Часовщик - Родриго Кортес

Лица монахов окаменели.

— Англия, Голландия, Австрия и Савойя объединились в борьбе с Бурбонами. Формальный повод: нарушение Людовиком соглашений по Арагону.

Стало так тихо, что Томазо услышал, как за окнами разговаривают караульные гвардейцы.

— Но Австриец об этом еще не знает. — Генерал глянул на большие напольные часы. — Думаю, что к нему гонец прибудет часа через три-четыре.

Так было всегда: курьерская служба Ордена работала быстрее королевской.

— Все понимают, что это значит?

Братья — один за другим — наклонили головы. То, что Габсбурги вступили в войну против Бурбонов, означало одно: когда прибудет гонец из Вены, переговоры прекратятся.

— Австриец наверняка воспользуется состоянием войны, — задумчиво прошелся вдоль строя Генерал, — и, скорее всего, попытается взгромоздиться на арагонский престол этой же ночью.

По спине Томазо прокатилась ледяная волна, а Генерал уже смотрел прямо на него.

— Держи, — протянул ему руку Генерал.

Томазо протянул руку, и в его ладонь скатилось что-то небольшое и увесистое. Исповедник поднес ладонь ближе к глазам. Это был перстень с родовым гербом Людовиков.

— Через полтора часа тебя пропустят в покои юного Бурбона, — тихо, но внятно произнес Генерал. — Дворецкий проведет вас потайным ходом в часовню. Если король будет плакать, зажмешь ему рот — согласие королевы-матери получено. Возле часовни вас будут ждать гвардейцы с лошадьми. Это люди Изабеллы…

— Король не сможет ехать верхом, — покачал головой Томазо.

— Значит, посадишь его впереди себя, — отрезал Генерал. — И вообще, делай что хочешь, но свадьба юного Бурбона и Изабеллы Кастильской должна состояться до полуночи! Остальное Изабелла берет на себя.

Томазо похолодел, а Генерал уже перевел взгляд на Гаспара.

— Значит, так, Гаспар… епископа Арагонского арестовать и доставить в Трибунал Святой Инквизиции.

Гаспар с сомнением покачал головой:

— Он уже выехал в Сарагосу… а у него там собственный дворец… и гвардейцы на каждом шагу.

— А ты собираешься просить у них разрешения? — прищурился Генерал.

Гаспар обомлел.

— Вы собираетесь его выкрасть?!

С особами подобного ранга обычно так не обращались.

— Поспеши, Гаспар, — не ответил на вопрос Генерал. — Ты даже не представляешь, как мало у нас времени.

— Твоя задача, — перешел к следующему брату Генерал, — обеспечить оборону покоев матери-королевы… по меньшей мере до двух часов ночи…

Томазо слушал, запоминая каждое слово. Этой ночью должна была решиться судьба всей Европы.

Дона Хуана Хосе Австрийского гвардейцы Изабеллы пропустили в храм, когда венчание было уже завершено.

— Кажется, я опоздал… — угрожающе выдохнул он.

— Ты пришел нас поздравить? — с вызовом посмотрела ему в глаза Изабелла.

Лицо Австрийца исказилось, и он схватился за эфес.

— Ва-аше Высочество… — укоризненно протянул из-за его спины Томазо.

Австриец обернулся.

— И ты с ними, бастард?

— А разве вы не с нами? — в тон ему поинтересовался Томазо. — Предложение Папы остается в силе: вам отойдет вся Арагонская Церковь и реальная…

— Заткнись! — яростно заорал Австриец. Благородный дон уже понимал, что, узнай он о начале войны его семьи с Бурбонами на три часа раньше, все можно было повернуть иначе…

— А почему все-таки не со мной? — повернулся он к Изабелле.

Королева Кастильская все с тем же вызовом задрала подбородок вверх.

— Я слышала, вы не слишком верны женщинам, Ваше Высочество.

Томазо улыбнулся. Изабелла всегда была превосходным политиком и фактически сказала, что не слишком верит в то, что Габсбурги не подгребут и ее саму, и ее королевство под себя.

— И ты думаешь, я так это оставлю? — процедил Австриец.

Изабелла подняла глаза вверх, и Австриец, проследив направление ее взгляда, тоже увидел десятки направленных на него из-под купола мушкетов.

— Вам решать, Ваше Высочество, — смиренно опустила глаза Изабелла, — но позвольте напомнить, что я не нарушила ни единого пункта наших с вами договоренностей.

Австриец скрипнул зубами.

— И я как представитель Папы это подтверждаю, — подал голос из-за его спины Томазо.

Он уже видел, что победил.

Марко Саласар не имел сколько-нибудь четких указаний кроме того, что ему рассказал о будущей Христианской Лиге сеньор Томазо. Но ума сообразить, что прямо сейчас реализуется его единственный шанс, у него хватало. А когда его вызвал Комиссар Трибунала, Марко всем нутром почуял: пора. И наутро все изменилось.

— Друзья, — собрал он тех немногих подмастерьев, кто не отвернулся от него, — христиане…

Подмастерья переглянулись. Так высокопарно с ними никто не разговаривал.

— Доколе нам терпеть постыдную власть этого магометанина?

Подмастерья обмерли. Кое-кто из них уже получал плетей по приговору судьи — за мелкие проступки, оттого аль-Мехмеда многие не любили, но чтобы покуситься на такую важную фигуру?

— Доколе нам терпеть безбожие наших мастеров? Разве кто из них стремится поделиться с ближним своим, как завещал Иисус? Разве кто из них научился прощать?..

Парни открыли рты, а Марко возвысил голос:

— И разве должны мы слушаться людей, не далее как сегодня отлученных от Церкви Христовой?!

— Я чего-то не понимаю, — хмыкнул самый крепкий подмастерье. — Ты куда клонишь, Марко?

Марко Саласар прищурился.

— На этой неделе к твоему мастеру за часами приедет аббатиса из Уэски. Так?

— Ну так, — пожал плечами подмастерье. — И что?

— И часы отлученного от Церкви мастера будут украшать обитель Христовых невест? А ты, зная это, промолчишь?

Подмастерья охнули. Они об этом даже не думали.

На епископской кухне Бруно первым делом отправили колоть дрова, затем поручили очистить от нагара огромный котел, и лишь увидев, сколь тщательно он выполнил поручения, доверили мыть посуду.

— Не дай бог, если хоть одна вилка пропадет! — сразу предупредил его помощник повара. — Но если справишься так же, как и с котлом, через пять-шесть лет в старшие мойщики посуды выйдешь. А то и серебро доверят чистить.

Бруно понимающе кивнул, ухватил заляпанную жиром двузубую вилку для жаркого, а едва помощник повара отошел, на кухне появился сам епископ.

— У меня сегодня важные гости из Гранады, — подошел Его Преосвященство к старшему повару, — так что никакой свинины.

Бруно замер. Шанс был уникальный.

— Я понял, Ваше Преосвященство, — низко поклонился повар.