Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров - Маргарет Барнс

Но сколько бы она ни ломала голову — даже предполагая, что в объятиях женщины Грин забудет о своей преданности господину, — все ее волнения оказались напрасными.

— Его нет во дворце, — сообщила Метти.

Елизавета послала за старым конюхом своего отца, который учил ее ездить верхом.

— В конюшне нет лошади мастера Грина. Их увели еще вчера, — ответил он, с почтением глядя на Елизавету.

И тут неожиданно, в конце разговора, она получила информацию, которая была ей нужна.

— А, Джон Грин? — вмешался тот самый презренный Стиллингтон, который переписывал множество королевских приказов. — Разве вы не знаете, мадам, что он отправился в заморское путешествие? В награду за преданную службу король назначил его судебным исполнителем на остров Уайт.

— Скучное занятие на далеком острове для такого красавчика, — надув губы, произнесла Сесиль, которая считала, что у нее с ним роман (впрочем, так полагала и добрая половина королевских фрейлин).

— Однако там никто не будет приставать к нему с вопросами! — пробормотала догадливая Метти, устанавливая для своей госпожи пяльцы для вышивания.

Девятого апреля, в день, когда исполнилась годовщина со дня горестного события, которое перевернуло всю их жизнь, Елизавете и ее сестрам было разрешено навестить мать. Бедная вдовствующая королева очень обрадовалась им и с восторгом слушала щебетанье своих малышек. Старшие дочери заверили ее, что Анна Невилль добра к ним, и королева только и делала, что вздыхала, завидуя тому, что они могут свободно жить при дворе.

Время пролетело незаметно, и при расставании королева никак не хотела отпускать старшую дочь.

— Когда дядя Ричард вернется, я попрошу, чтобы он разрешил нам снова увидеться с тобой, — пообещала Елизавета, хотя больше всего на свете не любила о чем-нибудь просить вообще, а Ричарда — особенно.

Но не прошло и недели, как во дворец, задыхаясь, влетел забрызганный грязью королевский гонец, и Елизавета опять отправилась к своей матери, не испросив на это ничьего разрешения. На ней не было лица, когда она, потрясенная неожиданным известием, шла по длинным коридорам в дальнее крыло дворца, чтобы сообщить матери, что сын Ричарда умер.

Та поднялась ей навстречу, и по торжествующему блеску в ее глазах Елизавета поняла, что она уже все знает.

— Это сбылось твое проклятие! То страшное проклятие! — заявила дочь, почти обвиняя ее в смерти ребенка.

— Когда умер мальчик? — бесстрастно спросила мать.

— Как раз в тот день, когда мы приходили к тебе, — в годовщину смерти моего отца.

— Господь услышал меня, — медленно, с удовлетворением произнесла вдовствующая королева. — Трех моих сыновей убил этот злодей…

Елизавета села рядом с ней, не в силах больше стоять на ногах.

— Только в Ноттингеме они узнали о случившемся. Они устраивали прием в замке. Они даже не догадывались, что мальчик болен. Гонец говорит, что король и королева просто голову потеряли от горя.

«Вудвилльская дама» невидящим взглядом смотрела перед собой, погрузившись в воспоминания о собственных горестях.

— Теперь они знают, что это такое, — еле слышно прошептала она.

Елизавета тоже сидела с застывшим выражением лица в этой скромной комнатке, в которой повисла тягостная тишина. Значит, вот что предчувствовала Анна! И хотя ей самой пришлось многое пережить, Елизавета прониклась бы сочувствием к любому, кто относился к ней так же хорошо, как Анна. Однако, к своему удивлению, в этот момент она больше всего жалела Ричарда. Человека, которого она ненавидела. Какие бы дела он ни творил, все это имело смысл, пока у него был этот мальчик — олицетворение прочности династии, ради которого король не гнушался ничем. А теперь исчезла главная побудительная причина его злодеяний, и грешнику оставалось только кутаться в обрывки покрывала, сотканного из укоров совести, и стараться прикрыть свои злодеяния.

Нельзя описать, насколько скорбным было возвращение королевы домой. Уезжала она веселой и безмятежной, а вернулась больной и убитой горем. Ее заливистый смех больше не взрывал атмосферу скучной дворцовой жизни и не согревал сердца королевской прислуги, а жители Лондона, которым ее муж уже давно внушал подозрение, усматривали в совпадении даты двух смертей кару Господню — и не испытывали к Ричарду сочувствия.

Елизавета по доброте душевной редко оставляла Анну одну, король тоже изо всех сил старался утешить жену.

— Ты должна снова окрепнуть, любовь моя, и родить мне других сыновей, — постоянно слышала Елизавета, которая сидела, склонившись над постелью королевы. Но всякий раз замечала, как при этом передергивалось его лицо. И действительно, трудно было поверить, что Анна сумеет выкарабкаться; кроме того, за одиннадцать лет их совместной жизни она родила только одного ребенка.

И хотя складки вокруг его рта глубже, а в голосе проскальзывало нетерпение, когда он отдавал приказы, король продолжал заниматься государственными делами. Он привык страдать в одиночестве и не нуждался ни в чьем сочувствии. Он остался верен себе, решив, как обычно, с должной пышностью отметить Святки.

Еще никогда, с тех пор как Елизавета снова поселилась во дворце, король не был к ней так внимателен, как сейчас. Он поддразнивал ее, замечая, что она прямо-таки расцвела, ощутив вкус свободы и аромат свежего воздуха; судя по всему, говорил он, жизнь в его доме пошла ей на пользу. А когда королева заказала к Крещению малиновое платье, украшенное жемчужными листьями падуба, он настоял, чтобы Елизавете сшили точное такое же.

— Сейчас, когда на щечках Елизаветы расцвели яркие розы, малиновое платье будет ей очень к лицу, — сказал он, заглянув в комнату жены, где портнихи разложили роскошные ткани. — Хотя меня в жар бросает, как подумаю, что это могут быть розы Ланкастеров!

Ричард никогда раньше не отличался бестактностью, и обе дамы понимали, что это сравнение было отнюдь не в пользу Анны. Елизавета заметила, как вздернулись брови камеристок. При других обстоятельствах ее бы восхитило изумительное творение их рук, но сейчас ей было не по себе при мысли, что, если она оденется так же, как королева, среди придворных неизбежно пойдут отвратительные сплетни, и что еще более неприятно, это может вызвать недовольство Анны. Увидев, что предпраздничная суета, примерка, болтовня портных утомили королеву, Елизавета мягко уговорила ее прилечь.

— Мадам, сама я этого не добивалась, — твердо сказала она, когда они остались наедине.

— Конечно, нет, — согласилась Анна. — Разве я уже не говорила тебе, что, если я хорошо знаю человека, я склонна доверять его словам, а не домыслам других?

Королева порывисто схватила подругу за руку и взволнованно посмотрела ей в лицо.

— Я знаю, что в последнее время бываю слишком раздражительна, — добавила она. — Но что бы ни случилось и что бы ни говорили люди, ты всегда должна об этом помнить, Бесс.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Прошло время. Елизавета стояла в комнате королевы в Вестминстерском дворце и любовалась из окна зеленеющим садом.

— Уже скоро все опять расцветет, — сказала она, чтобы подбодрить Анну.

Но королева оставалась грустной.

— Я не доживу до лета, — еле слышно прошептала она. — Разве врачи не говорят, что у меня та же неизлечимая болезнь, от которой умерли и моя сестра, и сын? А теперь еще Ричард говорит, что не приходит ко мне в спальню, поскольку боится заразиться. Но я не верю ему. Должна быть какая-то другая причина.

Впервые в жизни Анна позволила себе усомниться в словах Ричарда. «О Боже, надеюсь, она не считает, что причина эта — я!» — думала Елизавета.

— Почему он старается устроить брак твоих сестер и ничего не предпринимает в отношении тебя? — неожиданно спросила Анна, ворочаясь в постели и вздыхая.

— Наверное, он думает, что мой брак важнее, — предположила Елизавета, подойдя к кровати с чашей розовой воды.

— Потому что ты — настоящая королева Англии? — ехидно спросила Анна.

Елизавета ничего не ответила и лишь осторожно вытерла ей лоб.

— Вероятно, когда я умру, он женится на тебе, — продолжала Анна.

— Но он мой дядя, — холодно возразила Елизавета.

— Можно получить разрешение у Папы Римского. Так уже кое-кто поступал, например, одна испанская герцогиня и члены австрийской королевской семьи.

— Наверное. Но при условии, что мы оба этого хотим. Браки заключаются между двумя людьми, — сказала Елизавета. — Дорогая тетя, если существует на свете вещь, в которой ты можешь быть полностью уверена, так это — любовь Ричарда к тебе.

И тут слезы покатились по лицу Анны.

— О Бесс, прости меня! — произнесла она всхлипывая. — Просто после смерти нашего сына все пошло вкривь и вкось. Я сама не знаю, что говорю.

Наконец Анна забылась сном, а Елизавета села у окна и погрузилась в невеселые раздумья. Так ли уж нелепы предположения королевы? И разве ее собственные догадки — лишь плод воображения? Наверное, все уже заметили, что в последнее время Ричард стал относиться к ней совсем иначе. Положение Елизаветы при дворе изменилось, и ей стали доступны многие удовольствия. Она не отказывалась от них, и чисто по-человечески это можно было понять, хотя ее мучила совесть, так как ей казалось, что, соглашаясь участвовать в дворцовой жизни, она предает своих братьев. Но сейчас она попыталась разобраться в себе. Действительно ли ей приятно, что Ричард выделяет ее, может быть, она чувствует в этом особую прелесть? Какую-то радость — неестественную, постыдную, подлую? А если Анна права?