Паутина удачи - Оксана Демченко

Только я-то с паровоза смотрела вперед и знаю: не было меток! Сам ректор Марк их создал, сам и поселил в сознании путейцев сомнение, извращающее память. Обошлось ему содеянное недешево – серый сидит, в законченного старика превратился за пару минут, на коже проступила уродливая желтизна.

– Простите, учитель, – громче и увереннее взвыл недоученный маг, осознавая отведенную ему Юнцем роль. – Виноват. Сил не хватило, надо было ярче их сделать. Я поторопился, а после меня уж засыпало углем, сознание поплыло – и вот не удержал плотность свечения… Но вы же знаете, оптика не моя специальность.

Блеклые глаза ректора взирали на догадливого ученика с благожелательной укоризной, и тот старался вовсю, шумно каялся, наполняя уверенностью и деталями новую память путейцев. Теперь все сознавали: лучи были тут уже давно, но никем, кроме Короля, замечены не были.

От хвостовых вагонов, слаженно хрустя гравием, стали надвигаться шаги нескольких человек. Я обернулась вместе с прочими нашими – и увидела их. Шли впятером, и первым – машинист, вооруженный очередным пистолетом. Видимо, сегодня такой день: решительно все с оружием… Внешность машиниста «Стрелы» была незабываемой. Потому что так разукрашивать синяками – Михей шепнул об этом громким, гудящим басом – может только Король. Светло-серые глаза в темно-лиловом обрамлении сплошной припухлости – зрелище яркое и памятное.

– Ты арестован, мерзавец! – издалека рявкнул обладатель безупречных синяков. – Под суд! На каторгу, если я тебя на месте не застрелю. У меня приказ! Мы…

– Ух ты, весело-то как у вас, – слабо, но искренне обрадовался ректор. – Прямо не хочется вмешиваться. – Кар… э-э-э…

– Король, – догадался поправить отец.

– Ага, Король, – кивнул Марк. – Без некоторых отчисленных стало так скучно в колледже, ну не могу не пожаловаться! Лешенька, мальчик мой, посмотри и поучись, как полагается бить морду. Хотя бы имей в виду, к чему следует стремиться… Почти двадцать лет в колледже нет классических синяков. Я тоскую.

Машинист «Стрелы» предоставил отличную возможность для изучения «классических синяков», поскольку рассмотрел мага и замер на полушаге, с нелепо перекошенным лицом и пистолетом, нацеленным прямо в господина ректора… По мере того как машинист осознавал последний факт, его кожа все более приобретала ужасающий, неравномерно синий тон.

– Может, помрет? – понадеялся Саня, выныривая откуда-то из-под вагона и подавая ректору теплый чай с медом в здоровенной, толстостенной кружке. – Дедушка Марк, вы его крепко магией душите? Так ему!

Ректор заинтересованно глянул на своего спасителя, выпил настой, похлопал по ступеньке, приглашая моего расторопного брата сесть рядом, и обнял мальчика за плечи, не позволяя снова убежать.

– Учитель, я пойду воспитаю этого? – предложил младший маг, восторженно рассматривая синяки. – О сигнальных лучах расскажу, зрение его проверю, о приказе растолкую… и все прочее. Когда мы отбываем?

– Ты и подслеповатые невежды – немедленно. Доберешься до работающего телеграфа, вызовешь сюда группу пси. Адресата ты знаешь, ему и сообщи, иную полицию и прочих в дело не вмешивать, – строго приказал ректор. – Я дождусь вас тут. Пострадал я, едва дышу. Опять же пленным нужна охрана.

– И как сильно торопиться вам на помощь? – задумался догадливый ученик.

– Весьма усердно, укладываясь в целые сутки, – отозвался Марк Юнц.

– Завтра к ночи ждите, – твердо обещал молодой маг, отбирая пистолет у машиниста «Стрелы» и разворачивая его самого лицом к паровозу. – Все сделаю как следует.

Он ушел, толкая в спины своих новых подчиненных. Со стороны «Букашки» подошел Михаил Семенович, вежливо поклонился ректору, представился и пригласил занять гостевое купе в своем вагоне. Юнца уложили на удобные носилки, укутали в шерстяное одеяло и понесли. Ректор слабо махнул нам всем левой рукой, точнее, отмахнулся от нас, признавая, что нуждается в отдыхе. Санину ладошку он крепко сжимал правой рукой, и брат гордо прошествовал мимо взрослых, сопровождая носилки.

Ну и пусть! Я прижалась щекой к папиному плечу. Сунула ему в руку пистолет, наконец-то избавляясь от опасной штуковины, и подумала, что колледж магии должен быть неплохим местечком. Судя по всему, у ректора есть толковые ученики, а мой папа, кажется, когда-то был любимым и незабвенным. Старик так смешно каркает, глядя на него. Что бы это могло быть за имя? Карп? Фу-у, хуже Клюквы… Может, прозвище? Тогда и вовсе не угадать. Отец, накрыв рукой плечи, повел меня домой.

– Давай попробуем спокойно пообедать, – предложил он. – Потому что, я полагаю, потом нас позовут в «семерку».

– А чего он в Саню вцепился? – запереживала я.

– В школу при колледже по особому распоряжению Юнца берут с девяти лет, если не ошибаюсь, – поморщился Король. – Кажется, господин ректор рассчитывает улучшить качество столичных синяков в перспективе. Рена, что мы скажем маме? – Он вздохнул и виновато повел плечом. – А уж что скажет нам наша мама…

Мама о далеких перспективах пока не задумывалась. Она уже подмела с пола осколки трех чашек, разбитых при торможении, разогрела обед и ждала нас, вывесив на ручку двери полотенце, выставив рядом здоровенный таз и ведерко с прохладной водой. К обеду допустила получасом позже – чистых, наряженных в свежее и праздничное. Погрозила отцу жирно блестящей ложкой:

– Что хочешь делай, хоть ректору синяки ставь, коль они ему в радость, но мою Ренку и эту Тому переведи в наилучший пансион. Знаю я тебя, чертеняку бестолкового, для себя просить не умеешь. А надо! Глянула я и письмо, и рисуночки. Школа ее – натуральное дерьмо. Девочке там плохо. Ренке будет не лучше.

– Лена…

– Что – Лена? – всерьез взъелась мама. – Я только правду сказала. И читать уметь не надо, чтобы понять: плакала она над письмом. Девчонок поселишь за внутреннюю окружную, от столицы не далее пятидесяти верст, или этих новых «километров», которыми велено считать уже десять лет. Все понял? Не справишься, сама займусь. Осветительное масло проверять мы горазды, а вот родное дитя пристроить к делу – не в силах.

Мама гордо поправила волосы и едва приметно подмигнула мне. В своей победе она не сомневалась. И ей очень нравилась, мне ли не знать, безропотность Короля, принимающего к исполнению более ни для кого не разрешимые поручения. Ее поручения!

Мне стало тепло, к горлу подкатил горячий меховой шарик. Я прекрасно знаю, что здесь считаюсь родной, но все равно каждый раз тихо радуюсь праву называться дочкой Лены и Короля, быть частью этой семьи, лучшей на свете, несмотря на проклятие, на наш нищенский быт, бесконечную дорогу и тяжелую работу, присутствие всяких там Тонек и Алесек… Ну кому я стану задавать свои вопросы в пансионе? Я с тоской глянула на отца. Он, кажется, понял и грустно улыбнулся. Ему ведь тоже будет скучно без меня, а скоро и Саню увезет хитрюга ректор.