Янычар и Мадина - Лора Бекитт

Через полчаса янычар вернулся и принес шарики из риса, вареноё мясо, пирожки, халву и целую корзину фруктов.

– В ваших домах существуют женские и мужские половины? – спросил Мансур, когда они сидели на ковре, привычно скрестив ноги, и ели.

– Да. Но мы всегда собирались вместе за ужином. Наши мужчины редко берут больше одной жены, а наши женщины никогда не прячут лицо под покрывалом.

Мадина рассказала о своей семье. Девушка избегала упоминать об Айтеке, и Мансур был благодарен ей за это. После ужина он лег и заснул, но Мадина не могла спать, она сидела и думала.

Вечером погода испортилась. Над горизонтом клубились темные тучи. Потом по ним огненной плетью хлестнула молния, разорвала грозную темноту пополам и по улицам рассыпались прозрачные бисеринки дождя. Мадина долго смотрела в окно, и ей чудилось, будто ее мысли сверкают, как эти огненные зигзаги, и чувства струятся непредсказуемым бурным потоком.

Когда дождь кончился, за окном воцарилась непроглядная, без единой звездочки темнота. Мадине казалось, что она очутилась в ловушке. Слова и прикосновения Мансура обладали притягательной силой. Если после всего случившегося она все-таки сможет вернуться домой, лучше утаить от Айтека события этого дня и этой ночи. Не важно, плохо это или хорошо. Просто так будет разумнее. Девушка знала: если Айтек узнает о том, что было между ней и Мансуром, он ни за что не возьмет ее в жены. Он никогда не простит ей того, что она принадлежала другому. Это способен сделать лишь обезумевший от любви янычар.

Мадина по-прежнему верила в то, что ее жених жив. Но себе самой она больше не доверяла. Недаром говорят, что человеческая жизнь – это караван-сарай; смертный вступает в его пределы, не в силах предугадать, чего ему ждать. И только один Аллах знает, как повернется судьба человека и что он посмеет нарушить. Только Бог волен судить людей и выносить им приговор.

Под утро девушку сморил сон, а на рассвете она проснулась от изощренных, чудесных, низменных и в то же время возвышенных ласк. Тело Мадины изогнулось в последнем сопротивлении и… не устояло. Оно знало о том, что его ждет, и не смогло противиться сладостному натиску. Мансур обладал ею так, словно это был первый и последний раз в его жизни. И девушка вдруг поняла, что янычар боится этой любви гораздо больше, чем она – его страсти, но вместе с тем жаждет ее с той страшной силой, с какой несутся ураганы и рушатся горы.

С этой мыслью Мадина обвила руками шею молодого воина и прильнула губами к его губам.

Глава IX

Отныне они так и жили – избегая откровенных разговоров, стараясь не задаваться вопросами о причинах своего странного союза, не загадывая, что ждет их в будущем. Каждую ночь Мадина спала в объятиях янычара; она не просто покорялась его страсти, она сполна возвращала ему поцелуи и ласки, и любой человек, если бы он только взглянул на них со стороны, мог сказать, что их связывает крепкая и отчаянная любовь.

С тех пор как Мадина уступила его страсти, янычар не стал вести себя по-иному – самодовольно, высокомерно, равнодушно или грубо. Он говорил, что своей улыбкой она похитила его сердце, сидел у ног девушки и целовал ее руки, старался исполнять все желания черкешенки. Он был очень счастлив, но смертельно боялся потерять свое счастье. А еще Мансур понимал, что ему нужно сделать окончательный выбор между войной и любовью.

На исходе шестого дня янычар неожиданно заявил Мадине, что должен сходить в казарму. Она посмотрела на него так, будто он заговорил о чем-то непонятном и странном.

– Я вызову одного из своих… бывших товарищей и поговорю с ним, – испытывая неловкость, объяснил Мансур. – Мне и в самом деле пора решать, как жить дальше.

Мадина согласно кивнула, но он не понял выражения ее лица, на которое вдруг опустилась мрачная тень.

Мансур наклонился и поцеловал девушку, а потом неожиданно – он сделал это впервые, и черкешенка была потрясена! – осторожно коснулся губами лица ее ребенка.

– Только прошу, дождись меня! – Умоляюще произнес он.

Мадина легко провела рукой по его щеке и улыбнулась.

– Я никуда не уйду.

Мансур быстро шел по улице, не глядя по сторонам, а только прямо перед собой, не обращая внимания на снующих, как муравьев людей. Он испытывал странные чувства. Его душа парила в вышине, ощущая ненужность всего, что прежде составляло основу жизни, но мысли угнетали и жгли. Мансур понимал, что не может быть просто чьим-то возлюбленным, он должен быть кем-то еще. С самого раннего детства ему внушали, что он – янычар, воин, раб султана, объясняли, для чего он рожден, и теперь молодого человека терзало чувство опустошенности.

Вечерело. Темнота постепенно расцвечивалась желтыми точками огоньков, вдали колыхалось огромное сонное море, с высоты минарета раздавалось монотонное пение муэдзина.

Мансур вспомнил, как все эти дни они с Мадиной вместе совершали намаз. Такие мгновения сближали не меньше, чем телесная страсть. Сегодня ей придется помолиться одной.

Мадина долго ждала Майсура, но он не возвращался. Девушка не подозревала, что без него ей может быть так пусто и одиноко: у нее впервые зародилась мысль о том, что ей будет нелегко с ним расстаться, о том, что, возможно, не стоит возвращаться домой. Зачем обманывать Айтека, честно ли притворяться и делать вид, будто ее сердце не раскололось на две половины, что оно принадлежит только ему?!

Наконец Мадина решила лечь спать, но часто просыпалась от какого-то странного волнения. В какой-то момент ей почудилось, будто запахло дымом, и она тут же вскочила на ноги. В доме было темно и тихо. Мадина оделась и вышла в сад. Пахло не землей, листвой и далеким морем, а действительно дымом, запах был властный, навязчивый, тревожный и сильный, запах пожара. Девушка выбежала за ворота и посмотрела на горизонт. Там, над крышами домов, плыла, колыхалась и ширилась оранжевая завеса; красноватые отблески вспыхивали и гасли, словно кто-то рассыпал по небу уголья или все звезды вдруг превратились в гигантские рубины.

А потом она услышала грохот, грохот огромного барабана, долетавший с одной из смотровых пожарных вышек. Из соседнего дома тоже вышли люди и точно так же молча слушали барабанный бой и созерцали невиданное зрелище.

– Что это?! – Обратилась Мадина к стоявшей рядом молодой женщине.

– Мой муж сказал, это пожар в Эдикуле.[24]

– Далеко от нас?

– Близко. Потому я и боюсь, – дрожа, прошептала молодая женщина. Она вгляделась в лицо Мадины и спросила: – Вы наша новая соседка?

Девушка кивнула.

– Мы знаем, что Махмуд сдает этот дом, и видели, как вы с мужем поселились тут несколько дней назад.