Форпост. Найди и убей - Андрей Валерьев

«Угу, на севере тоже берег». – Маляренко прикидывал расстояние до моря, получалось минимум с десяток километров. Хотя… да кто ж его знает? Иван припомнил, как он ошибся, когда с дедом ходил на холмы и засомневался – воздух был немыслимо прозрачен и никаких дополнительных ориентиров не было видно.

– Хватит на восток двигаться – Коля, поворачивай. И машинка, бодро тарахтя мотором, устремилась навстречу солнцу.

Глава 6. В которой Иван радуется, ругается и справляет новоселье.

– Ванечка, миленький, – Алина, то всхлипывая, то смеясь, покрывала лицо Ивана десятками поцелуев. – Я думала – ты уже не вернёшься. Я думала – ты погиб.

У женщины подкосились ноги и она упала на землю. Стоявший столбом и бормотавший всякую оправдательную фигню Ваня, подхватил жену на руки и понёс её к своей палатке.

Рядом происходило ещё три подобные сцены. Ольга, намеревавшаяся было закатить Николаю скандал, поглядев на почерневшее и измученное лицо мужа, громко разрыдалась и повисла у него на шее. Настя, тихая и неприметная женщина, с которой жил Юра-толстый, вся залитая слезами, с красным и опухшим носом, вцепилась в руку мужчины и потащила его в шалаш. И даже Светлана, смущаясь и глядя в землю, пришла встретить Димку, отчего тот, до того пластом валявшийся в «буханке», немедленно ожил, выпрыгнул из машины с улыбкой от уха до уха и немедленно обнял девушку. Издалека на милование новообразовавшейся пары угрюмо смотрел Юрка-студент. К месту встречи прихромал совершенно счастливый Звонарёв, запер трофей на ключ и разогнал оставшихся женщин, умилённо взиравших на всё это дело со стороны, велев им топить баню и готовить праздничный обед.

До посёлка доехали не торопясь – часа за два, лишь разок остановившись по пути, чтобы напиться воды из того самого родника от которого и начинался дальний ручей, протекавший в пяти километрах от посёлка. Так вдоль ручья и покатили. Казавшаяся ровной как стол степь на поверку оказалась сущей стиральной доской. Как говорится: ехать – не пешком идти, но сейчас, утоливший жажду Маляренко, с удовольствием бы прогулялся на своих двоих. Трясло немилосердно, но ехать быстрее Иван, сменивший за рулём Колю, не хотел – трава росла густая и что там, под ней, не было видно совершенно. Подъехав к тропинке, ведущей к входу в посёлок, он посигналил и заглушил мотор.

Раздавшийся из-за плетня многоголосый женский визг был явно громче смолкшего движка.

Вымытый, обласканный и снова вымытый, распаренный и одетый во всё чистое, Иван развалился за праздничным столом на мягком кресле. Ощущения были сказочные. Вечерело, солнце скрылось за деревьями, но было еще довольно светло. Прохладный свежий ветерок приятно холодил тело. Рядом, намекая на грядущую бурную ночь, прижималась горячим бедром Алина, то и дело подкладывая Ивану лучшие, по её мнению, кусочки. Напротив, с видом довольного котяры, расположился Коля. Есть он уже не мог. На ушко ему что то шептала Оля, отчего вождь млел и глупо улыбался, поглаживая любимую по коленке.

Вокруг раздавался смех, шутки и дружеские подначки. Возращение мужчин снова сплотило всех – праздник удался! Женщины принарядились, подкрасились и даже попытались соорудить некие подобия укладок на голове. Юра приготовил фирменные рёбрышки. Для полного счастья не хватало лишь самой малости. Мысленно махнув на всё рукой, Маляренко, чувствуя себя неимоверно крутым, шевельнул бровью.

– Принеси там…

Коля ахнул. Звонарёв уважительно цокнул языком, а Алина послушно отправилась в палатку за бутылкой.

Выпили все, даже неважно себя чувствующая Алла чуток пригубила. Поделённый на тринадцать человек литр водки исчез мгновенно. Ваня не торопясь, смакуя каждую каплю, употребил свою долю и специально не закусил, наслаждаясь уже подзабывшимися ощущениями. Алька, напротив, задорно подмигнув мужу, хлопнула стопку одним глотком и быстро закусила, макая зелёные пёрышки дикого степного лука в солонку. Народ зашумел громче, у многих с непривычки покраснели лица. Смех уже не стихал ни на минуту.

– Кхе-кхе! – слегка угомонив народ, Звонарёв вынул из кармана ключи и протянул их Николаю. – Ну что ж, пора хвастаться добычей.

Все загалдели, дружно высыпали из-за стола и гурьбой направились к стоящему за плетнём УАЗику. Сначала с крыши сняли мангал. Юрка, который увидел его ещё днём и успел, забравшись на машину, как следует его изучить, чуть не прыгал от радости. Хобби, которым он «болел» ещё в прошлой жизни, возвращало ему хоть какую-то основу, за которую можно было зацепиться – быть вечным разнорабочим ему не «улыбалось».

Николай с видом фокусника достающего из цилиндра кроликов, демонстрировал публике добычу. Женщины, в отличие от прораба, довольно спокойно отреагировали на лопату и прочие железяки. А вот эмалированные кружки, ложки и пара вилок из нержавейки пошли «на ура». Когда же вождь предъявил им большущий двадцатилитровый чугунный казан с крышкой, восторгу женщин не было предела. Готовить на такую ораву в двух маленьких походных котелках задрало всех. Пустые бутылки из-под водки, собранные Иваном, отдали для оплётки Алле – она здорово умела плести. Начало темнеть. В приподнятом, праздничном настроении, народ двинул на посиделки к костру.

Когда первая буря, устроенная Алиной, стихла, Иван прислушался – народ вдалеке шумно что-то праздновал.

– Что там? – обнимающая своего мужчину, Алина тяжело дышала, приходя в себя.

– Да котёл, наверное, увидали. – Маляренко упал на траву и, улыбаясь первым звёздам, показавшихся среди качающихся тёмных крон, поинтересовался: – Какие планы на эту ночь, любимая? Любимая потянулась, словно кошка и стянула с себя маечку.

– Огромные.

Наутро, едва переставляющий ноги Иван, получил неслабую выволочку от Звонарёва. Деликатно не заметив прошмыгнувшую в палатку Алину, он тормознул Ваню и отвёл его к столовой. Там уже сидели хмурый Николай и Димка, который больше всего смахивал на нашкодившего щенка. Вождь молчал, согласно кивая Звонарёву, который чрезвычайно изобретательно и выразительно донёс до сознания двух «самоходов» кто они есть такие, и что он лично и вождь в особенности, с ними сделают, если хоть ещё раз… Воспитательная работа затянулась и Маляренко это надоело. Он прищурился и, хлопнув по столу так, как это делал покойный дядя Паша, остановил прораба.

– За заботу спасибо. Что переживал за нас – ценю. За то, что ночь не спал, разыскивая нас – прости. – Иван поднялся и, как и в их первую встречу, навис над бригадиром. – Ты, Серый, вон – молодёжь воспитывай. Я своим умом проживу. Ясно?

Звонарёв вспомнил, с кем имеет дело, опешил и уже негромко пробормотал извинения. Вождь ухмыльнулся:

– Съел, Геннадьич? Бери молодого – пусть за двоих отрабатывает. С Иваном я сам поговорю.

Димка обречённо поглядел на начальника и понуро поплёлся за вновь разоравшимся Звонарёвым. Подождав, пока они отойдут, Николай расхохотался.

– Ну ты зверь! Прям как студент в колхозе. Каждую ночь – в полях. – Вождь снова ухмыльнулся. – Я вам угол в коммуналке выделил. Пойдём – покажу. И Алину позови. Так чета Маляренко обзавелась жильём.

Как разместить в четырёх углах дома пять пар да трёх одиночек Николай не знал, а потому поступил совсем просто – лучший угол, подальше от двери и поближе к печке и к окну, он оставил для себя. Место попроще досталось Звонарёвым, а угол у второго окна – Маляренко. Четвёртый угол, возле двери, достался Диме со Светланой. Да и то – только потому, что Светка была лучшей и единственной подругой жены вождя. Как едко заметила Ольга – в посёлке махровым цветом расцвело кумовство.

Получив «ордера на вселение» женщины дружно начали наводить в необжитом доме чистоту и порядок. На пол были постелены грубо сплетённые травяные циновки, а сенные матрацы отгородили невысокими ширмами из плетёнки и тряпок. Получалась эдакая иллюзия уединения.

Первую ночь в новом доме Ваня запомнил надолго – сначала все жильцы долго сидели вечером у костра, не решаясь пойти спать, хотя остальные жители посёлка уже расползлись по палаткам и шалашам. Потом, когда уже совершенно стемнело, отчего-то сильно смущаясь, всей гурьбой потопали по местам. За почти три месяца жизни на свежем воздухе Иван привык к постоянному шуму ветра, шелесту листьев и скрипу цикад. Здесь же всё это природное великолепие заменял храп вождя, приглушённый писк Светы и шумно пускаемые газы из угла Звонарёвых. Для полноты картины не хватало капающей из крана воды и жестяного тиканья будильника. Прошёл час, потом второй. Сна не было ни в одном глазу.

– Ваня. – Шёпот любимой был едва слышен. – Ты тоже не спишь?

– Не-а. – Маляренко сел. Было душно. Из района двери зазвучала новая серия тихих писков Светки. – Завтра же обратно в палатку переезжаем! А здесь нехай бабы живут!