Хроника пикирующего сознания - Бадри Горицавия

В точку.

…………………

Болезненное расставание

В точку с запятой.

…………………

Завещание

На могиле крест деревянный цвета неба. И всё.

…………………..

Радость

Глаза смеются. Слышно.

………………….

Тухлая селёдка на изысканно сервированном столе. Присаживайтесь, раз уж сами пришли.

(грех)

…………………..

Счастье

Ишь чего захотел!

…………………..

Вычитал. «Осознанность – это умение вмешиваться сознанием в привычные линии поведения». Понравилось.

Тут же моя случайная (случайная ли?) находка. Нашёл в книге обрывок листа, на котором когда-то давно записал понравившееся (по-моему – идеальное) объяснение понятия смирение. «Смирение – делать всё наоборот, наперекор своей гордыне. Хочешь гневаться – прояви дружелюбие, лень одолевает – не ложись, выше всех себя считаешь – перемажь лицо сажей.»

Осознанность и смирение, как родные сёстры. Чувствуете динамику и предполагаемую энергичность в обеих?

А вот и третья подоспела. «Самодисциплина – умение сознательно вмешиваться в бессознательные линии поведения.»

Все три сестры, как на подбор. Стройные, ухоженные, работящие. И дома у них чисто и хлебосольно. Вот из каких невесту выбирать нужно.

…………………

Поосторожнее с чужими цитатами. Поосторожнее с чужим мнением. Да и со своим – тоже поосторожнее. Абсолютное доверие кому-либо сродни сделке по покупке очков, лишь по причине убеждения тебя продавцом, что ты теряешь зрение. Но при этом перманентное никому неверие сродни отказу от свежеиспечённого хлеба, протянутого добрым пекарем, лишь потому что в прошлый раз ты отравился чьей-то домашней колбасой. Хотя бы немного пластичности в нашу категоричность совсем не помешает.

………………….

Сон

Какая-то глубокая круглая яма. Как колодец. Я и мой друг на краю её. Не помню, кто именно со мной, но кажется он из моего детства. Мы заворожённо заглядываем в пасть ямы. Нас что-то очень сильно заинтересовало там – на дне. В самом низу сбоку ниша в округлой стене. Из исходит свечение, но не яркое, а затуманенное, молочное. Это свечение как бы паром или подсвеченным газом выплёскивается наружу. Мы не можем оторвать глаз, стоя на коленях по обе стороны ямы.

Решение приходит без слов. Мой друг спускается в яму, я его поддерживаю. Он цепляется за края ямы, а после спрыгивает вниз. По инерции присаживается и его глаза оказываются на одном уровне с загадочной нишей. Он смотрит на неё – внутрь неё и внезапно валится на спину. Толи это испуг, толи отравление загадочным газом. Я в панике. Кричу ему, мечусь вокруг в поиске верёвки. Осознаю, что спрыгнув к нему, мы оба тогда не вылезем наружу без посторонней помощи. Но никого поблизости нет. Отбегаю от ямы.

Внезапно оказываюсь на летней веранде деревенского дома, где живут мои родители. Там двое. Не могу различить их лиц, они мне не знакомы. Они сидят за столом, пьют чай и играют в карты. Я в панике метаюсь по веранде, но не долго. Со мной что-то происходит. Я внезапно успокаиваюсь. Абсолютно. Сажусь с теми двумя незнакомцами. На меня раздают карты. Я умиротворённо отхлёбываю горячий чай. При этом я прекрасно помню, что мой друг в большой беде, но внутри у меня абсолютный покой. Как такое может быть? Где мои совесть, чувство товарищества, воля? Я, словно в убаюкивающем тумане.

Потом появляется мой отец и он, как мне кажется, лет на тридцать моложе, чем он есть сейчас. Его появление, как бы выводит меня из странного состояния. Я вспоминаю, зачем я здесь. Хотя это неправильно – я это помнил, но находился в подлом оцепенении равнодушия. Я прошу отца найти верёвку, объясняя причину. Он начинает её искать, но как мне кажется, очень медленно. Я психую на него, срываюсь на крик, даже проклинаю про себя, как будто его медлительность намеренная. А ведь совсем недавно я совершенно спокойно пил чай, играл в карты, а драгоценное время уходило.

Верёвка наконец-то находится. Мы с отцом спешим к яме. Мой друг лежит на дне и не шевелится. Я бросаю вниз конец верёвки и кричу ему: «Очнись! Возьми верёвку!» Он без движения. Бледный, очень бледный – лицо и ладони. Я с ужасом понимаю, что я опоздал – мой друг мёртв. Понимаю. Но не хочу принимать. Меня охватывает отчаяние. Я словно без кожи и на меня сверху льётся кипяток. Я ору, царапаю землю ногтями, буквально рву на себе волосы. Внутри вспыхивает отвращение и жестокая ненависть к самому себе. Потерянное время. «Чёртова веранда и те двое!» Слёзы перемешаны с соплями и слюнями. Лицо перемазано землёй. Руки исцарапаны. Всё поздно. Всё напрасно.

И тут вдруг рука на моём плече и голос отца. Он радостно восклицает, что мой друг пошевелился. Что я в этот благословенный момент испытываю?! Не передать. Адреналин вот-вот разорвёт моё сердце на части. На что это похоже? Словно спасительный разряд дефибриллятора. Не иначе, как великое прощение и дары Бога для бедного и измученного Иова. Наверное тоже самое он испытывал в конце всех своих страданий.

Что происходит дальше? Мой друг очнулся. Он в полном неведении, что с ним. Пытается влезть по вертикальной стене, не слыша нас. Ноги то и дело соскальзывают. Наконец-то он слышит и хватается за спасительный конец верёвки. На этом сон прерывается.

Я просыпаюсь Мои глаза переполнены слезами радости и абсолютного счастья. И – стыда. «Прости меня, папа, прости! И время, мной упущенное, тоже меня прости»

…………………..

Поздний вечер. Кружат в радостном танце мотыльки вокруг благословенного огня.

Вчера только повесил на веранде инсектицидную лампу. Так, кажется, она называется.

О мотыльках я даже и не подумал, когда ставил ловушку на комаров.

⠀⠀