Прогулка по висячему мостику - Екатерина Трубицина

— Слава богу! — прогремел последний аккорд, торжественно исполненный хоровым tutti.

За дверью громоздились: Игорь Александрович, Женечка, Наташка, Люська и Вадик. Смотрели они все на нее в единодушном ошалении. Ира, не пытаясь понять, что бы это значило, сказала:

— Входите… — и направилась на кухню.

Когда она, сняв с огня собравшийся на побег кофе, обернулась, ее взору предстали сидящие по бокам стола Женечка и Игорь Александрович. Остальные, видимо, рассосались. Игорь Александрович не сводил с нее безумного взгляда. Женечка тупо смотрел в ведомую только ему точку.

— Что случилось?

— Ира… Я шестеро суток дозвониться до тебя не могу… — Игоря Александровича заметно потряхивало.

— Хороший повод выламывать мне дверь.

— Ира… — Женечка продолжал смотреть в избранную точку. — Сейчас шесть часов вечера… Я был у твоей двери в час дня…

— И что? Мы в половине десятого утра с тобой только расстались.

— Ага… Только было это пять дней назад, — Женечка продолжал скрупулезное изучение выбранной части пространства.

Ира выдернула зарядку из мобильника. Он засиял, радостно поблагодарил за вкусный ужин (или обед) и благополучно уснул. Ира включила его. SMS-ки с приветствием «Вам звонили» полетели, словно пчелы из улья в солнечный день.

— Дай… — Женечка забрал у нее телефон. — Когда все придут, тогда и разбираться будем.

— Ира, у тебя все в порядке? — Игорь Александрович постепенно приходил в себя.

— Все у меня в порядке.

— Извини, мне действительно нужно бежать. Только не пропадай. На днях нужно обязательно встретиться.

— Хорошо.

Николаев как-то внезапно растворился в небытие. А SMS-ки все летели и летели. Женечка констатировал их прибытие и фиксировал на невесть откуда взявшемся листке бумаги, невесть откуда взявшейся ручкой. Наконец поток иссяк. Женечка систематизировал информацию и произвел подсчет.

— Итак, госпожа Паладина, за истекшие шесть дней беспробудного сна мобильника на Ваш номер поступил 221 звонок.

— Ого!

— Ого… С номерами разберемся потом, а сейчас скажи, что случилось?

— Жень, ты всегда даже лучше меня знаешь, что со мной происходит.

— Ира, если бы я знал, то не названивал бы тебе все пять дней и не околачивался бы около твоей двери пять часов к ряду, — вид Женечки поразил Иру своей серьезностью.

— Жень, извини, ради бога, но мне до такой степени осточертела вся эта мистика! Знаешь, я хочу просто жить, а не вычислять, кто с какой целью появился на моем горизонте. Понимаешь, Я ХОЧУ ПРОСТО ЖИТЬ!!!

— Понимаю… Чем занимаешься?

— Живописью.

— Можно взглянуть?

— Конечно… Там… в комнате…

Женечка вышел, а Ира осталась на кухне.

— Хорошо, однако, Вы, госпожа Паладина, «просто живете»! — через некоторое время донесся Женечкин голос. — Одного понять не могу, с чего это Вы решили, что Вам «вся эта мистика» осточертела, а?

Ира затушила сигарету и пошла следом. Ее взору предстали две готовые работы, прислоненные к книжному шкафу, и третья — тоже, в общем-то, готовая — на мольберте. Ира смотрела на них так, будто впервые увидела, а Женечка смотрел на нее.

— Ира, а теперь пойди и глянь на себя в зеркало.

Она повиновалась. Собственное отражение поразило ее не меньше, чем увиденные впервые собственные картины. Полный отпад! Только вот в зеркале — со знаком минус. Такой всклоченной, перемазанной красками, со впалыми щеками и болезненно красными глазами она себя еще никогда не лицезрела.

В ванной журчала вода. Сзади подошел Женечка:

— Раздевайся. Будем приводить тебя в божеский вид.

Ира не сопротивлялась. Женечка собственноручно все снял с нее, отнес в ванную, вымыл, вытер, одел во что-то чистое и душистое, расчесал, высушил и усадил за стол.

— Ты, вообще, спала эти дни?

— Не знаю…

— А ела что-нибудь?

— Не знаю…

Женечка заглянул в холодильник и понял, что там уже давно как мышь повесилась. Он окинул взглядом сидящую в непонятном даже для него настроении Ирину, вздохнул и бодро отправился в магазин.

А Иру распирал смех. Как она лихо послала всё и всех подальше, развернулась на 180 градусов и попала в самое яблочко того, от чего решила раз и навсегда уйти.

Ужин стоял на столе, Женечка сидел напротив, а Ира хохотала и не могла остановиться. В конце концов, он встал у нее за спиной и размял ей плечи, шею. Постепенно она успокоилась.

— Ешь, давай!

Ира повиновалась, а Женечка сел разбираться с ее неотвеченными звонками.

— Жень, ты тут весь такой загадочный, сверхъестественный. Все языки знаешь, две с половиной тысячи лет живешь, а ведь из тебя бы получился очень даже неплохой банальный офис-менеджер или бухгалтер, — Ира явно язвила, но Женечка будто не обратил на это внимания.

— Вдумайся в значение слова «сверхъестественный». Приставка «сверх-» означает нечто гораздо более и гораздо большее нежели исходное что-либо. Так что «сверхъестественный» значит гораздо более естественный. Кстати, за две с половиной тысячи лет вполне можно стать очень даже неплохим офис-менеджером или бухгалтером и даже дворником или сторожем. Ты решила сбежать от того, что везде и всюду и естественно, а если хочешь, сверхъестественно, и прямиком попала именно туда, откуда бежала. Понимаешь, Мироздание — оно везде. И естественное, и гораздо более чем естественное. Если какая-то часть существ воспринимает и осознает только часть многообразия Мироздания, это вовсе не значит, что не существует всего остального. Так, перезвонить самой тебе придется только Радному, Владу и Леше. Генку я беру на себя, а все остальные уже в курсе, что у тебя все в порядке.

Необходимость звонить Радному и Владу Иру ну совсем не обрадовала. Женечка протянул ей телефон:

— Позвони сыну.

Ира набрала номер.

— Мамуль, это ты?!

— Да Лешенька, это я. Просто телефон сдох, я его на зарядку поставила, а включить забыла.

— Фух!!! А впрочем, вполне в твоем репертуаре.

— Ладно, пока, потом созвонимся.

— Мам! У тебя все в порядке?

— Да. Просто я устала сильно.

— Ладно, хорошо, пока.

— Я вижу, средства производства на исходе, — констатировал факт Женечка, появляясь из комнаты. — Сегодня поспи, а завтра с утра я завезу тебе все необходимое.

— Да наверное, не надо, Жень. Хватит, поигралась — нужно и делом заняться.

— Ира, устрой себе живописный отпуск эдак еще недельки на две, на три. Поверь, на пользу будет. Только перерывы на сон и еду организовывать не забывай, а впрочем — сам прослежу. Все, замкни за мной дверь и ложись спать.

Ира протянула Женечке запасной ключ.

— Закрой сам.

Женечка усмехнулся, постелил ей постель, уложил, поцеловал, попрощался и ушел. Ира немного поворочалась и встала. Часы показывали только половину восьмого. Ей не давал покоя Радный. Она взглянула на листочек с Женечкиными статистическими выкладками. По его подсчетам телефонный номер Станислава Андреевича значился 27 раз.

— Да, я Вас слушаю, — прозвучал в трубке голос Радного после четвертого гудка.

— Станислав Андреевич…

— Стас.

— Извините, Стас, Вы звонили мне?

— Да, Ира, — подтвердил он и замолчал.

Ире показалось, будто он ждет от нее чего-то. Но чего? Она судорожно принялась говорить о первом, что пришло в голову:

— Стас, я еще не приступала к работе над Вашей дачей. Мне нужно немного времени, чтобы…

— Да-да, я понимаю и не тороплю. Я хотел выразить свою признательность за горную прогулку. Знаете, я до сих пор под впечатлением и, думаю, в этом состоянии буду еще долго находиться. Спасибо большое.

— Я очень рада, что Вам понравилось.

Они долго обменивались любезностями. Ира понятия не имела, как окончить этот невыносимо длинный разговор ни о чем, а Радный, судя по всему, и не пытался. На помощь Ире пришла его секретарша, громко сообщившая:

— Станислав Андреевич, Вас ждет Логинов Геннадий Васильевич.

— Ира, извините, пожалуйста.

— Да, конечно. До свидания.

«Да, конечно. До свидания» «услышал» только Ирин мобильник. Она не думала, что, позвонив, застанет Радного еще в офисе, но, принимая во внимание то, что Генка, как видно, так не считал, это не являлось чем-то из ряда вон выходящим.

Ира отложила телефон в сторону и легла в постель с чувством выполненного долга и с легким уколом совести: Генка уже добрался до Радного, а она до присланных им фоток еще нет. Ира немного поворочалась в постели и снова встала. Чувство выполненного долга и уколы совести вместе с Радным и Генкой улетучились из головы.

Ире стало весело. Очень весело, притом с оттенком легкого злорадства. А ведь она сделала Женечку! Она не могла для себя четко сформулировать, чего хочет, когда они сидели у Женечки с Генкой, когда она увидела, что это именно Генка тот священник, что это именно он поджег костер. Она не могла для себя четко сформулировать, чего хочет, когда услышала обрывок их разговора, и когда Женечка ясно дал понять, что от него она не дождется никаких объяснений. Ира всегда восхищалась Женечкой, не переставала восхищаться им и сейчас, и от этого сладость пусть маленькой, но победы становилась еще более пьянящей. Она даже испытала легкую жалость к нему. Таким потерянным и растерянным ей еще никогда не приходилось его видеть. Вряд ли она когда-нибудь перестанет быть от него зависимой, но полный, безграничный контроль над ней он потерял. Ей удалось как бы разорвать некую невидимую нить, как бы повернуться в другую сторону. Хорошо это или плохо, она точно не знала. Скорее всего, в чем-то хорошо, а в чем-то плохо, даже, возможно, просто ужасно, но в любом случае ей такое положение вещей нравилось гораздо больше.