Глубинная психология и новая этика - Эрих Нойманн

Хотя супер-эго с его заимствованной извне моральной нормой и представляет интересы чуждой, гетерономной этики, тем не менее она олицетворяет более высокую точку зрения, чем точка зрения первобытного эго, и на этой стадии развития является полноправным, хотя и относительным воплощением Самости.

Первобытное эго — это инфантильное эго. Оно встречается с коллективным в виде супер-эго, наделенного всеми полномочиями внешнего авторитета. Совесть (воспринимаемая как “социальная тревожность”), закон с его принципом поощрений и наказаний, а также чувство вины по отношению к культурному супер-эго составляют — насколько нам известно — первичную сферу морального опыта для инфантильного эго человека на заре истории. Отношения между инфантильным индивидуальным эго и супер-эго обычно изображают как отношения между отцом и ребенком. Но такая символизация ни в коей мере не подтверждает происхождение морали из семейной истории.

Эдипов комплекс — это миф, и как миф он имеет право на существование. Однако причина и следствие меняются местами, когда Фрейд интерпретирует его персона-листически, в виде семейной истории. Фрейдовская теория прародителя являет собой слабо замаскированный вариант старой истории Адама и Евы как происхождения человеческой семьи. То, что у Фрейда семья Адама и Евы обобщена и создает первобытное племя, вовсе не влияет на исходное предположение, согласно которому семейная история Адама и сыновей постулируется как начало развития человечества.

При конкретном рассмотрении парадокс отцеубийства станет понятен, если предположить, что описанная Фрейдом в “Тотеме и табу” драма отцеубийства разыгрывалась в действительности бесконечное число раз. Тогда для объяснения происхождения супер-эго необходимо предположить, что эта драма воспроизводилась на общечеловеческом уровне.

Мы отнюдь не ставим под сомнение существование и важное значение Эдипова комплекса. Он является важнейшим открытием Фрейда. Смешение отцовского архетипа с личным отцом приводит здесь (и нередко) к ошибке. Это связано с тем, что в детстве отцовский архетип проецируется на личного отца.

Отцовский архетип, однако, является символом, образом, в котором инфантильное это человека воспринимает воздействие коллективного супер-эго на определенной стадии развития. Наглядно, хотя и более упрощенно эту мысль можно выразить следующим образом: слабое индивидуальное эго воспринимает в форме отцовского архетипа надиндивидуальный коллектив, которому оно обязано своим возникновением, причем, коллектив не только определяет судьбу эго, но и предписывает ему свои ценности. Во всяком случае, так обстоит дело во всех патриархальных культурах. Групповая идентичность первобытной эпохи позволяет нам понять зарождение “первого проблеска эго”.

В действительности решающее значение имеет то, что именно психоанализ редуцирует и истолковывает. Реальная ситуация находит символическое выражение в понимании отцовского архетипа (в виде тотема) как чего-то специфически нечеловеческого. Воспринимается не нечто, известное лично человеку, а чуждая, надличностно-нуми-нозная реальность. Таким образом первобытный человек воспринимает существенную непохожесть животного, которое очень часто олицетворяет тотем.

Когда инфантильное эго воспринимает личного отца как представителя коллектива и коллективных ценностей (что характерно для патриархального мира), отцовский архетип проецируется на личного отца и в нем воспринимается. Поэтому утверждение Фрейда “то, что начинается в отце, заканчивается в массе”* нуждается в инверсии. С точки зрения исторического развития, надличностные коллективные содержания возникают на филогенетическом и онтогенетическом уровне раньше личностных содержаний, связанных с эго. В дальнейшем на коллективном фоне начинает выделяться личностная сфера, а вме-

* 3. Фрейд. “Неудовлетворенность культурой”.

сте с ней принимает определенную форму и развитие эго. Миф предшествует семейной истории. В сравнительно более поздний период* коллективное бессознательное лишь ослабляет контроль за эго и сферой сознательной психики.

Совесть как представитель коллективного супер-эго олицетворяет гетерономное воздействие, которое приходит извне, независимо от того, способствует это воздействие развитию сознания или нет. Внешнему авторитету супер-эго, характеризуемому данностью, фиксированностью и стабильностью, противопоставляется “Голос” в качестве предписывающего и определяющего фактора, когда “Голос” выражает внутреннее откровение нового, набирающего силу развития, то есть того, что грядет.

Голос всегда и неизбежно обладает “сыновним” характером по отношению к “отцовскому” характеру закона, и убийство отца сыном всегда будет оставаться предвечным образом внутренней истории человечества и отдельного человека. Эта взаимосвязь не является исключительной особенностью сыновней религии христианства и отцовской религии иудаизма. Этот архетип определяет убийство еретиком Лютером Отца — Папы Римского (ибо Папа Римский, безусловно, является именно таким отцом), а в иудаизме (если взглянуть на ситуацию с противоположной точки зрения) он определяет сыновнюю революцию хасидизма против типичной патернальной установки талмудистов**.

В настоящее время процесс повторной коллективизации, массовый характер которой ставит индивида перед опасностью дезинтеграции, приводит к формированию новой тенденции к обретению стабильности в виде процес-

* Концепция вторичной персонализации рассматривается в упомянутой работе Нойманна.

** В данном контексте “сыновний характер” означает провозглашение нового в противоположность старому, которое обладает “отцовским характером”. Вообше говоря, при возведении в ранг доминирующего принципа новое приобретает “отцовский характер”.

саиндивидуации. Это стремление к стабилизации опирается не только на стабильность сознательной психики, но и на всю совокупность психической структуры.

Теперь роль супер-эго как представителя гетерономной этики, опирающегося на внешнее и возвышающегося над инфантильным эго, берет на себя Самость, которая проявляется в качестве внутреннего централичности. Приобретя независимость и утратив инфантильный характер в процессе индивидуализации на Западе, взрослое эго-сознание теперь ориентируется “самостоятельно” или с помощью Самости как центра всей целокупности психического.

Инсталляция Самости для заполнения места гетерономного супер-эго отражает вновь созданную структуру личности. В данном случае термин “инсталляция” употребляется применительно к Самости в том смысле, в каком “инсталляция” и провозглашение Бога употребляются в истории религии для обозначения определенного ритуала. В этом ритуале эго осознанно отводит божеству роль контролирующей инстанции. До этого момента эго не осознавало эту роль божества, хотя оно, подобно Самости, бесспорно выполняло функцию контролирующей инстанции. Это означает, что “инсталляция” отражает изменение ситуации и переживания эго и не является действием, способным вызвать наступление “события”, затрагивающего “Самость”.

Отныне эго утрачивает способность к выполнению своего долга по отношению к Самости посредством простой самоориентации в свете установленных ценностей. Теперь необходимо постоянно проявлять самообладание и анализировать свои побуждения и поступки. По общему признанию, эту функцию выполняет эго. Как уже отмечалось. этический долг выполняет сознательная психика. При этом анализ совести не ограничивается исследованием мотивов и содержаний сознательной психики. Теперь исследование распространяется на всю структуру личности, в том числе и на сферу бессознательного.

Основной феномен, на который эго может опереться при выполнении упомянутой задачи, представляет психическая компенсация. Отсюда следует, что между бессознательным и сознательной психикой существует такая взаимосвязь, что отсутствующие в сознательной системе и необходимые для обеспечения всеобщности или целостности содержания будут более ярко проявляться в сфере бессознательного. Действие закона компенсации, в частности, проявляется в том, что неправильная установка сознательной психики корректируется в ночном сновидении. Еще один пример действия закона компенсации: подавленный в сознательной жизни, но чрезвычайно важный для жизни в целом принцип — инстинкт или иное содержание — требует к себе внимания, проявляясь в форме фантазии, сновидения, оговорки или патологического расстройства.

Компенсация служит непосредственным выражением целостности, а следовательно, и Самости. Она не затрагивает в одностороннем порядке такие частные структуры, как сознательная психика или бессознательное. Напротив, в данном контексте целостность психики утверждает свое главенство над произвольными отклонениями частных систем.