Незнакомая Шанель. «В постели с врагом» - Наталья Павлищева

Вертхаймеры чувствовали себя «на коне». Во Франции вовсю шла борьба с коллаборационистами, к которым относилась и Шанель, ведь во время войны она жила в отеле «Ритц», главное крыло которого занимали высокопоставленные немцы, имела роман с нацистом и вообще была вполне лояльна к оккупантам. А Вертхаймеры вернулись из США, были гонимыми во времена оккупации евреями и чувствовали себя достаточно уверенно. К тому же Шанель была уже просто в возрасте, ей больше 60 лет, она давно не показывала новых коллекций, закрыла свой Дом моделей на рю Камбон, никакая она не законодательница моды...

Почти старая женщина, которой сидеть бы тихонько, стараясь, чтобы не вспоминали о поведении в военные годы...

Если Шанель и могла смириться и получать свои минимальные дивиденды, то после вот таких слов взъярилась окончательно:

– Это я слишком стара?! Эти... (когда требовалось, Мадемуазель с легкостью использовала не принятые в светском обществе выражения) считают меня старой и ни на что не способной?! Все или ничего!

За два месяца, на которые было отложено слушание дела о возмещении понесенных убытков, Шанель развила такую деятельность, какой Вертхаймеры от нее никак не ожидали. Это они считали, что Мадемуазель следует забиться в норку и не напоминать о себе, сама Шанель, не чувствуя за собой вины и не желая уступать, отсиживаться не собиралась.

Рене де Шамбрен получил флакон духов для своей супруги Жозе, кстати, дочери опального Пьера Лаваля – премьер-министра на оккупированной территории Франции. Жозе и все, кому еще удалось понюхать новый аромат, были в восторге. Приглашенный специалист из фирмы Коти тоже пришел в экстаз.

– Я лишком стара? Они у меня увидят, как я стара! Они у меня узнают, как со мной связываться! Я им покажу старуху!..

Далее следовали непарламентские выражения. Нельзя сильнее задеть женщину, чем укорив ее возрастом. Вертхаймеры (или их адвокаты) оказались слишком неосторожными, раньше времени списав Шанель со счетов и столь вольно отзываясь о ней.

Флакончики с новыми духами немедленно были отправлены всем владельцам крупных магазинов Нью-Йорка в качестве подарка для их жен, дочерей и возлюбленных. Незадолго до этого Вертхаймеры вложили огромную сумму в рекламу духов «Шанель № 5» в США, но своим поступком Мадемуазель свела их усилия на нет. Ей было безразлично, она получала слишком малые дивиденды от продаж в США, потерей 10 процентов от 5000 долларов в год ради удовлетворения своего злорадного ехидства можно и пожертвовать.

Новые духи «Мадемуазель Шанель» грозили опрокинуть успех «Шанель № 5», и Вертхаймеры это быстро поняли.

Рене де Шамбрен вспоминал, как в его офис в Париже буквально ворвалась компания адвокатов во главе с обоими Вертхаймерами с воплем:

– Чего же она, в конце концов, хочет?!

Шамбрен, вспомнив слова Мадемуазель, пожал плечами:

– Всего.

«Все» означало возвращение потерянных за прошлые годы денег и участие в прибыли не пропорционально вложенным когда-то в 1924 году средствам, а пропорционально продажам духов по всему миру. Это были огромные деньги, и теперь пришла очередь непарламентских выражений из уст Вертхаймеров.

Вертхаймеры могли использовать всю свою мощь против Шанель, но ей терять было нечего, зато имелась реальная угроза против партнеров-соперников. Мадемуазель могла просто подарить кому-нибудь свои несчастные 10 процентов и начать все заново, но уже не под своим именем, а, например, от имени племянника или внучатой племянницы. У Шанель была формула духов, которые могли просто опрокинуть прежние, Коти с удовольствием согласились бы выпускать столь интересный аромат с брендовым именем. Да и без Коти нашлось немало парфюмерных фабрик, готовых делать это, и немало магазинов, готовых продавать продукцию. Адвокат осторожно намекнул на вероятность таких переговоров. Вертхаймеры задумались...

Рене де Шамбрен сделал вид, что Шанель в Швейцарии, а потому должен поговорить с ней по телефону и попросить приехать, если братья готовы к переговорам. Братья угрозу поняли и на переговоры согласились. Пришлось Мадемуазель «приезжать».

И все же в 1947 году Шанель не была вполне реабилитирована, потому что ее видели в отеле «Ритц» и рядом с немцем Гансом фон Динклаге. Что это за немец, будет рассказано в главах, посвященных годам оккупации. Мадемуазель оказалась в числе тех, на кого показывали пальцем.

Почему же Вертхаймеры не воспользовались такой ситуацией, не придали судебному процессу против нее политическую окраску? Понимала ли такую угрозу Шанель, а если да, то почему не боялась? Напротив, еще пять лет после этого спокойно помогала осужденному нацистскому преступнику Вальтеру Шелленбергу – до самой его смерти.

Почему Вертхаймеры не воспользовались «тяжелой артиллерией», которой могли бы запросто уничтожить Шанель?

Считается, что из-за порядочности либо из нежелания топить бренд своей продукции. Низвержение Шанель, несомненно, едва ли сыграло бы на пользу популярности духов, особенно во времена, когда шли процессы против нацистов и их пособников. Но вряд ли братья были готовы платить столь дорогую цену, какую запрашивала Мадемуазель, за сохранение бренда кристально чистым. И оправдывать согласие партнеров на невиданные уступки только их порядочностью и жалостью к «старухе» не стоит. Продажу фирмы за гроши совершенно чужому человеку, ни в малейшей степени не связанному с производством парфюмерии, при том что есть совладелица, жаждущая взять управление в свои руки, едва ли можно назвать порядочностью и хорошим отношением к Шанель.

Нет, здесь скорее другое. Вертхаймеры не могли воспользоваться возможностью утопить Шанель, показывая пальцем на ее жизнь во время оккупации, причем по двум причинам. Во-первых, наверняка были немало запачканы сами, ведь их подручный Амьо во время войны спокойно продавал духи в Германии, тоже считался коллаборационистом, а сам договор о продаже ему фирмы был явно заключен задним числом, значит, не без участия оккупационных властей (разве это не сотрудничество с немцами?).

Во-вторых, создается впечатление, что Вертхаймеры знали, что Шанель НЕЛЬЗЯ утопить, что-то имелось у нее оправдательное, из-за чего Мадемуазель не боялась никаких нападок по поводу своего поведения во время оккупации. Недаром после ареста новые французские власти продержали ее всего несколько часов на допросе, в то время как многие другие проводили при разбирательствах в лучшем случае по несколько месяцев в тюрьмах. Но об этом тоже в свое время. Пока запомним: Вертхаймеры не стали воевать против решительной Мадемуазель, пойдя на мировую и предложив ей новый договор на ЕЕ условиях. Почему?