда Ник расскажет ему то, ради чего, собственно, позвонил, чтобы с чистой совестью отключиться.

Обменялись приветствиями, справились о состоянии дел на вверенной каждому территории, посетовали на трудности. Со стороны можно было решить, что беседу ведут два старых приятеля, давно не видевшихся и беспокоящихся друг о друге.

– Господин генерал, – сказал Моратти, когда приличия были соблюдены, – из агентурных источников мне стала известна важнейшая информация, поделиться которой я считаю необходимым и безотлагательным.

– Внимательно слушаю, господин президент, – ответил Кравцов.

Вот уже и «господин президент» появился. А во время приветствий генерал настойчиво опускал должность Моратти. Вот теперь тебе на самом деле стало интересно, так?

– Группа террористов неустановленной принадлежности захватила бесхозный ядерный арсенал и готовится к пуску ракет. Ядерный удар будет нанесен в самое ближайшее время, господин генерал. И цель находится на территории России.

Ну да, так и есть. Теперь Кравцов старается сделать вид, что ему по большому счету наплевать на россказни Ника Моратти. Только лицо у него отчего-то перекосило, хотя сам он явно считает, что держится молодцом.

Кравцов хотел знать, куда «террористы» намерены нанести удар. Ник едва заметно улыбнулся – забавно было бы сейчас сказать, что он не знает. Но цели другие: русский генерал как раз должен знать, куда полетят ракеты.

– Удар нацелен на испытательный полигон номер тринадцать корпорации «Науком». Проще говоря, на Станцию.

На самом деле Ник не был уверен, что это стоит делать. Что ядерный удар тактическими ракетами потерянного во время Катастрофы крейсера объединенного флота Европейского Исламского Союза «Истанбул» может что-то решить.

«Истанбул», погребенный под слоем ила в прибрежных водах Белого моря, обнаружили люди Бигглса. Да, именно шайка Теодора нашла пропавший крейсер, а не безы Моратти. Бойцы цюрихской СБА лишь выполняли роль соглядатаев президента во всей этой авантюре.

– «Ошоси» или «Истанбул»? – спросил Кравцов. Понятно, генерал отлично информирован, Ник и не пытался подвергнуть этот факт сомнению.

– «Истанбул».

Моратти высказал предположение, как развернется картина гипотетической атаки. Расстановка сил в такой операции генералу, понятное дело, ясна и без Моратти, но ведь Ник обязан предупредить «друга».

– Я имею представление, в каком состоянии противоракетный щит России на северном направлении, – сказал Моратти. – Поэтому говорю: хотя бы попытайтесь сбить ракеты.

– Когда террористы нанесут удар?

Кравцов умный мужик. Он всё понял правильно. Вопрос: сделает ли он так, как хочет Моратти?

Сделает, куда ему деваться? Русским ведь тоже интересно, что там, внутри голубого купола Станции. И никто до сих пор не знает, какой силы удар может выдержать странное силовое поле, накрывшее непроницаемым коконом весь тринадцатый полигон.

– Точный час «Ч» мне неизвестен. Но удар можно ожидать. – Ник бросил взгляд на голограмму со спутниками: зеленых точек прибывало. – В самое ближайшее время, господин генерал. В самое ближайшее.

Кравцов хмыкнул, потер подбородок и произнес:

– Благодарю, господин президент, за ваше предупреждение. Необходимые меры будут приняты незамедлительно.

– Рад, господин генерал, что вы с надлежащей серьезностью отнеслись к моим словам.

Черт, а не слишком ли это будет круто? Кравцов Мертвому доносить не станет, Моратти прекрасно понимал, какие чувства генерал питает к Кауфману. Примерно такие же, как и он сам. Но и Мертвый не дурак – вполне может и сам догадаться, откуда растут ноги у этого «теракта». А у Цюриха нет такого же, как на Станции, силового поля.

– Но, как вам известно, агентурные сведения не всегда подтверждаются, – добавил Ник. – Вполне вероятно, что не подтвердится и это сообщение.

Кравцов кивнул. Собеседники вежливо распрощались.

Моратти довольно откинулся на мягкую, плавно принявшую форму его тела кожаную подушку и улыбнулся.

– Мы готовы начать взлом сети спутников, – прозвучал внутри его головы голос Циммермана. – Они все являются единой виртуальной структурой, у них явно одна задача.

– Разумеется, – улыбнувшись еще шире, тихо сказал Моратти.

– Теодор?

Моратти отключил вызов главного машиниста Цюриха и дал «балалайке» команду найти Бигглса.

– Да, шеф.

– Как идут приготовления на севере? Когда будет возможен пуск?

Секундная пауза – и ответ Тео. – У него всегда всё налажено и не бывает сбоев, чёрт бы его побрал:

– Через сорок восемь минут.

Значит, меньше чем через час Мертвый получит привет, которого ждал почти четыре года.

– Запуск сразу, как только будут готовы. И начинай операцию «Фанатик».

Бигглс усмехнулся. Дела, требующие расправиться с кем-то, вызывали у Тео особенное удовольствие. Чёртов извращенец.

– Так точно.

– Циммерман, – Ник вернулся к машинисту, который терпеливо ждал на своей линии, – можете начинать атаку сети спутников ровно через полтора часа.

– Понял.

Именно так – через час с половиной. Сразу никаких действий предпринимать не стоит: после удара в «Науком» первым делом проверят состояние сетей, предполагая отвлекающий маневр. Ник всегда считал себя человеком адекватным и понимал, что не он один такой умный. Никогда не поддавался тщеславности и не отказывался от помощи других умных людей. Например, Бигглса.

Но всегда помнил, что даже самый преданный пес должен иметь надёжный поводок.

13

Что-то булькало, и неприятно саднило горло. Ощущение билось где-то вдалеке, за горизонтом. И только когда из недр организма на поверхность начал вползать жуткий, раздирающий всё естество, кашель, Микмак понял, что булькало не где-то, а у него внутри.

Он резко открыл глаза и попытался сесть. Сесть не получилось – его кто-то держал, – а глаза застило красным. Проморгался, посмотрел еще раз – всё в порядке, просто прямо перед ним, сантиметрах в сорока, водная гладь, отражающая исчезающее за горизонтом солнце. Но кашель пока не отпускал.

Что же это такое происходит?

Память нехотя подсовывала устрашающие картины холодного безвоздушного мрака, но остальная часть мозга пока не понимала, к чему бы это.

– Очухался? – Голос раздавался из-за спины.

А ты и не терял сознания.

Похоже, говорил тот, кто держал. Теперь Микмак наконец понял, что происходит. Та холодная темнота, она на дне, глубоко под водой. И он тонул. Вернее…

Вернее, его топили. Руки были связаны за спиной, а ноги шустро тянула вниз какая-то железяка. Свинцовый пояс, в котором Микмак нырял в поисках непонятных цистерн с цифровой начинкой внутри, отобрали. Видимо, пожалели оборудование, которое еще могло пригодиться.

Ледяная вода раз за разом врывалась в легкие, заставляя все тело корчиться в судорогах, но он продолжал смотреть в мутную пелену поднятого со дна ила. В крови давно не осталось ни капли кислорода, а Микмак всё так же таращился в темноту, не понимая, что происходит. Его бросили в воду, чтобы убить, а он никак не умирал. И длилось это, казалось, целую вечность.

Но как же тогда он выбрался? Руки – вот они руки, не связаны. Микмак опирался ими о борт. На запястьях всё еще были четко видны следы от пластикового жгута, но самого жгута нет. И ноги… Микмак пошевелил ногами, зацепился за что-то. Сзади донеслись ругательства, и Микмака сильно ударили по спине. Но он понял, что ноги тоже свободны.

Нет, это не наказание, просто пытаются вытрясти из него воду. А трясти и нечего, хотя что-то изо рта полилось, и снова скрутил кашель. В горле саднило, а во рту появился неприятный железистый привкус – капилляры в гортани не выдерживали напора и лопались.

– Очухался, спрашиваю? – повторили вопрос.

Голос смутно знаком, но хозяина его Микмак опознать не смог. Надо ему ответить, а то не перестанет колотить по спине. Еще ребра сломает.

– Д… – Микмак хотел сказать «да», но горло будто медведь огромной лапой сжал.

– Ну, прокашляйся тогда.

По спине снова похлопали, на этот раз несильно, по-дружески. И тут Микмак вспомнил, чей это голос. Он резко обернулся: так и есть, в лодке позади него, широко расставив ноги, стоял Хармс.

– Зачем ты меня спас? – хрипя, спросил Микмак. Стоило больших усилий не закашляться. Правая рука сама потянулась ко лбу, ногти заскребли по волосам. Дурацкая привычка!

Хармс отвернулся, нахмурив брови. Он с ненастоящим интересом рассматривал что-то на сверкающей в последних на сегодня лучах солнца воде. Там ничего не было, да и не видел Хармс воду. Он старательно отводил глаза, словно нашкодивший пацан.