Серебристый луч надежды - Мэтью Квик

— Какая церемония?

Я замечаю взгляд, который она бросает на белый шрамик над моей правой бровью.

— Ваша свадебная церемония.

— Ах, церемония. — Она с любовью смотрит на моего брата. — Да. Просто замечательно. Само бракосочетание прошло в Нью-Йорк-Сити, в соборе Святого Патрика, а потом был небольшой банкет в «Нью-Йорк палас».

— А как долго вы женаты?

От меня не ускользает взгляд, который Джейк кидает на свою жену.

— Уже какое-то время.

Ее ответ приводит меня в исступление: всем присутствующим, по всей видимости, известно, что я совершенно не помню последние пару лет, а кроме того, уж Кейтлин-то точно знает, сколько времени она провела замужем за моим братом, ведь она женщина. Ясно как день, она пытается уберечь меня от чего-то своей уклончивостью. От этой догадки мне становится тошно, хоть я и понимаю, что Кейтлин руководствуется наилучшими намерениями, стараясь проявить доброту.

Джейк расплачивается, и мы провожаем Кейтлин к их дому. У парадной двери брат целует жену; видно, что он ее очень любит. А затем Кейтлин вдруг целует меня, прямо в щеку.

— Я рада, Пэт, что мы наконец познакомились. Надеюсь, мы станем хорошими друзьями.

Ее лицо находится всего в нескольких дюймах от моего. Я киваю, потому что не знаю, что еще сказать, а потом Кейтлин вдруг восклицает:

— Вперед, Бейкер!

— Баскетт, глупышка, — смеется Джейк.

Кейтлин краснеет, и они снова целуются.

Джейк подзывает такси и велит ехать к муниципалитету.

В машине я признаюсь брату, что при себе почти нет денег, но он отвечает, что мне не придется ни за что платить, пока я с ним. Это очень великодушно, но от его слов мне почему-то становится неловко.

Спустившись в метро у здания муниципалитета, покупаем билеты, проходим через турникет и ждем поезд, который увезет нас на юг по оранжевой ветке.

Несмотря на то, что еще только полвторого дня и до матча целых семь часов, несмотря на то, что сегодня понедельник — рабочий день как-никак, — на платформе много людей в футболках «Иглз». И тут я вдруг понимаю, что Джейк не на работе, более того — что я вообще не знаю, чем Джейк зарабатывает на жизнь, и эта мысль приводит меня в смятение. С усилием припоминаю, что в колледже брат учился предпринимательскому делу, но чем он занимается, я совершенно не помню — приходится спросить его самого.

— Я трейдер.

— Это как?

— Играю на бирже.

— Понятно, — говорю. — А работаешь-то на кого?

— Сам на себя.

— В смысле?

— Я работаю сам на себя и все сделки заключаю через Интернет. У меня свой собственный бизнес.

— Поэтому ты смог так рано освободиться, чтобы встретиться со мной?

— Это именно то, ради чего стоит иметь собственный бизнес.

Я крайне впечатлен тем, что Джейку удается содержать себя и свою жену игрой на бирже, но он не хочет говорить о работе. Видимо, считает, что мне ума не хватит вникнуть в то, чем он занимается; брат даже не пытается объяснить тонкости своего дела.

— Ну, как тебе Кейтлин? — интересуется он.

Но в этот момент приходит поезд, и я не успеваю ответить, потому что мы заходим в вагон вместе с толпой других болельщиков.

— Как тебе Кейтлин? — повторяет Джейк после того, как мы садимся и поезд трогается.

— Она замечательная. — Я стараюсь не смотреть брату в глаза.

— Ты злишься, что я не сообщил тебе о ней сразу.

— Вовсе нет.

Хочется рассказать ему про то, как Тиффани преследует меня на пробежках, про коробку с надписью «Пэт», про то, что мама по-прежнему не желает заниматься домашним хозяйством, в раковине копится немытая посуда, а папины рубашки из белых стали розовыми после того, как он их постирал, про то, что психотерапевт советует мне не вмешиваться в семейные проблемы родителей, а сосредоточиться на собственном душевном здоровье — но как, если родители спят в разных комнатах, папа постоянно велит мне прибраться, а мама призывает разводить в доме грязь, — про то, что мне и так трудно сдерживаться, а тут еще выясняется, что мой брат играет на пианино, торгует на бирже и живет с прекрасной женщиной-музыкантом, а я пропустил его грандиозную свадьбу, и это значит, что я никогда не увижу, как мой брат женится, хотя очень бы этого хотел, потому что люблю Джейка. Однако ничего этого я не говорю.

— Джейк, я немного волнуюсь, как бы снова не встретить того фаната «Джайентс».

— Так ты поэтому сегодня такой тихий? — Мой брат, кажется, и думать забыл обо всем, что произошло перед прошлым домашним матчем «Иглз». — Вряд ли фанат «Джайентс» вообще придет на игру против «Грин бэй» — но мы все равно сегодня будем на другой парковке, на случай, если кто-нибудь из его дружков решит нас разыскать. Я с тобой. Не беспокойся. Толстяки поставят шатер на автостоянке за стадионом «Ваховия». Так что без паники.

Приезжаем на конечную, выходим из вагона и поднимаемся на поверхность. Следом за Джейком я пробираюсь сквозь жиденькие толпы заядлых фанатов, которые, как и мы, уже собрались у стадиона выпить пива, хотя до начала матча еще семь часов — не говоря уже о том, что сегодня понедельник. Мы обходим комплекс «Ваховия», и вместе с зеленым шатром толстяков перед нами предстает такое, что я глазам поверить не могу.

Толстяки со Скоттом стоят у шатра и громко спорят с кем-то — из-за их внушительных габаритов не видно с кем. За ними огромный школьный автобус с включенным двигателем, весь выкрашенный в зеленый цвет. На капоте автобуса — портрет Брайана Докинза, и сходство просто поразительное. Брайан Докинз играет за «Птичек» в защите и регулярно участвует в Матчах всех звезд НФЛ. Когда мы приближаемся, я различаю крупные буквы вдоль борта: «Азиатский десант», а сам автобус битком набит темнолицыми людьми. В это время дня свободных мест на парковке полно, так что мне непонятно, о чем спор.

— «Азиатский десант» парковался на этом месте, — меж тем втолковывает кто-то, кого я не вижу, но чей голос мне знаком, — на каждом домашнем матче «Иглз», с тех самых пор, как открыли «Линкольн». Мы приносим «Иглз» удачу. И мы такие же болельщики «Иглз», как и вы. Можете считать это предрассудком, но, если вы хотите, чтобы «Птички» сегодня победили, дайте нам припарковать автобус именно здесь.

— Мы не собираемся передвигать шатер, — возражает Скотт. — Черта с два! Надо было раньше сюда приезжать.

Толстяки хором поддерживают заявление Скотта, и обстановка накаляется.

Я вижу Клиффа прежде, чем он замечает меня.

— Передвиньте шатер, — командую я друзьям.

Скотт и толстяки дружно поворачиваются ко мне, на лицах изумление, почти замешательство, точно я их предал.

Джейк и Скотт переглядываются.

— Хэнк Баскетт — гроза болельщиков «Джайентс» — требует передвинуть шатер? — переспрашивает Скотт.

— Хэнк Баскетт требует передвинуть шатер, — киваю я.

Скотт поворачивается обратно к Клиффу — тот явно не ожидал меня увидеть.

— Хэнк Баскетт требует передвинуть шатер, — повторяет Скотт. — Так что мы передвинем шатер.

Толстяки ворчат, но разбирают сооружение, которое затем воздвигают вновь в трех парковочных местах от прежнего. Туда же переезжает фургон Скотта, пока паркуется автобус «Азиатского десанта». Из автобуса выходят не меньше пятидесяти индийцев — все до одного в зеленых футболках с 20-м номером и именем Докинза. Это похоже на маленькую армию. Они водружают несколько решеток-гриль, и скоро по всей парковке разносится запах карри.

Клифф даже виду не подал, что узнал меня, и здороваться не стал — похоже, предоставил мне самому решать, как поступить. Он просто растворился среди других футболок Докинза, так что мне не пришлось объяснять, откуда мы знакомы, и это весьма великодушно с его стороны.

Наконец наш шатер установлен заново, и толстяки забираются внутрь смотреть телевизор. И тут Скотт говорит:

— Эй, Баскетт! Почему ты позволил этим размалеванным лбам занять наше место?

— Ни у кого из них лоб не размалеван, — возражаю я.

— Ты знаешь этого коротышку? — спрашивает Джейк.

— Какого коротышку? Меня?

Мы дружно поворачиваемся к Клиффу, у того в руках большая тарелка с шипящими кусочками мяса и овощей, нанизанными на деревянные палочки.

— Индийский кебаб. На вкус ничего. Это вам за то, что разрешили «Азиатскому десанту» припарковаться на своем обычном месте.

Клифф протягивает тарелку, и мы все берем по кебабу. Мясо острое, но вкусное, и овощи тоже.

— А люди в шатре? Может, их тоже угостить?

— Эй, жиртресты! — зовет Скотт. — Еда!

Толстяки присоединяются к нам. Вскоре все одобрительно кивают и нахваливают угощение Клиффа.

— Извините за беспокойство, — говорит Клифф — сама деликатность.

Он так доброжелателен, хотя наверняка слышал, как Скотт назвал его размалеванным лбом. Я просто не могу сделать вид, будто мы незнакомы.