Наследник рода Раджат - Игорь Кольцов

расцвела искренняя довольная улыбка. Он протянул мне руку, и мы скрепили нашу договоренность взаимным пожатием запястий.

Интересный жест, кстати. Пожать друг другу ладони, как это было принято в моем мире, здесь считается почти бессмысленным действием. Большинство магов выпускают энергию для магических нитей пальцами, а потому и сами пальцы, и ладони у всех довольно неплохо защищены просто по факту долгих лет тренировок. А вот повредить чужую энергосистему, дав разрушительный импульс на запястье, очень легко. Там не только вены, но и энергетические каналы проходят ближе всего к коже.

Пожатие запястий — это жест доверия. Он используется как символ будущего честного сотрудничества и намерения сдержать свое слово. Круче только магическая клятва.

— С дочкой моей поговори, — с легкой улыбкой попросил Риван. — Очень уж она прикипела к тебе за эти дни.

— Поговорю, — неохотно ответил я.

Дядя кивнул мне на прощание и вышел из комнаты.

А я так и остался стоять. Пытался понять, глупость я сейчас сделал или все-таки эти выгаданные два года затишья пойдут мне на пользу.

* * *

Амайя нашла меня сама. Не прошло и десяти минут после ухода ее отца, как девчонка робко постучала в деревянный косяк двери. Риван не закрыл за собой дверь, когда вернулся, а я даже и не заметил этого.

— Заходи, — кивнул я.

Амайя уже успела переодеться. На ней вновь было легкое струящееся сари, подробно обрисовывавшее полную грудь и точеную фигурку и вызвавшее у меня воспоминание о нашей с ней первой встрече в этом мире.

— Прости меня, Шахар, — тихо сказала девчонка, глядя в пол.

Я насторожился. То ли по ассоциации с той перепалкой, то ли из-за режущего глаз контраста между откровенно соблазнительным сари и преувеличенно скромным поведением.

— Я хотела, чтобы ты обратил на меня внимание, — продолжила она. — Хотела, чтобы ты со мной считался. Сильной хотела быть! А получалась какая-то ерунда.

Я посмотрел на нее другим взглядом. Она ведь и правда совсем девчонка еще. Ей всего семнадцать лет. В этом возрасте даже моя любимая боевая сестренка, которую я никогда в той жизни не видел в слезах, чего только не творила. Переходный возраст, гормоны, одиночество, поиск своего места в мире, а теперь еще и смерть родичей на ее глазах, — неудивительно, что Амайю так штормит.

— Прощаю, — спокойно ответил я.

Амайя вскинула на меня удивленный взгляд, убедилась, что я не шучу, и в ее глазах вспыхнула радость.

— Пошли на полигон! — воскликнула она.

Неожиданный поворот. Не понял, как прощение за прежние косяки у нее связалось с желанием тесно общаться в дальнейшем?

— Зачем? — спросил я.

— Проведем пару спаррингов! Теперь же мы одного ранга!

Я только вздохнул. Радует, что понятия о чести у нее есть, это не Реус, который хотел поединка именно для того, чтобы задавить меня рангом.

Но у того же Реуса я на ее глазах выиграл. Неужели этого мало, чтобы понять, что она мне не соперник? Или это просто предлог для сближения?

— Ты мне не соперник, Амайя, — ровно сказал я.

— И что с того? — нетерпеливо отмахнулась она. — Я ж не на дуэль тебя вызываю. Просто тренировка. Пошли, будет весело!

Я никак не мог понять, чего она добивается. А хотелось уже поставить точку, наконец, надоела мне эта переменчивая малолетка.

— Толку тренироваться с тем, кто ничего не умеет? — хмыкнул я.

Амайя вытянулась в струнку и сжала кулаки.

— Так научи! — выкрикнула она.

А, это все-таки завуалированная просьба о помощи. Ею практически не занимались в родовом поместье, и здесь, скорее всего, будет то же самое. Когда оба родителя служат в приличных армейских должностях, ребенок большую часть времени неизбежно будет предоставлен сам себе.

Извини, мелкая, я тоже не хочу с тобой возиться. Я и своими-то детьми не спешил обзаводиться в прежнем мире, а уж нянчить чужих тем более не собираюсь.

— А мне это зачем? — насмешливо поинтересовался я.

— Я могу стать магом основы рода!

— Можешь — становись, — равнодушно пожал плечами я.

— Тебе все равно заняться нечем. Так и будешь только жрать и спать?!

— Амайя, я в этот форт пришел, только чтобы сдать тебя с рук на руки твоим родителям, — холодно ответил я. — Если ты думаешь, что я тут жить собрался, ты ошибаешься.

Девчонка замерла. С нее мгновенно слетела вся напускная бравада и наигранная веселость. Она уставилась на меня совершенно потерянным взглядом.

— Ты уйдешь? — тихонько спросила она.

— Разумеется.

— Скоро?

— Скоро.

Амайя прикусила нижнюю губу и отвела глаза. Надеюсь, она не додумается мне на шею броситься? Прежний Шахар был в нее влюблен, а мне не хотелось бы в один прекрасный момент получить запоздалую взаимность.

— Я поняла, — сказала она, глядя в пол. — Извини, что побеспокоила.

Амайя развернулась и, понуро опустив голову и плечи, вышла из комнаты.

* * *

Однажды, будучи подростком еще в том мире, я увидел скулившего щенка в канаве на обочине. Он сидел неподвижно посреди ручейка, который лениво струился по дну канавы. Щенок дрожал от холода, изредка дергал поникшими ушами и щурился от солнечных лучей, падавших на его пятнистую морду. Канава была по колено глубиной. Из-за крутого уклона ее стенок щенок явно не мог выбраться сам.

Тогда я встал, как вкопанный, не в силах понять, чем меня так зацепила эта картина.

Казалось бы, беспомощный щенок скулит, прося о помощи и почти не надеясь на нее, слишком многие люди до меня уже равнодушно прошли мимо. В чем здесь можно усомниться?

Я встал на одно колено, наклонился, взял зверя за шкирку и вытащил на дорогу.

Уже вечером, дома, я понял, что у меня не было, на самом деле, желания помогать ему. И желания забрать его к себе, несмотря на отчаянную надежду в круглых глазах и попытку благодарно вылизать мне руки, тоже не возникло.

Я просто не вижу смысла помогать тем, кто сидит и ждет помощи.

Мой пес, которого много лет спустя я увидел впервые в точно такой же ситуации, яростно скреб землю и упорно штурмовал неприступный склон. Молча. Он не рычал и не скулил, он делом был занят. Да, делом безнадежным и явно бесперспективным, но он бился за свою жизнь и сдаваться был не намерен.

С ним у меня даже вопроса не встало: брать или не брать. Я просто вытащил его, прижал к груди, укрыл полой своей куртки и пошел домой, так и не спустив с рук этот дрожавший комок шерсти.

Я не ошибся в нем. Он вырос деятельным зверем, который не