О чем молчит лед - Райдо Витич

Не морок ли тому виной?

Только кто ж здесь на такое способен?

Странник или кто из стана Ма-Ры возвернутых?

Ран Ванна с собой позвал, видно оружие готовить. Странник же за Дусой пошел. Та плошки моет, а он рядом стоит, смотрит, смущает.

— Ты подумай славница, не руби сгоряча. Род ваш через врата переведем, сами здесь останемся. Места обжитые, другим родам знакомые. Явится кто — места хватит разместиться да обжиться. Ты матерью рода станешь, я отцом — чем худо?

— Я матерью быть не вызывалась, так не мной задумано было.

— Однако ж, случилось.

— Нет еще.

— Понимаю, тяжела ноша. Но не одна ты ее понесешь — я помогу.

— Знать, кнежем стать хочешь?

— Отчего б нет? Умом и удалью не обделен, рода знатного, заговорен и силой большой наделен — чем такой кнеж худ? Где лучше по сим временам сыщешь?

— Умен — да, но шибко ум твой каверзный.

— В чем же это тебе пригрезилось?

— Речи свои послушай, а и мечта одна чего стоит. Впервой слышу, чтобы арий льстился на пост кнежа. То именитым предлагают от безисходности, а те в думах долго пребывают, скрепя сердце соглашаются. Ты же сам вызываешься. Почто тебе кнежье место? Почто я?

— Так случилось.

— Дочь кнежа. Ведунья, с дивьими племенами в ладах, после матушки по закону хранительницей рода стану. То тебя манит. Будь Финна на моем месте — ты бы ее сватал, — смекнула, чуть краснея от дерзких своих слов, что высказать посмела, почитай оскорбляя господаря. — Но не случилось старшей дочери Рана три мира едино зрить, силой родовой володеть. Потому я, а не она нужна тебе. Вот и ответ: почто я тебе отказала.

— Не понимаю.

— Как же? — немного удивилась дева, в глаза господаря глянула, а в них как обычно лед да мрак. — Живой ты, а будто неживой. Мудр — не отнимешь, а простого человечьего не понимаешь.

— Что тут понимать — все ясно: сама разложила, сообразила.

— Знать угадала? И ты еще в глаза мне смотришь, на своем настаиваешь? То и скверно.

Странник пожал плечами не находя ничего странного в своих речах и мыслях. Спорить и убеждать его Дуса не стала — довольно смелого и хульного наговорила, работу закончила и в сени ушла матушку поджидать. Да не ждется — мается. К бане решила сходить, узнать, что с Финной да Аресом, так ли худы и шибко ли оморочены.

Плащ взяла, в мисы каши наложила и пошла.

А у бани домовой да банник шагами землю у избы мерят. Один в одну сторону ходит, ежится, другой в другую сторону вышагивает, ручки за спину.

Дуса так и замерла рот открыв.

— Ну, чего уставилася? — заворчал домовой, ее узрев. — Туды зри! — ткнул пальцем в сторону дверей и маленького оконца. А из щелей-то свет всполохами и шум слышен, словно мыши что делить затеяли. Только сроду в бане провианта не было.

— Что деиться? Что деиться?! — завздыхал банник, с укором поглядывая на девочку. — С родного места погнали. Это ж куды годно?!

— Верно говоришь, Шуршун. Изводят аспиды! У-у-у, черви земляные!

Дуса мисы на лавку поставила и, не зная, что думать и делать, огляделась: то ли банника с домовым пытать, то ли в баню зайти да самой что твориться узнать, то ли матушку подождать.

— Соваться и не думай! — приказал хозяюшко, видя растерянность девы.

— Я … покормить хотела…

— Сыты они, сами вона кормят!

— Кого? — спросила и проследила за еле заметным зеленоватым дымком, что вился из окна и стремился к дому. Энергия!

— А кто из дома меня выпроводил?! Гостек ваш! У-у, навье племя!

— Ты о ком Лелюшка? О Страннике?

— Какой Странник, болезная?! Наг то!

Рыкнул домовой, вытянувшись почти до лица Дусы. Та так и села чуть не в мисы с кашей.

— Мы ж сроду с ними не уживаемся: энергетика у них подавляющая да выживающая, — вздохнул банник.

— Что ж раньше молчали?! — возмутилась.

— А чего говорить? Зачем? — вздохнул опять Шуршун. — Он, видать, крепище под нору свою присмотрел, приглянулось ему городище наше. Но покаместь вас не тронет — нас только и гонит. Переждем, авось и обойдется.

Дуса бежать хотела, матушку и Волоха упреждать, но ноги не держали: поднялась да обрат плюхнулась. Сердце ходуном в груди заходило, в голове помутилось: беда-то какая! Наг в городище!

— Чуяла ведь, — прошептала.

— Годь пока. Меня послушай, — качнулся к ней домовой. — В набат стукнешь — хана роду. Шахшиман не зря сам сюда пожаловал и люд не трогает. Задумал он что-то. Нора — да, но то лишь малость. Сдается что больше у него в задумках. Спугни и зол что поперек встали будет. Очень они того не любят и не терпят. Страх, что сотворить может. Не буди нага. С утряни в путь идете и он с вами. Шуршун вона Ма-Гее все обскажет и как Шахшиман за воротами окажется, матушка твоя с Волохом, чем род обезопасить найдут. А я с вами иду, в пути подмогну. Наши, опять же, подтягиваются…

— Молкнуть значит?!

— И слова не говорить, и мысли из головы отринуть. Щур даст, уйдет наг никого не тронув. Не к чему зазря лихо будить. Слушай меня глупая. Не совладать с ним иначе!

— Да ты в уме ли, Лелюшка?! Наг в крепище — беда, а с нами пойдет и того не лучше! И мне молкнуть?!

— Вот девка нескумекливая! — заворчал банник. — Что ж ты глупая не поняла? Спугни навье семя и никто никуда уже не пойдет, а от рода память недолгая и останется. От млада до велика рабами его станут и сгинут не за что. Оно надо? Тогда молкни, покаместь мы соображаем, что делать да наши пытают думы его.

— Я тебя упредил, чтобы сторожничала, а не полошила люд. Годи говорю.

— А если он всех …

— Хотел бы, уж давно б сотворил, — заявил Шуршун. — Верно Лелюш говорит: задумка у Шахшимана хитрая да глубокая. С наскоку-то не понять.

— Вокруг тебя он хороводит, в том зрю и соль, — кивнул домовой, глядя внимательно на Дусу. — Иди-ка ты от беды в храм, там сегодня почивай.

— Вы думаете, я смогу спать, зная, что в городище ворог страшный, всему роду угроза? Окстись, Лелюшка!

— Знамо дело, в ей соль, — кивнул банник, стряхивая с густых, нечесаных волос прелые листья от банных веников. — Я те сразу сказал — раз Шахшиман сразу ее не забрал, потом возьмет. Им что не дают, то сильней хочется, и не так, так этак получат. Дотошные.

— Да зачем я ему, Щур, помилуй?!

— А не зачем, — отмахнулся домовой. — Не отдали, вот и нужна. Ты умом своим его ум понять и не силься — работа зряшная.

А Дуса разговор недавний припомнила, со сном ей привидевшимся сложила и ахнула от ужаса, рот ладошкой прикрыла: Щур со мной и пращур, Дедко Ярыч и Светлая Мать, защити дщерь рода Ранова! В круг встань, оборонь!..Научи, что делать.

— Дивьи племена супротив навьев встали, теснят те всех. Но до утра, чую, худого не случится, а к утру в путь двинетесь, к вам от каждого дивьего племени воин присоединится. Так-то нагу тяжко нас одолеть будет.