Подарок девушки по вызову - Михаил Серегин

— Разве ты забыл, Влад, что я была его любовницей и он заразил меня СПИДом?

Кроме того, я все равно приговорена. Ведь я убила Винникова, и они это рано или поздно узнают.

— Этот пистолет тебе не подойдет.

— Почему?

— Слишком сильная отдача. Надо иметь хорошую тренировку и здоровый вестибулярный аппарат.

У тебя же, на мой взгляд, с этим есть определенные проблемы.

— Все будет нормально, — хмуро сказала она.

…Эту ночь они провели в кривовском номере «Петербурга». Кривова и Стаханова связали так основательно, что им трудно было даже глубоко вздохнуть, и отправили в соседнюю комнату. Вероятно, впервые в жизни Лера, ночуя в одной комнате с молодым, красивым, полным сил мужчиной, думала о другом человеке. И ей даже в голову не приходило, что с Владом, с которым она до того не раз была в интимных отношениях, можно снять жуткое напряжение прошедшего дня самым простым и верным способом: заняться сексом.

Она думала о Кропотине.

Мысли о том, что предстояло сделать завтра утром, наполняли ее тоскливым, но почти восторженным ужасом, а когда, разбуженная и потревоженная, начинала гулко ворочаться ненависть, девушка старалась перевести свои мысли на что-нибудь другое.

То, что она фактически обрекла себя на смерть, а Свиридов, прекрасно это понимая, с легкостью принял эту жертву, ее ничуть не смущало.

Хотелось героина, хотелось увидеть Кропотина и умереть.

Она не помнила, как дотянула до рассвета.

В шесть утра она встала, вплотную подошла к прикроватной тумбочке и выдвинула верхний ящик.

Там лежала ее сумочка. Она раскрыла ее и, покопавшись, вынула оттуда прозрачную ампулу без всяких надписей и опознавательных знаков на стекле.

Точно такую же, как та, что помогла им с Кропотиным бежать из дома Церетели. Психостимулятор.

Лера позаимствовала у директора «Аякса» две ампулы. И теперь жалела, что не сумела взять больше, потому что в том ящике, где Мамука Шалвович хранил свое зелье, лежала целая батарея таких ампул.

Потом в ее руке очутился маленький шприц.

Лера похлопала по руке, чтобы выступили вены, этого оказалось недостаточно. Тогда она перетянула руку жгутом и привычным движением вогнала иглу уже наполненного шприца в локтевой сгиб, испещренный множественными точечками инъекций…

Свиридов видел это. Но он не окликнул ее и ничем не выдал, что, как и она, не спал всю ночь.

— Ну что ж, Станислав Григорьевич, пора, проговорил профессор Монахов, покосившись на застывшего на кровати Церетели, — не то Мамуке Шалвовичу может стать совсем плохо. Я только что из клиники.., отдал соответствующие распоряжения.

Медикаменты и кое-что из оборудования, заказанного мной в Голландии, доставлены сегодня утром прямо в иммунологический центр, так что пора.

— По-моему, ему еще хуже, чем вчера утром, — сказал Перевийченко, подхватывая зеленовато-бледного босса и передавая его охранникам.

— Это естественный процесс, — заявил Монахов. — Не находя подпитки извне, организм уподобляется огромному синкретичному фагоциту и начинает пожирать самого себя.

Перевийченко поморщился: профессор снова заговорил на своем непонятном языке.

— А какая подпытка нужьна? — спросил сшивающийся тут же Дамир, на которого все его злоключения оказали не больше действия, чем на слона дробина.

— Активированная кровь Кропотина, — раздраженно ответил Монахов.

Углубляться в медицинские дебри, понятные только ему, специалисту европейского класса, он не стал — с таким же успехом можно было заговорить на китайском языке.

Церетели заботливо донесли до лимузина и уложили в салон. Туда же сели Монахов, Перевийченко и Дамир.

Лимузин сопровождал джип охраны.

Но еще одного сопровождения не заметил даже Станислав. Из ближайшей подворотни выехала вишневая «девятка» и, помигав поворотником, поехала вслед за кортежем Церетели.

Глава 11ПОСЛЕДНЯЯ КРОВЬ

Лера медленно отворила калитку в ограде парка, окружавшего клинику профессора Монахова, и вошла внутрь, не обратив внимания на красноречивое объявление на воротах, распечатанное, судя по всему, на каком-нибудь навороченном лазерном принтере. Объявление гласило: «Клиника и иммунологический центр не работают до 12.00. Главврач и руководитель иммунологического центра доктор медицинских наук профессор Монахов».

Лера огладила подол довольно короткого открытого платья очень приятного для глаза темно-алого цвета, купленного Свиридовым в каком-то бутике, а потом легонько качнула на пальце обычный полиэтиленовый пакет с традиционным портретом улыбающейся симпатичной девушки с не менее симпатичной собакой.

Пакет, в котором, судя по очертаниям, лежало нечто вроде клюшки для гольфа, только несколько укороченной. Девушка присела на скамейку и, вынув зеркальце, посмотрелась в него. Хороша. Она вспомнила, как сегодня наводила марафет прямо перед выпученными глазами связанных Кривова и Стаханова.

Свиридов оставил их в номере, тщательно заткнув им кляпом рты. Вспомнила и звонко засмеялась.

Сидевший на лавочке у самого входа в парк пожилой лысеющий мужчина с зализанными на затылке седыми волосами поднял на звук молодого женского голоса подслеповатые глаза, скрытые очками, и добродушно улыбнулся.

Лера медленно пошла по тропинке, с наслаждением ощущая, как божественная энергия распирает каждую клеточку ее тела. Эликсир Мамуки Церетели подействовал с еще большей силой, чем в первый раз, и теперь Лере меньше всего могло прийти в голову, что она все так же смертна и уязвима, как и до приема стимулятора.

Зато сейчас она понимала, как чувствовал себя Терминатор, произнося сакраментальные слова:

— Сара Коннор?

Упругим неспешным шагом она прошла по аллее, чувствуя на себе чей-то взгляд — вероятно, того самого мужчины на скамейке, — и преодолела мостик, под которым нашел такую жестокую и нелепую смерть Винников. Ничего не отозвалось в ней на это обычно мучительное воспоминание — словно не с ней это было, да и было не наяву, а в кошмарном сне.

Двери корпуса были закрыты. Машин, на которых сюда приехали люди Церетели и сам их хозяин, не было видно — по всей видимости, они стояли на заднем дворе. Напрасная и сыгравшая на руку Лере предосторожность.

Впрочем, она так и предполагала.

Лера постучала в дверь кончиком изящной туфли с такой силой, что стильная обувь приобрела совсем не свойственный ей изначально дизайн. Ждать пришлось недолго. За дверью послышались тяжелые шаги, откинулось окошечко, находящееся прямо в дверной панели, и в нем показалась знакомая кирпичная морда с коротко обстриженными рыжими волосами.

Петя.

— Ково там, е… — начал было он, но тут взгляд его маленьких бычьих глаз упал на обтянутую узким платьем грудь Леры и ее сильно открытые плечи, а потом поднялся и до очаровательно улыбающегося чувственного рта и насмешливых темных глаз со странным, остекленело-застывшим выражением.

Впрочем, последнего пункта рыжий охранник явно не заметил: хватило всего остального.

— Ты? — изумленно протянул он.

— Ну конечно, я, — ответила она. — А ты ожидал увидеть здесь Александра Македонского?

Петя попятился от окошечка: вероятно, он подумал, что Александр Македонский — это имя знаменитого киллера.

— Опять свои штучки будешь выкидывать? — засопел он, и Лера с некоторым беспокойством подумала, что рыжие охранники — животные довольно злопамятные. — А где твой.., энтот…

— «Энтот» давно у Монахова и Перевийченко, — спокойно ответила Лера. — А я пришла, чтобы сообщить господину Церетели одну важную вещь.

— А может, ты пришла своего дружка, значит, бля.., типа отмазывать? — с глубокомысленным видом предположил тот. — Или сообщить что об этом… Свиридове?

Лера засмеялась почти издевательски.

— Я? Одна против толпы до зубов вооруженных мужиков? Ты впустишь меня или нет?

— Мне не ведено никого впускать. Станислав Григорьевич строго-настрого запретил.

— Я, конечно, удивлена тем обстоятельством, что тебя не уволили сразу после того, как мы с Кропотиным сбежали из-под замка в доме Церетели, но на этот раз тебя уволят точно. Можешь не сомневаться.

Уволят, если ты только посмеешь не впустить меня.

Вся тяжесть последствий ляжет на тебя. Ты хоть понимаешь, что происходит в стенах этого корпуса?

— Н-нет, — честно признался тот.

— Вот именно. А, как известно, незнание не освобождает от ответственности. Ты, конечно, захочешь сейчас уведомить о моем приходе самого Перевийченко лично. Но я не рекомендую тебе это делать, поскольку ситуация такова, что только я сама могу объяснить ему и Мамуке Шалвовичу, в какое роковое заблуждение они могут впасть.

…Это было великолепно. Язык сам, легко, воздушно, фактически без участия сознания, выбрасывал на свет божий это изящное и до жути красноречивое сотрясение воздуха. Самостоятельно выбирая нужную интонацию, в оптимальном порядке расставляя акценты. Лера, которая никогда не считала себя человеком с поставленной речью, из женской ипостаси Терминатора переселилась в хрупкое античное тело великого Цицерона. И не беда, что даже с этой лошадиной дозой психостимулятора ей было далеко до него.