Свежий ветер океана (сборник) - Евгений Федоровский

Но главное, о чем надлежит помнить, — нет в тундре прямых дорог. Коль нашел тропу, следуй ей, не пеняя на петли и крюки, не пытайся искать коротких путей. Знай, что тундровые тропы проложены людьми, которые тоже дорожили временем.

…Снова настала ночь. В темноте идти было нельзя без риска провалиться в трясину. Выбрал место посуше, натянул на голову капюшон от куртки, свернулся калачиком.

Однако сон не шел. Шумел ветер, волнами накатывалась снежная крупа, где-то под травой возились лемминги и не давали заснуть. Но все же мне удалось забыться на час-другой.

Очнулся еще до света. Вместо огонька ясно различались уже огни. В небе виднелись звезды, но в восточной стороне они гасли, растворяясь в робкой заре.

Встретилась еще одна речка. Я уже не стал отыскивать брод, а пошел прямо в воду. Если уж по ней проходили вездеходы, то не утону. Вода дошла до груди. Пришлось вытащить бумажник с документами и переложить его под кепку.

Поднявшись на другой берег, я увидел море. На рейде стояли сухогрузы. Несмотря на ранний час, между ними и причалом сновали катера и баржи. Выгружали тракторы, грузовики, вездеходы, стальные трубы, круглые арктические вагончики, контейнеры с раствором, мешки с цементом. По количеству грузов, несметному числу техники чувствовалась близость большой стройки.

Из дощатой будки навстречу вышел парень в болотных сапогах, зимней, подбитой мехом, куртке и с ружьем. Неужели охрана? Зачем?

Парень поздоровался, пригласил в балок, налил из чайника кружку крепчайшего чая, пододвинул бумажный пакет с галетами. Я сказал, кто я и зачем иду, потом задал вопрос: зачем здесь стоит охрана?

— А вам никто не встречался по дороге? — спросил парень тоном следователя.

— Никто, — ответил я.

— Считайте, родились в рубашке… В вашу сторону они подались.

— Кто подался?

— Медведи…

— Я видел следы недалеко от буровой у Харасавэйки.

— Значит, они! — воскликнул парень.

Он рассказал о том, что произошло.

— Несколько лет назад ребята поймали медвежонка и назвали его Машкой. Когда она подросла, то ушла во льды. И вдруг объявилась. И с нею три здоровенных самца. Наверно, медведица вспомнила о людях в день своей свадьбы и привела показать женихов. Первыми увидели зверей грузчики с плашкоута. Заметались по берегу. Кто успел вбежать в балок и захлопнуть дверь, кто сиганул на крышу, кто — на столбы… Машка скреблась в двери, недоумевающе посматривала на людей, висевших на столбах, как гроздья. А ее женихи тем временем грелись на штабелях труб, дремали.

— А моряки с кораблей что делали?

— Им что! Обрубили швартовы, и в море…

— Неужели не было ружей?!

— В том-то и дело! Позвонили начальству. Контора у нас в семи километрах. Ответило — справляйтесь своими силами. Только к вечеру медведи убрались туда, — парень махнул рукой в сторону Харасавэйки, откуда я шел.

Стало быть, эти медведи и бродили у реки, оставляя на глине и песке следы, которые я видел, когда шел к полярной станции. Как я не встретился с ними, одному богу известно… Теперь со стороны тундры грузчики выставили охрану — Васю Рудых: как бы звери не вздумали вернуться и не застали бы снова людей врасплох.

Хозяином на Харасавэе был начальник Карской нефтегазоразведочной экспедиции Владимир Алексеевич Абазаров.

Утром на попутном вездеходе меня повезли к нему в поселок. Машина шла прямо по укатанному волнами берегу. Еще издали стал виден оранжевый фонтан. Это горел первый газ Ямала. Свежесрубленные дома, арктические домики в виде цистерн, гаражи, столовые — все это построили первые разведчики. Лишь после того как устроили жилье, начали ставить буровые.

Подъехал самосвал, из кабины выпрыгнул Абазаров в теплом коричневом плаще и шапке-ушанке. Без лишних слов он провел меня в контору-времянку, где не было никаких бумаг, пишущих машинок, секретарей.

К сожалению, нам не удалось поговорить. Новый приступ боли заставил меня скорчиться.

— Что с вами? — встревожился Абазаров, заметив у меня на лбу испарину.

— Надорвался, наверно, в Шараповых кошках…

— А если это аппендицит? С ним не шутят!

Я попросил его помочь спасти «Замору» и груз, оставленный на мысу в тундре.

— Все сделаем, — пообещал Владимир Алексеевич. — А вас я немедленно отправляю на аэродром и вызываю санитарный самолет…

Мне ничего не оставалось, как согласиться.

Через несколько дней вертолет перебросил весь наш груз на Харасавэй. «Замора» пошла к Диксону.

О том, что было дальше, я узнал позже от Володи Савельева.

С погодой и тут, на последнем отрезке, не везло. Один шторм кончался, кажется, только для того, чтобы мог разразиться другой. С большим трудом дошли Дима и Володя до северной оконечности острова Шокальского. Тут на несколько часов выпало затишье. Дима мгновенно принял решение — идти, значительно оторвавшись от побережья, прямиком к острову Вилькицкого, что намного сокращало путь до Диксона. Но все попытки лечь на точный курс ни к чему не привели. Стрелка компаса вращалась, как ей вздумается. Если верить ее показаниям, то солнце заходило на востоке, а самая северная точка земного шара находилась на юге. С таким «пьяным» компасом не мудрено было заблудиться. Выйдя наконец на восток, они попали снова в шторм. Вода хлестала в смотровые люки, стала заливать катер. Пытаясь скрыться от ветра, путешественники забрались в широкое восточное горло Гыданского пролива, рискуя сесть на мель. Но дул юго-восточный ветер, от которого в Гыданском проливе не скроешься. К берегу тоже близко не подойдешь: кругом обширные отмели. Прижавшись к Ямалу насколько возможно, задумали здесь и отстояться. Бросили якорь. Трос натянулся. Теперь можно немного отдохнуть.

Но часа в три они вскочили, разбуженные сильными ударами волн о катер. С полок сыпались карты, книги, шахматы. «Якорный канат!» — эта мысль подбросила Диму. Боясь потерять последний якорь, Дима включил двигатель, чтобы не оказаться во власти волн.

Так, бросками, то спасаясь от шторма, то кидаясь в открытое море, они двигались на восток. Вынужденные остановки порой доводили Диму до бешенства. Ночи становились все длиннее, времени оставалось в обрез. В затишье слабенький дождь пополнял запасы пресной воды. Иногда ребята сходили на берег. Здесь пили воду и собирали сыроежки.

Потом снова пускались в путь. Мотор простуженно чихал и останавливался. Но самое неприятное было то, что в многодневной борьбе с волнами Дима израсходовал почти весь бензин, а до ближайшего отмеченного на карте населенного пункта оставалось не менее ста километров. По-видимому, предстояла еще одна прогулка по тундре.