Враг Самогеты (СИ) - Пушкина Анна

Зелено-серый флаг напомнил мне разноцветные глаза князя-балабола. Может, расспросить, что ему известно о землях орков? Он должен что-то знать. Последний раз мы виделись в палатке моего вождя. Сердце больно сжалось и дыхание перехватило: у меня больше нет вождя, я сама от него отреклась.

Мимо в обличии волка пробежал Ортос и остановился рядом с Радой, мать помогла застегнуть на нем небольшую кладь. Одежду, оружие, припасы. До гномьего перевала идти полдня, если поспешим, возможно, успеем вернуться, хотя существует вероятность, что на обратном пути придется заночевать в лесу. Все зависит от того, что произойдет у гномов. К удивлению, я поразительно быстро привыкла к этой странной компании. Ортос не очень-то похож на обычного оборотня. Он довольно славный для волка. Ребячество не ушло из его души, по молодости незрелые оборотни часто отличаются непоседливым нравом, но Ортос хоть и юн, давно не щенок. Сейчас в нем должны прорастать настоящий волчий характер, спесивость, задиристость, жажда боя и состязания с братьями, но всего этого я не ощущала в волчонке.

Драгон вызывал еще больше вопросов. Нетрудно было заметить, что с родными местами его мало что связывает, он был чужаком для своих, но и в мире людей за своего его никогда не примут. Люди – самовлюбленные создания, в этом их разве что лишь ушастые могут переплюнуть. Орки тоже не славятся гостеприимством и радушием, но это оттого, что мир вокруг не принимает и боится нас.

Погруженная в раздумья, я бесцельно блуждала взглядом, пока не остановилась на лице балабола. Он с интересом смотрел прямо на меня. Уйдя в свои размышления, проворонила момент и позволила ему подобраться достаточно близко. Вот в чьем взгляде не ощущалось страха, захотелось даже рыкнуть, чтобы припугнуть демонов в его разноцветных глазах.

– Жаль, телепатия совсем не мое, хотел бы знать, о чем думает злючка с таким печальным выражением лица. – лениво растягивая слова, произнес он, явно пытаясь вывести меня из равновесия.

– Гр-р… – внутренний рык все же сорвался с моих губ.

Обнажив клыки и опершись на перильца, я легко их перепрыгнула и приземлилась на обе ноги недалеко от него. Любой другой хотя бы дернулся, а этот остался спокойно стоять столбом. Делая вид, что не обращаю на него внимания, прошла мимо. Он задумчиво произнес мне в спину:

– Сдается мне, ты тот самый орк, что ушел в самоволку. Цебир просил передать пару слов, если встречу.

Я резко развернулась, даже слишком.

– Врешь. Вождь не стал бы просить тебя.

На последнем слове я сделала акцент, подчеркивая его ничтожность перед вождем орды.

Мы схлестнулись взглядами и внимательно изучали лица друг друга.

– Слышал, ты один из лучших воинов орды, – произнес балабол, все еще пронизывая взглядом.

– Соврали. Не следует доверять языкам предателей, болтающих о своем племени.

– Да, наверное, лучшие воины в обморок, как дебютантки на первом балу, не падают.

Вот, значит, что его интересует в первую очередь. Он доверяет нам ничуть не меньше, чем мы ему, и наверняка догадывается, что со мной и голубоглазкой что-то произошло в деревне дворфов.

– Мы пали жертвой вашего очарования, милорд, – издевательски промурлыкала я, изображая манеру разговора высокородки из ихних.

Удаляясь, поймала себя на мысли, что вслушиваюсь в его смех. Красивый смех у этого балабола. Тьфу ты, смех как смех.

О моем уходе из орды он знал наверняка. Неудивительно, князь-балабол мог все еще находиться поблизости, когда я покидала селение, или болтливый орк растрепал после кружки буюрна. Скверно, он явно заметил мою реакцию на упоминание Цебира. Если бы не это, можно было притвориться, что я не знаю, о чем мелет его язык без костей.

Уходя, я спиной чувствовала его пристальный взгляд. Понимала, это не последний наш разговор. Надо как можно скорее избавиться от его компании. Предчувствие подсказывало – чем он ближе, тем ближе и беда для меня.

Когда все были готовы, мы выдвинулись к гномьему перевалу: двое проводников в обличии волков, Ортос, голубоглазка, прямо за ней драгон, князь-балабол, его сестрица и еще один ихний маг – Худой Элл. Бывалый вояка, неразговорчивый, мрачный и тоже со шрамом на лице, даже не с одним. Со слов говоруна, этот худой маг способен провешивать самые длинные порталы и, если понадобится, сможет перебросить назад. Правда, говорун предусмотрительно не уточнил, скольких из нас он может перенести обратно.

Опасаясь новых нападений на деревни, остальные маги князя Самогеты остались в селении оборотней, чтобы при необходимости прийти на помощь. Мы рассчитывали вернуться к ночи, самое позднее – к завтрашнему утру.

Идти оказалось легче, чем я ожидала. Тропинка хоть и поднималась, заставляя путников прикладывать усилия, но виляла несильно. По ней прошло уже столько ног, что за это время успели вытоптать прилично, оставалось лишь смотреть, куда ступаешь, чтобы не поскользнуться на опавших листьях или не споткнуться о корни и камни. Не сговариваясь, мы разделились на два небольших отряда. Впереди проводники и самогетцы, позади, чуть отставая, мы. Замыкал шествие драгон.

Языком зря никто не трепал. Экономили силы. К тому же теперь ни один из нас не был уверен, что за соседним поворотом не поджидают портальные твари. Лучше мы станем для них неожиданностью, нежели наоборот. Молчаливая прогулка – именно то, что мне было нужно, чтобы все хорошенько обдумать.

Орки верят, что случайностей не бывает, но случаются развилки, в которых мы принимаем то или иное решение, и оно может изменить наше предназначение. Я точно знала, что встреча с голубоглазкой не случайна: Духи вели меня. Я ушла искать ответы на свои вопросы и выбрала дорогу, ведущую меня к ним. Усмехнувшись, посмотрела в спину Амидере. Ее сила оставляла вопросы, ничего похожего я не видела. Вспомнив учение отца и его слова, что вопросы всегда определены нашим знанием – если мы чего-то не понимаем, значит, просто не хватает знаний. Голубоглазка, очевидно, арканник. Это очень сильная боевая магия, обычно достается мужчинам. Арканников делят на два подвида. Родившихся арканниками, но не сильно наполненных магией, называют рассеивателями. О них я знаю мало, потому что они неопасны и на войне редко встречаются. Рассеиватели не направляют магию, наоборот, они ее рассеивают, ослабляя. В народе такую силу называют «магией воришек». Слабые арканники часто изучают ее, если выбрали своим поприщем присваивание чужого имущества. Это еще одна из причин, почему рассеиватели не спешат рассказывать о своей магии.

Помнится, когда мне было не более пяти зим, вождь Тулар, дед Цебира, позвал отца в Большой град. Тогда отец взял меня с собой, и я впервые попала в главный город орды. Тулару в дар преподнесли старый сундук, намертво запечатанный магией. Вождь очень хотел узнать, что же там спрятано, и попросил Карктара его открыть. Но даже сил самого сильного шамана орды не хватило, и орков отправили на поиски талантливого рассеивателя. Чем все закончилось, уже не помню, но, кажется, мага нашли и сундук открыли.

Маги с этим даром способны ослаблять чужую магию, иногда даже вбирать ее в себя, но никогда прежде я не слышала, чтобы могли отдавать свою силу. Все потому, что такие маги, как правило, лишь немного наполнены силой. А если допустить, что рассеиватель очень силен, на что он способен тогда? Я вновь оглядела голубозглазку. Если она сильный рассеиватель, это объяснило бы, почему чувствует чужую магию. Она видит, что может рассеять или, в ее редком случае, наоборот, напитать силой. Как друиды ощущают энергию земли и дары природы или шаманы – присутствие Духов.

Но это не единственное, что озадачило меня в голубоглазке. Ее нестабильность тревожила меня. Когда мы были в деревне дворфов, через турею я чувствовала сильный поток силы внутри нее, готовый вырваться наружу и уничтожить все на своем пути. Ей надо учиться контролю, или беды не миновать.

Чем выше мы поднимались в горы, тем очевиднее становилось правление белого холода, а время Листопада оставалось за нашими спинами. Добравшись до первого привала, мы переоделись в более теплые одежды. Тут нам встретилось первое предупреждение. Огромный обтесанный камень стоял ровно на тропинке и преграждал путь. Высеченный на нем рисунок – молот гномов, бьющий по наковальне – не оставлял сомнений, на чьи земли ты ступаешь.