Сколько живёт любовь? - Людмила Сурская

А время знай себе бежит. Всё-таки судьба вывернула и их беда, кажется, миновала. "Слава богу, что мы не в столице. Политика-мразь, пошлость, словоблудие. Истерическая фальшь, замешанная на баланде и полной ерундистике. Как хорошо, что мы от всего этого балагана далеко", — думала Юлия перелистывая газеты.

Работал на всю силушку. Тем более, он ничего не мог делать равнодушно. Во всём присутствовала увлечённость.

Были и гости. Прилетали Казаковы. Главный артиллерист женился на Светлане. Рутковский послал за ними машину в аэропорт. Рассказывали, что летели из Берлина в Москву, но что там случилось с самолётом и они сделали аварийную посадку. Юлия улыбалась, но не верила. На Жукова надежды нет, под крылом Рутковского торопятся местечко занять. Она не могла им простить демарша к Жукову. Да, Рутковский в силу своего характера сам предложил остаться им на 1-ом Белорусском, там главное направление, и ушёл один. Но они-то, они почему остались, если считали его другом. Как могли дружбу променять на успех. Спрятались за Жукова, выбрали выгодный вариант. Один Орёл ушёл. Теперь Жуков в опале, Телегин по личному распоряжению Сталина арестован. Сталин справедливо считал, что политический руководитель был поставлен наблюдать за Жуковым, а не заниматься вместе с ним барахлом и виноват больше. Юлия понимает, что окружение Жукова сейчас в поисках опоры. Первым объявился Малинин, теперь вот Казаков. Юля молчала и гостеприимно улыбалась, если задавала, то простые вопросы: как здоровье, как погода, а Рутковский был рад.

Так пролетали, крутя колесо судьбы года. Ада осталась в Москве, и они были вольными птицами. Упустив, за время его заключения и войну, массу времени, торопились жить. Им хотелось везде побывать и всё посмотреть. Правда, сразу не получилось, как обычно, поехать на море. Но они хорошо отдыхали в чудесном уголке. Это санаторий на границе Польши. Он подчинялся Северной группе войск. Там чистый воздух, красивая природа и смешанные леса, Косте с его лёгкими, это полезно. К тому же там был бассейн и вышка. А Рутковский страстно любил воду. Вечером непременно выходили на прогулку. Гуляли по курортному городку. Но на него, хоть и был в летней гражданской одежде, непременно обращали внимание, тогда он сворачивал в тихую улочку и они исчезали в тишине. Забирались в сосновый бор, находили поваленное дерево и, обнявшись, сидели часами. Он любил читать стихи, знал их много, ещё больше петь и они потихонечку пели. Случалось, общались с его фронтовыми друзьями. Сами ездили в гости. Они приезжали к ним. Когда выпадало, наведывались в Москву. Были по приглашению в Вроцлаве на Всемирном конгрессе деятелей культуры в защиту мира. Там собралась представительная делегация и нашей интеллигенции: Тихон Хренников, Александр Фадеев, Михаил Шолохов. Все они общались с воинами Северной группы войск.

Ада жила вольно. То, о чём так мечтала произошло — она стала свободной от бдительной опеки. Но мираж продолжался недолго. Дочь привыкшая к жизни в крепкой семье хлебнув глоток так желанной свободы скучала. Сознание перемены не принесло удовольствия — теперь она уже не очень хотела приобретённой свободы. Она канючила и просила родителей или хотя бы маму пожить с ней. "Копия ты, — пеняла Юлия мужу, — даже методы канючить те же. Я ж не резиновая. Разорвёте тяня каждый в свою сторону". Рутковский посмеивался, но не возражал. Но когда Юлия уезжала к Аде одна без него, он звонил им жалуясь на одиночество каждый день. Слушая теперь уже его нытьё и жалобы нельзя не прослезиться. Он, чтоб быстрее достучаться до сердца жены, говорил ноющим тоном, страстно желая услышать желаемое. "Костя, не стони, я еду. Встречай". Но чтоб добиться этого он вызывая у неё слёзы ныл:

— Люлю, это не честно. Ты своим отъездом разбила меня на двое, — с лёгким оттенком капризности канючил он. — Одну часть забрала с собой, а вторая — это то, что я сейчас из себя представляю.

— Милый, но это необходимость, — оправдывалась Юлия.

Он нажимает ещё. Оправдание — это совсем не то о чём он мечтает. Она должна произнести заветные слова. И он продолжает напор:

— Жестоко по отношению ко мне, можно сказать бесчеловечно.

Юлия понимая, что подпёрта со всех сторон произносит:

— Костик, я скоро буду. Потерпи ещё чуток.

Юлия знала — это не игра. Он не выносит одиночества. И долго оставлять его страдать одного нельзя. За годы прожитые с ним она знала счёт безопасным дням и как только он истекал, возвращалась. Это были непростые годы метания между дочерью и им.

Юля сохранила почти все его письма. Он писал даже если она уезжала к Аде на несколько дней. Если телефонного разговора не получилось, то в панике тоже слал письмо. Ему требовалось непременно каждый день слышать их с дочерьюголоса. Если позвонив несколько раз не заставал её у телефона, устраивал целое светопредставление. "Куда пропала?" Скучая без него, Юлия вынимала из укромного местечка шкатулку. Достав письма разворачивала первое попавшееся. Поцеловав прежде чем прочесть исписанный быстрым почерком текст, читала: "Дорогие мои Люлю и Адуся! Пользуясь оказией посылаю эту писульку. Дома у нас всё в порядке. С каждым днём становится всё теплее и теплее, уже начинает пробиваться зелень. Снег окончательно исчез. Всё было бы ничего, если бы не пустота которая ощущается во всём доме. В доме оживлённое щебетание птичек, а в доме могильная тишина. Вас нет и на каждом шагу это чувствуется. Я очень скучаю и с нетерпением ожидаю вашего возвращения. Чтоб немного рассеяться — вернее забыться усиленно принимаю процедуры, кварц, ванная, гимнастика. К довершении всего ещё часто рвётся линия телефонная и мне не удаётся побеседовать с вами каждый день.

Посылаю рецепт приготовления корня женьшень. Обнимаю вас и крепко целую ваш Костя.

20.03. 47 г.

Привет Ане, Доре и другим…"

Юля дочитав улыбнулась. Рецепт — это забота. Костя, есть Костя, он помнит обо всех. Поправив соскочившую прядку подошла к зеркалу. Схватилась за разрумянившиеся щёки. Ей было хорошо. Такого мужчины больше нет на свете и он её…

На неё нахлынули сентиментальные воспоминания. Бережёшься, бережёшься, но однажды неосторожно задев даёшь им лазейку и они прорываются залив тебя. Перевернув на стол коробочку с письмами выхватила первое же попавшееся под руку письмо. Август 1941 года. "Дорогая Аня! Сообщите мне, известно ли Вам место нахождения Юлии и Адуси. Ищу, ищу, а найти их никак не могу. Я здоров и бодр! Сильно беспокоюсь за семью и эта неизвестность сильно огорчает меня. Крепко жму Вашу руку. Костя. Адрес. Полевая почта N220. Штаб армии. Мне". Юлия приложила письмо ко лбу, сердцу, потом к губам. Строчки грели душу. Они кричали беспокойством и страхом за них с дочерью. Любил и искал. Здесь она сомневаться не может. Ей то письмо передали позже, как и много других на чьи адреса он рассылал ища их с дочерью на дорогах войны.