Королева Летних Сумерек - Чарльз Весс

чутко скользнул по величественному фасаду здания, а затем по ночной панораме за его пределами.

«Томас велел мне оставаться в поместье, потому что там эти страшные звери до меня не доберутся. Я и последовала его совету.

А теперь я здесь, на людях, потому что иначе никак. Чертовы монстры, вы меня уже поджидаете?»

Собор был набит людьми, которых она даже не знала. За исключением двух фигур. Одна лежала в элегантном гробу, а другая сидела на скамье возле, разбитая горем и с залитым слезами лицом.

Скорбящие собрались на панихиду по Дэниелу Парсонсу, отцу ее подруги Лотти, заполнив неф почти до отказа. Когда мистер Парсонс каким-то чудом выжил после полученных той ночью травм, вся его семья вздохнула было с облегчением – лишь затем, чтобы вновь обезуметь от горя, когда он пал жертвой вируса, подхваченного в той же больнице, что приложила столь героические усилия для его спасения. Лотти вновь и вновь упорно настаивала, что Джанет ни в чем не виновата, вот только искренняя милость подруги не приносила ей облегчения, а лишь усиливала чувство вины.

Помимо прочего, Джанет озадачивало то, что на своем присутствии на похоронах настоял отец; более того, вызвался даже, если потребуется, оплатить все расходы. И когда семья Парсонсов спокойно приняла его неожиданное предложение, Джанет не знала, что и думать.

«Как же так? Он ведь их даже не знает. Надо же, еще одна чертова загадка, которую можно добавить к списку».

Быстрым машинальным движением, уже вошедшим в привычку, она потянулась погладить кулон на своей изящной шее.

«Куда же ты пропал, Томас? – подумала она с печальной усмешкой. – Хотя ты же сама на него наорала, чтобы он проваливал, разве не так?»

Она украдкой взглянула вниз, на улицу, где были припаркованы несколько черных внедорожников с людьми отца.

«Вон они. Все вооружены и чертовски опасны. Если бы Томас здесь сегодня появился, опять могла бы начаться заваруха… и опять из-за меня. Хотя мне уже столько нужно себе простить, что не отмолить, блин, за полжизни».

В памяти живо всплыли последние минуты их встречи.

«Ладно, перестань. Пусть будет как будет. Если когда-нибудь свидишься с ним снова, повинись перед ним за свою стервозность».

Пытаясь стряхнуть с себя взвинченность, Джанет принялась расхаживать взад-вперед по верхней ступени лестницы, что, несомненно, еще больше напрягло четырех ее телохранителей, которые маячили неподалеку. Они наверняка поспорили, когда именно Джанет решит отсюда сбежать.

Хотя она не собиралась этого делать. Люди отца обеспечивали ей защиту, в которой она так нуждалась. Не от Томаса, понятное дело, а от чудовищ. И что еще более важно, ей сейчас снова хотелось поговорить со своей подругой Лотти.

«Лучше зайти внутрь».

При проходе через огромную арку входа слышно было, как под сводами нефа истаяли и смолкли ангельские звуки хора. Воцарилось безмолвие, которое через минуту нарушил торжественный голос священника, эхом разносящийся по всему огромному залу.

Через толпу Джанет пробиралась к свободному месту возле своей подруги, с пометкой «зарезервировано».

«Ну и толпа. Мистер Парсонс, должно быть, затронул жизни многих, раз все вот так сюда сошлись. Жаль, я не успела познакомиться с ним ближе».

Добравшись до своего места, она вполуха слушала оставшуюся часть панегирика, машинально высматривая в толпе какого-нибудь утянутого в кожу мечника или скрытно крадущихся зверей. Поймав себя на этом занятии, Джанет невольно вздрогнула.

Позднее, с окончанием панихиды, высь нефа вновь заполнили голоса хора. Хрустально чистое пение должно было, казалось, успокаивать, настраивая на благостность, но вместо этого только раздражало. Сжимая одной рукой ладонь Лотти, Джанет исподлобья наблюдала, как отец разговаривает со вдовой, миссис Парсонс. Казалось бы, о чем такой человек, как Джон Рэйвенскрофт, может беседовать с хрупкой пожилой темнокожей женщиной?

«Рядом с семьей Лотти он смотрится как Моби Дик».

Именно сейчас, несмотря на ужасные обстоятельства, до Джанет дошло, насколько ей отрадно находиться среди лиц сродни ее собственному. Море лиц с оттенками от кофейного до насыщенного иссиня-черного, все неотразимы и ярки.

«Здесь уж точно никто не будет меня оскорблять».

Погруженная в мысли, Джанет едва не пропустила слова Лотти, когда та наклонилась и прошептала:

– Они старые друзья…

– Друзья? Он даже ни разу не упоминал при мне про вашу семью.

– Да ты вроде и сама сильно о себе не распространяешься.

– И то верно.

Джанет, высвобождаясь из путаницы своих мыслей, порывисто обняла свою подругу:

– Да что мы обо мне. Лучше скажи, как ты, справишься?

– Да, конечно. Будет тяжеловато, но я выдержу. Парсонсы – народ прочный.

– Точно?

– Точно.

После паузы Лотти сказала:

– В клубе теперь предстоит ремонт, так что буду целыми днями там пропадать. «Триста Двадцать», как-никак, наследие отца.

– Понятное дело. А могу я чем-нибудь помочь?

Лотти, отстранившись, с нежной строгостью посмотрела подруге в глаза.

– Джанет. Я знаю, тебе не очень приятно это слышать, но твой отец дает на клуб столь нужные нам деньги, так что я ему в известном смысле благодарна. И он реально не похож на монстра, которым ты его изображаешь. Может, тебе стоит быть с ним помягче?

– Ладно, подумаю об этом.

Лотти озабоченно нахмурила лоб.

– Кстати, как там твой Томас?

– Да никак. Я на него наорала, сказала проваливать, ну а он, черт возьми, так и поступил.

– Я тебя понимаю. Он пусть частично, но виноват в том беспределе, учиненном в клубе. Из-за этого там погибли двое… в том числе мой отец.

Поспешно вытирая свежие слезы, стекающие по щекам, Лотти горестно зашептала:

– Ты смогла бы вообще ему доверять, если б вы увиделись снова?

Прежде чем Джанет успела ответить, Шарлотту поглотила волна скорбящих и плачущих родственников. Поэтому Лотти не услышала, как ее подруга, стоя в стороне, потерянно прошептала:

– Я не знаю… Правда не знаю.

После без малого вечности, полной внезапных всплесков шума, что постоянно держали Джанет на взводе, ее отец начал наконец прощаться. С чувством изрядного облегчения Джанет взяла его под руку и сказала:

– Отвези меня домой, прямо сейчас. Очень тебя прошу.

«Черт возьми, подскакиваю от каждого смешка, всхлипа или даже похлопывания по плечу. Никогда не думала, что так быстро захочу обратно к себе в клетку».

Рэйвенскрофт-старший оглядел дочь с нескрываемым удивлением. Его обычно суровое лицо смягчилось отеческой улыбкой:

– С удовольствием, дорогая моя. С удовольствием.

* * *

Через дорогу от места прощания, с ветвей старого дуба, Томас внимательно наблюдал за событиями, что разворачивались тем вечером под ним. Обилие охранников наталкивало на мысль просто взять и подхватить Джанет со ступеней здания, но умыкнуть ее