Жиган против террористов - Сергей Зверев

«Не тянет Папа на секретаршу, – усмехнулся про себя Панфилов. – По рангу не положено».

Он открыл дверь, указанную секретаршей, и, войдя в небольшую комнатку, в которой едва помещался стол и два стула, оказался нос к носу с небольшим высохшим человечком, сидящим за столом.

Роста он, должно быть, был невысокого, судя по тому, что над столом торчали только плечи и голова. Лицо было сплошь покрыто морщинами, глаза, слегка подернутые какой-то расплывчатой дымкой, влажно поблескивали. Огромная залысина занимала половину головы, волосы у Папы росли только где-то у темечка. Он смотрел на Константина не мигая, без какого-либо интереса, но с некоторой тревогой.

– Ну, – сказал он наконец. – Проходи, раз уж пришел.

«Проходи» было явным преувеличением. Проходить было решительно некуда, поскольку все пространство комнаты занимал письменный стол, за которым Папа сидел. Справа от него оставался совсем небольшой проход, в который можно было с трудом протиснуться. Константин мог только сесть на второй стул, стоящий перед столом, что он и сделал.

– Ну, все посмотрел? – спросил Папа, и, надо сказать, его вопрос поставил Константина в тупик.

«Неужели этому старому пеньку что-то известно о том, что я ищу? – с тревогой подумал Константин. – Но откуда он мог узнать? Впрочем, откуда я знаю, что говорит своим знакомым обо мне Азим-заде? Может быть, этот Папа его хорошо знает…»

– Посмотрел что смог,– пожал плечами Константин. – И не в восторге от того, что увидел.

– Так разве ж я в восторге, мил человек, – засуетился вдруг Папа. – Я ж сам Пал Палычу сколько раз говорил: нельзя же так работать! Мы же больше ерундой какой-то занимаемся, как эти, которые с туристами ходят. Экскурсии по подвалу водим. А нам за это деньги не платят, между прочим! Это мы бесплатно. А всем моим орлам копейка нужна! Они без копейки воровать начнут. Я их повыгоняю всех, они мои правила на этот счет знают. Вот и приходится ночными работами пробавляться. Но это ж не запрещено, верно? И оплачивается не из фонда заработной платы, а из кармана хозяина товара. А что мы днем отказываемся грузить, так это клевета! Как есть клевета и больше ничего!

– Постой-ка, – перебил его Константин. – Ты за кого меня принимаешь?

– За кого мне тебя еще принимать, если Пал Палыч предупредил меня, что проверка из департамента торговли сегодня будет? – ответил Папа, но в глазах у него появилось какое-то сомнение. – Да и доложили мне уже, что битый час по подвалу слоняешься, ребятишек моих выспрашиваешь: как да что…

– Ну ты, дед, даешь! – рассмеялся Константин. – Ничего я не проверяю! И к департаменту никакого отношения не имею.

– Во-первых, не Дед, а Папа, – степенно возразил сидящий напротив Константина сморщенный человек. – А во-вторых, имеешь, не имеешь, это нам неизвестно!

– Зато мне известно! – резко сказал Панфилов. – Кончай этот балаган, отец. Я по делу к тебе.

– Сказано же тебе, – повысил голос собеседник Константина. – Зовут меня Папой. Что, запомнить с одного раза не можешь? А коли по делу, так говори дело, только не надо лапшу мне на уши вешать, что товар ждешь, в одиннадцать привезут который.

«Ты смотри-ка, – удивился Константин. – Уже доложили! А почему же ты мне не поверил, Папа?»

– Не собираюсь я никакой товар привозить, это ты прав, – кивнул Константин. – И дело у меня не торговое, совсем другого рода.

– Ну, если ты грузцов доить собрался, то не по адресу обращаешься, – Папа неожиданно выпрямился и оказался нормального роста.

Он достал из-под стола бутылку водки, которую все время держал там, и показал Константину.

– Налить?

Константин покачал головой.

– А я выпью, – усмехнулся Папа, окончательно поверивший, что его гость не имеет отношения к департаменту торговли. – Не вовремя ты ко мне ворвался. Я тут гостей жду с проверкой, только «мерзавчик» хотел опрокинуть…

Папа достал из ящика стола граненый стакан, налил половину и опрокинул в рот. Потом внимательно посмотрел на Константина и, сморщившись, шумно потянул носом.

– На нас ты ничего не заработаешь, – усмехнулся Папа. – Нас никто в Запрудном не трогает. Хочешь бабки – иди к Пал Палычу. Мы все равно никому ничего платить не будем. Мы не коммерсанты, чтобы вам отстегивать, мы горбом своим деньги зарабатываем. Справедливость должна быть хоть какая-то, я тебя спрашиваю?

Константин поднял руку, останавливая поток красноречия начальника грузчиков.

– Опять не угадал, – сказал он. – Деньги мне от тебя не нужны, я за другим пришел.

Папа смотрел теперь на Константина с нескрываемым интересом.

– Выкладывай, что ты хочешь от запрудненских пролетариев физического труда, – сказал он. – Если дело, чем сможем – поможем.

Константин смотрел на сидящего перед ним высохшего от водки и физического труда человека и думал о том, сколько можно ему рассказать и можно ли вообще ему довериться? Дело-то у него такое, что лишнего слова не скажешь.

– Я смотрю, ты, отец, справедливость очень уважаешь, – начал Константин, но Папа его перебил:

– Ты меня отцом-то не слишком величай, ухо режет с непривычки, – сказал он. – Я ненамного тебя старше. Меня здесь ребятишки Папой зовут, но это не за возраст, это от уважения.

– Папа так Папа, как скажешь, – продолжал Константин. – Так вот я тоже справедливость уважаю. А справедливость, на мой взгляд, это когда люди друг другу жить не мешают, верно?

Папа покрутил головой.

– Справедливость – штука сложная, – изрек он глубокомысленно. – Взять вот нас, грузцов. Разве ж наша работа столько стоит, сколько нам за нее платят? Кто больше заработал, скажи: тот, кто в одном месте купил, в другом продал, а разницу себе в карман положил? Или тот, кто весь товар на руках вынянчил, и не один раз? Если труд наш так дешево стоит, так почему ж без нас тут, на рынке, обойтись никто не может? Без нас же вся торговля встанет! И ни копейки никто не заработает, если мы тележки свои кверху колесами перевернем. Мы мешать никому не будем, но и помогать не станем. А ты говоришь – справедливость!

– О работе я спорить с тобой не буду, не до того мне сейчас, – ответил Константин. – Ты вот что скажи: жизнь у человека отнимать, справедливо это?

Папа напрягся.

– Мы к этим делам отношения не имеем, – сказал он, не глядя на Константина. – Грузцы – люди мирные. Принеси, отнеси… Ну, можем морду разбить, если хозяин денег не платит, кинуть хочет. Но за мокрое никто из ребятишек не возьмется. – Я и не предлагаю, – тихо сказал Панфилов. – Я про другое…

«Как же ему сказать-то про террористов? И говорить ли вообще? – сомневался Константин. – Разнесет по всему городу, все дело испортит».

– Ты, я смотрю, старожил в Запрудном? – спросил Константин. – Давно тут живешь?

– Считай, все время, кроме того, что на фокинской зоне прожил, – ответил Папа. – Хотя житье там не очень… Здесь лучше.

– Жигана помнишь? – спросил Константин. – Панфилова Костю?

Папа покрутил головой и усмехнулся. Он потер лысый лоб, пригладил волосы на затылке.

– Как не знать! – ответил он. – Его все в Запрудном знали. Вот – справедливый был человек! Только что Жигана-то вспоминать? Сгинул Жиган. За справедливость, считай, и пострадал!

– Как это? – удивился Константин.

– Так он же мэром хотел стать в Запрудном! – воскликнул Папа. – Он же для народа все… За это и выжили его отсюда.

«Любопытная интерпретация моей жизни, – подумал Константин. – Думал ли я о народе, когда хотел стать мэром этого города? Думал, конечно, но, видит бог, не был я фанатичным борцом за социальную справедливость».

– Если помнишь Жигана, ответь мне на такой вопрос, – сказал Константин. – Допустил бы он, чтобы какие-нибудь подонки убили в Запрудном сотни три человек?

Папа посмотрел на него недоумевающе. Вопрос поставил его в тупик. Константин и сам понимал, что спрашивает странные вещи.

– Это что же, маньяк какой, что ли? – поднял брови Папа. – Три сотни народа порешить, это… Это, знаешь ли… Я таких не встречал.

– Есть такие, Папа, есть, – сказал Константин. – Нелюди, которые ради своих целей ни перед чем не остановятся. Вот их-то я и хочу найти. А ты мне поможешь, я в этом не сомневаюсь.

– Отчего не помочь? – пожал плечами Папа. – Поможем, если сможем. Только вот… Сам-то ты кто?

– Не узнал? – усмехнулся Константин. – А говоришь, Жигана помнишь!

– Тот обличьем вроде как другой был, – засомневался Папа. – Того-то на лицо я хорошо помню.

– Пришлось и лицо поменять, – вздохнул Константин. – Но внутри-то я тот же остался. Нутро не поменяешь. Если не веришь, что это я…

– Да хоть ты Жиган, хоть кто, но про интересные дела рассказываешь, – Папа смотрел в сторону от Константина, в окно, мимо которого сновали в обе стороны посетители рынка. – Только так я и не понял, что же ты от меня хочешь?

– Хочу я очень простую вещь, – сказал Константин. – Подскажи, куда бы заложил взрывчатку человек, который хочет взорвать этот рынок?