Дамский гамбит - Ольга Троицкая

— Вася, говорят, квартиру продал, — открыла рот все время молчавшая бабулька. — Но он-то мужик молодой.

— А куда ж Васек? — с живостью сплетницы, проворонившей жареную новость, спросила бордовая.

— Вроде к тетке в Ставрополь уехал.

— Нужен он тетке! — фыркнула крашеная бабушка. — Мать-покойница сколько с ним помучилась? А? Так то мать. Хочешь не хочешь, а терпи.

А чужой человек с ним зачем связываться будет?

— Что? Пьет? — без особого интереса спросила Полина, только чтобы поддержать беседу. Вдруг разболтавшиеся бабуси все-таки выложат какую-никакую стоящую информацию.

— Пьет? — усмехнулась старожилка. — Хуже.

И-ди-от.

Она произнесла последнее слово по слогам, и первую букву его — странно, почти как "и". А бордовая бабушка опустила глазки и хитро поджала губки.

— Бил, что ли, мамашу? — уточнила Полина.

— Ни-ни. Тишайший.

Полина в недоумении уставилась на старушек.

В чем же тогда провинился Вася?

— Но идиот.

— Он что?.. Не в своем уме?

— — Да говорю же тебе. Больной человек!

— Но Вася не буянил, — вступила опять в разговор молчаливая старушка. — Люба его запрет, а сама — на работу. Он, правда, в квартире напачкает, но чтоб ломать… Никогда. У них, конечно, мебелишки особо не было. Беднота.

Полина вздрогнула. В памяти что-то вспыхнуло и высветило кожу нездорового белого цвета, бессмысленные глаза, толстые слюнявые губы. Да это же он!

— А как выглядел Вася? — торопливо спросила женщина, словно боясь, что удача убежит от нее.

— Обыкновенно. Ему сколько? Лет, наверное, тридцать семь. Волосы белые-белые.

— Она и Люба природная блондинка была, — вздохнула бардовая.

— Лицо все мясистое: и нос, и губы; и щеки, Полностью. Роста чуть выше среднего.

— Аппетит у него, Люба рассказывала, хороший был. Даром что дурак.

— Это он в какой квартире жил? — посмотрела на подъезд Полина.

— В 217. А вы либо туда собрались? Так там еще никого нет. Новые жильцы не заезжали. Собираются сперва евроремонт сделать. Видать, при денежках.

— А фамилия как Васи?

— Трунов. Трунов Василий Олегович. Но его все Васей звали. До отчества он по уму не дорос.

Полина поблагодарила старушек и медленно пошла к машине. В голове женщины выстроилась новая цепочка. Ждущие оболванивают беспомощных одиноких людей, доводят их до невменяемого состояния, вывозят бедолаг в соседний город и подселяют к бомжам. Навряд ли взрослый ребенок Вася долго протянет на свободе. Прибьют дурачка в какой-нибудь пьяной драке. И все. Шито-крыто.

Егорычев оказался прав. Не стали «секстанты» брать на себя мокрые дела. Хитрее поступили. Наверное, эта блестящая комбинация родилась в мозгу будущего юриста Минеева. Полина закурила.

Нужно срочно, пока не поздно, попытаться найти Васю. Свидетель из него, конечно, никакой. Но история, подкрепленная доказательствами о превращении квартировладельца в бомжа, должна заинтересовать милицию. Да и жалко дурачка несчастного. Немного поколебавшись, Полина набрала номер телефона доктора:

— Привет. Это я.

— Вечер добрый.

— Я узнала адрес пропавшего деда. Вернее, он не дед, а мужчина в возрасте Карлсона. Но…

— Приезжай ко мне. Поговорим.

Рязанцев назвал адрес. Повисло молчание.

— Ты приедешь? — после паузы спросил док.

Полина очень тихо обронила:

— Да.

Ей казалось: только что она дала ответ на немой вопрос мужчины. Понятно, на какой конец встречи он рассчитывает. А если не ездить? Проявить характер. Но женщина ясно понимала, что без помощи Валерия Ивановича ей не выполнить задуманное. Не может же она в одиночестве обшаривать пристанище бомжей, пытаясь отыскать среди них безумного Васю, которого видела всего-то две минуты в темноте?! Она встретится с Рязанцевым.

Просто ей самой надо вести себя с достоинством и по возможности не задерживаться в гостях. Ведь док так настойчив потому, что видит: Полине их договор не в тягость, а в радость. Женщина покраснела и со злостью напомнила себе: «Ты едешь туда из-за Светы, а не для собственного удовольствия».

Квартира Рязанцева, большая и неуютная, Полине не понравилась. Сразу видно, что ею не заведует постоянная женщина. А редкие гостьи вряд ли стремятся навести здесь порядок. Одна из них оставила в лежащей на тумбочке массажной щетке длинные белокурые волосы. Какая вульгарная неаккуратность!

Благоприятное впечатление на Полину произвел только огромный книжный шкаф. За стеклом корешком к корешку стояли несметные полки «молчаливых друзей» Валерия Ивановича. Литературные вкусы доктора поражали разнообразием. Свифт, Рерих, Набоков, Александр Сергеевич и Сергей Александрович. И Чуковский?! Да, тот самый добрый сказочник Корней Иванович. Но на полке красовалось не великолепное «Чудо-дерево», а что-то серьезное, взрослое. Имен большинства авторов Полина никогда даже не слышала. «Книжный шкаф, — с усмешкой подумала женщина, — похож на своего хозяина. Такой же большой и с богатым внутренним содержанием. Только найди время и смелость заглянуть в него поглубже — столько узнаешь!»

— Мои гостьи, рассматривая книги, обычно говорят: сколько они, наверное, пыли собирают! — заметил подошедший сзади Рязанцев.

Он так и сказал: гостьи. Словно поспешно ставил Полину в один ряд со своими многочисленными любовницами-однодневками. И она почувствовала, как по щекам больно хлестнула обида. Решение вести себя холодно с Рязанцевым набрало силу.

Доктор предложил женщине вина. Она не отказалась. Крепко сжимая в ладонях тонкий бокал, выложила хозяину свой недавний разговор с бабусями.

— Все примерно так, как я и предполагала, — подытожила Полина. — Эх, надо было мне все-таки той ночью позвонить в милицию. От неизвестного информатора.

— Ты думаешь, они бы приехали?

— Не знаю. Но… В общем, я хочу найти его.

— Кого?

— Васю. Не бен Ладена же!

— Это совсем непросто.

— Почему же? Развалины на окраине Володарска. Рядом какая-то стройка. По-моему, место не так уж сложно найти. Было бы желание.

— Место — может быть. А человека отыскать — это совсем другое.

— Ну куда они пойдут? Бомжи. Теперь обжили подвал и рады без памяти, что он им достался.

Раздосадованная Полина отметила, что Рязанцев не проявил к ее истории особого интереса.

Судьба бездомного Васи блаженствующего в трехкомнатной квартире Валерия Ивановича совсем не волнует. Как же его уговорить?

— Вчера произошло важное событие, — сообщил Рязанцев.

Полина насторожилась:

— Со Светланой?

— Нет. Меня удостоил долгой беседы Новый Учитель.

— А-а-а.

Она хотела поддеть доктора, но вовремя вспомнила свои корыстные планы насчет него. Женщина сделала терпеливо внимательное лицо. Такую мину Полина обычно изображала, когда Андрей распространялся о своих вечных неладах с начальством на работе.

— Он много расспрашивал меня об «Альбине», о моих пациентах.

— Ищет новые жертвы! — осенило Полину.

— Но я сказал ему, что все мои пациенты — люди вполне нормальные, имеющие заботливых близких. Просто они не выдержали наковальни событий. Дух их ослабел.

— Угу. Очень красиво. И главное — не совсем понятно. Просто замечательно. С «секстантами» и надо говорить на их же языке — тарабарщине:

Кришна Харя.

— Харе Кришна, — поправил ее доктор. — Тогда отец Анастасий спросил меня: не могу ли я выписать мезапам или его заменитель?

Полина прищурила глаза:

— Что?

— Транквилизаторы.

— Вот почему Дергунов так странно себя вел!

Просто спал с открытыми глазами. И Вася — здоровый мужик, а к машине еле шел. Я его за старика приняла. Братья пичкали их лекарствами. Какие же они негодяи!

Рязанцев кашлянул.

— Боюсь, что не только их.

— Что ты имеешь в виду? — прошептала Полина, чувствуя, как где-то в желудке образуется ледяной комок.

— Без сомнения, НУ добавляет таблетки в еду членам секты, живущим в общине. Не сам, конечно. Чтоб поменьше трепыхались.

Женщина пристыла. Единственное, что она смогла выдавить:

— Светлана?

Ее голос звучал жалко, просительно. Точно она могла вымолить пощаду для племянницы у чудодоктора. Рязанцев отрицательно покачал большою головою:

— Не думаю. В особняке она практически не жила. Да и Родион, как я уже говорил, по-своему заботится о ней. Зачем ему жена-калека?! В общем, благодаря брату Родиону…

Полина прикрыла глаза:

— Замолчи. Не говори так: благодаря Родиону.

Подумать только! Я должна еще и благодарить этого… Эту устрицу без ракушки за то, что не травит мою девочку наркотиками!

— Я поражаюсь твоей изобретательности в выдумывании ругательств, — попытался разрядить атмосферу Рязанцев. — Это говорит о злом уме и нелюбви к людям.

— Быть добрым в наши дни не каждому по карману. Достаточно уже того, что я живу по законам порядочных людей. Это, кстати, тоже весьма дорого стоит. Вообще, у тебя получается, что сволочь Родя добрее меня.