Окно в природу - Василий Песков

Примерно так же воруют и вороны. И можно долго рассказывать об украденных чайных ложках, очках, часах, бритвенных лезвиях, рыболовных блеснах, монетах, ключах и прочих соблазнах для галок, ворон, сорок, соек. Но как объяснить эту странность — завладеть блестящим предметом? Никакой ведь практической пользы стекляшки-железки для птиц не имеют.

В одной из недавно вышедших книжек о поведении животных я встретил термин «предэстетический импульс», который следует понимать как зачаток чувства прекрасного у животных. Эта мысль представляется верной. Хохолки, гребни, яркие перышки в крыльях, красные грудки, радужные хвосты в красочном мире птиц существуют не затем вовсе, чтобы радовать человека. Краски и блестки предназначены для птичьего глаза, для глаз пернатой подруги.

Она должна оценить красоту эту. И, значит, она должна ее чувствовать! Не этот ли «предэстетический импульс» заставляет наших врановых птиц покушаться на все, что блестит и выделяется цветом?

Размышление это подтверждает своим поведением австралийская птица шалашник. Место для брачной встречи скромно одетый самец этой птицы тщательно украшает.

Построив любовный шалаш, он носит к нему ракушки, блестящие крылья жуков, цветы, раскладывает серебристой изнанкой кверху листья растений..

Изучая эстетический вкус шалашников, орнитологи в изобилии разбрасывали в зоне их обитания всякую всячину — выбирай! Какой же цвет сильнее других привлекает шалашников? Оказалось: синий. Почему? Пока что ответа, кажется, нет.

Вот и всё. Остается поблагодарить неизвестного художника за мастерское представление замечательных птиц.

Коренные американцы

Путешествуя по Америке, мы с Борисом Стрельниковым интересовались не только жизнью людей, но и животных. Видели мы койотов, медведей, бизонов, гремучих змей, белых журавлей, белоголовых орланов, скунсов, оленей.

Некоторых зверей и птиц удалось поснимать. Но интересного летающего зверька мы даже не видели, хотя и очень хотелось. Американский фотограф Джон Питерсон, узнав об этом, куда-то съездил и вернулся с великолепным снимком. «Фотография не моя. Берите! Как же вы можете уехать из Америки без снимка ассапана…» — сказал он с улыбкой.

Ассапан — по-индейски «летающая белка», по-нашему — летяга. Снимать маленькую летягу нелегко. К тому же на игрища белки собираются по ночам. Описание этого удивительного зрелища (до сотни белок носится в воздухе!) Глядя на снимок, можно скорее подумать, что видишь небольшой ковер-самолет, совсем небольшой — чайное блюдце с хвостом!

Бескрылые летуны завораживали индейцев. Они поразили и озадачили европейцев, они изумляют сегодня каждого, кто их увидит. В самом деле, представьте осеннюю тихую ночь в облетевшем дубовом лесу. Луна, «как спелая тыква», и сотня бесшумных, похожих на очень большие листья зверьков носится в воздухе. Это ль не праздник жизни!

Другого старожила Америки мы увидели неожиданно на третий день после появления в Вашингтоне. Местные зоологи устроили дружеский ужин. После шутливых расспросов: «Ну, как там живут русские медведи?..» — начался разговор о нашем большом путешествии по Америке. У нас было много вопросов, и интересный разговор продлился за полночь.

В какой-то момент хозяин дома поманил нас пальцем из сада. «Вас ожидает сюрприз…» В ту же минуту мы увидели хорошо знакомую по снимкам мордочку енота. Не обращая на нас внимания, енот принялся за приготовленную ему мелкую рыбу.

Ел енот, сидя на задних лапах, а передними с аккуратными пальцами брал еду, причем ополаскивал рыбу в мелком тазике — «полоскал». Так же он ведет себя на каком-либо озере, ручье или речке.

Насытившись, енот огляделся и скрылся в темноте… «Приходит ко мне ежедневно вечером», — рассказывал профессор. Он не единственный, кто в пригороде Вашингтона подкармливал енотов.

Во время путешествия мы с Борисом три раза видели енотов — два раза на дереве возле дупла, а в третий раз мы долго наблюдали, как енот в речке ловил рыбу и лягушек.

Наш дальневосточный енот (точнее — енотовидная собака), переселенный в европейскую часть страны, хорошо тут прижился, но оказался вредным для всех, кто живёт возле воды, — разыскивает гнёзда уток и других птиц…

В 1782 году после горячих споров символом Соединенных Штатов был избран белоголовый орел. Хищник как будто для герба и создан — осанистый, зоркий, когтистый. Но любопытно, что в числе конкурентов на геральдический образ (без всяких шуток) был также индюк. Шансы сделаться символом государства были у индюка небольшие — «ни повадок, ни внешности, ни ума». Но вот аргументы и за него: «Это самая американская птица, ни одно животное при становлении нации не сыграло такую же роль, как индюк».

Идет ли речь об известной многим индюшке? Да, именно эта расселенная по всему свету птица могла бы служить если не символом государства, то по крайней мере символом земли — Америки. В штате Кентукки мы видели ферму — тысячи три молодых индюшат и сотня примерно пожилых индюков и индюшек, как две капли воды похожих на наших упрямых и своенравных птиц.

В Европу индюшка попала в числе диковинок Нового Совета, как считают, в 1524 году. Это было время, когда люди поняли: не Индию, плывя на запад, открыл Колумб, а совершенно новую землю. Но птицу все же назвали индейка.

«Импортный продукт» был оценен по достоинству сразу. И, конечно, в первую очередь птица попала на стол вельможам. В Венеции верховным советом был издан даже указ, запрещавший простолюдинам касаться редкой еды. Однако довольно скоро под названием «испанская кура» и «турецкая кура» индейка распространилась в Европе и стала обычной домашней птицей. Переселяясь в Америку, европейцы вместе с коровами, свиньями и гусями везли и милых сердцу «турецких кур». Можно представить удивление колонистов, когда они обнаруживали, что всего лишь вернули птицу на ее родину: леса Америки были заполнены стаями диких индеек. Вообразить обилие этих птиц лучше всего по записям землепроходцев: «Лес оглашался звонким кулдыканьем.

Звуки столь громки, что в течение часа или даже больше слышна одна лишь индюшачья многоголосица, которая сливается в единый всеобщий крик…» Заметим, речь идет не о хоре маленьких пташек — «индейки достигали веса в 60 фунтов» (примерно полтора пуда!). «Они так отягощены жиром, что с трудом летают. Когда подстреленная индейка падает на землю, она лопается от удара».

Охотиться при таком обилии птиц было, конечно, несложно. И для белых людей стаи индюшек на многие годы сделались главной продовольственной базой. «В глухих дебрях, где невозможно было раздобыть хлеб, ели вместо него ломтики нежного белого мяса».