Хвостатые беседы. Приключения в кошачьих владениях и за их пределами - Том Кокс

Я устал и измучился. Наверное, в таком состоянии не стоило искать на «Ютьюбе» ролики про старых котов. Одно видео чуть не превратило меня в живое желе: двадцатишестилетнюю полосатую кошку по кличке Конфетка, жившую на американском Среднем Западе, сняли за несколько месяцев до смерти. Добил меня кадр, где звезда смотрит в камеру и хрипло мяукает. В этом «мяу» звучала неугасимая любовь такой силы, что мне стало дурно. Виртуальное путешествие принесло мне и другие открытия. Например, я узнал про Крим Пафф, кошачью долгожительницу. Жила она у некоего Джейка, а умерла в 2005 году в возрасте тридцати восьми лет и трех дней от роду. Если бы мы решили пообщаться с Крим Пафф незадолго до того, как она покинула земную юдоль, и если бы Крим Пафф умела говорить, она поведала бы нам о другом, прошлом мире. В нем еще не было страшных убийств, совершенных «Семьей» Чарльза Мэнсона; не было «Led Zeppelin» и трехдневной рабочей недели; в том мире варежка для вычесывания котов и кошачьи домики-городки существовали лишь в мечтах писателей-фантастов-любителей-кошек-и-диких-причесок.

В видеоролике Джейк, немолодой мужчина в бейсболке, водил зрителей по своей лачуге в американском городе Остин и знакомил со своими многочисленными котами. Имена у них были необычные – Рыжий Пес, Жан-Клод Ван Дамм. Мне больше всего понравился отрывок, где Джейк с неподражаемым техасским акцентом сообщил, что за много лет «удочерил больше пятисот кошек» из местного приюта, – словно уточнил, сколько раз за сигаретами в ларек сбегал. По мнению Джейка, секрет долгожительства многих его питомцев состоял в особом завтраке: бекон, яйца, брокколи и кофе. Самому, что ли, попробовать так котов кормить? Искушение было велико, но я устоял: сперва «My Sharona», потом экстравагантное кошачье меню… Так и в чудака превратиться недолго. Нет, я еще не готов. Медведь когда-то любил брокколи, а вот Джанет каждый раз смотрел на подобное угощение в ужасе. К счастью, аппетит Джанета медленно, но верно начал возвращаться.

Нельзя сказать наверняка, когда именно Джанет пошел на поправку. Возможно, одновременно со мной. Ни он, ни я не испытали какого-то острого переломного момента, на нас не снизошло откровение, но под конец лета 2009 года мы чуть-чуть повеселели. Повышенные дозы лекарств коту помогали – если мне удавалось в него их впихнуть. По словам ветеринара, Джанету «не светило стать Арнольдом Шварценеггером», и все же вес он потихоньку восстанавливал. Пушистый черныш, конечно, не простил меня за все свои лечебные мучения и пытки, однако со временем стал благосклоннее воспринимать мои прикосновения, вновь будить меня по утрам, тыкая в руку холодный нос, и подставлять мне грудь для обожаемого массажа. Возобновились и поединки с Шипли. Джанет больше не отступал и в целом справлялся неплохо. Пусть он больше не был главным котом, но, если Шипли слишком распускал хвост, его быстренько ставил на место Ральф – при помощи какого-нибудь грязного борцовского приема. Плакса-психопат, что с него возьмешь?

Возвращение Джанета к жизни повлияло на его любовь к мусору – такой вот вышел побочный эффект. Ручеек пакетов из-под сигаретной бумаги и чипсов, стекавшийся в наш сад, мелел постепенно, по мере улучшения здоровья кота. Значит, я был прав: Джанет стал уомблом не потому, что захотел участвовать в движении за чистоту Британии, и не потому, что воспылал нездоровой страстью к неживым объектам. Нет, Джанет искал в мусоре лекарство – искал с непостижимым упорством. Но какое? Если бы Медведь умел говорить… Он наверняка знал ответ. Медведь часто сидел рядом с Джанетом, когда тому было плохо: когда Джанета выворачивало наизнанку от рвоты; когда он булькал, давился и рвал когтями мою руку, сующую в него пилюли; когда Джанет валялся на полу в кухне и горестно скулил над очередным заплесневелым безобразием. Медведь с сухой иронией наблюдал за всем этим откуда-нибудь сверху. Джанет увядал, а шерсть Медведя становилась все гуще и красивее – он словно высасывал из своего пушистого собрата жизненные соки. Однажды ко мне зашел газетный фотограф.

– Этот у вас из молодого поколения, да? – кивнул он на Медведя.

Я предложил угадать возраст кота.

– Три года?

Я еще не оправился от разрыва с Ди. На горизонте замаячил призрак Джейка из Техаса: немолодой одинокий мужчина, помешанный на котах. Нечего сказать, заманчивое будущее! Хотя жизнь в лачуге меня всегда привлекала, так что у такого будущего есть и положительные стороны. Ди скоро переезжала в квартиру с садом, и нам предстояло пройти через мучительный процесс деления котов. Окончательно мы еще ничего не решили, но все шло к тому, что Медведь и Джанет – коты, унаследованные мною от Ди, – останутся со мной.

– Тебя они любят больше, чем меня, – говорила Ди.

Но любят ли Джанет с Медведем друг друга? «Любят», наверное, не совсем уместное слово. Судьба неоднократно разводила эту странную парочку, но обязательно сводила ее вновь – к огорчению Медведя и короткому немому восхищению Джанета. Они давно пресытились друг другом, почти утратили взаимный интерес. Однако два черныша на удивление часто лежали рядом на одном диване или кровати: отдыхали, почти соприкасаясь хвостами. Джанет с Медведем совсем не походили друг на друга по характеру, но не походили они и на других котов: были не столь привередливы, не столь избалованны. А еще их роднил странный пацифизм: я ни разу не видел, чтобы Джанет или Медведь кого-то убили.

Так, может, Джанет искал в мусоре корм? В начале болезни он ведь постоянно хотел есть. Да, я предпочитаю думать именно так: невзирая на зверский голод, Джанет устоял перед соблазном. Он не стал убивать хилых мышек или усталых птичек, а предпочел иметь дело с отходами. Еще я думаю, что за это он, несмотря на все свои чудачества, заслужил уважение Медведя. Теория, конечно, яркая и фантастическая, но она замечательно подкрепляет мою веру в то, что коты – высшие создания, выдумщики и интриганы. Недосягаемые, удивительные животные, они достойны нашего почтения и заслуживают того, чтобы люди посвящали им свои ничтожные жизни.

Животные, которых мне не очень хотелось украсть.

Номер один – «уличная» камышница.

Имя:

Камыш-птица

Профессия:

Бегун, псевдолысуха

Место жительства:

Южный Норфолк, Великобритания

Краткая биографическая справка:

Камышница говорит:

– Хочешь меня?

Я в ответ:

– Нет, ты же птица.

Камышница опять:

– Я через дорогу сейчас побегу, гляди!

Ну а я:

– Ладно, сброшу скорость до пятнадцати миль в час. В Северном Лофеме вообще давно пора установить ограничение в двадцать миль.

Тогда камышница мне:

– Вот-вот. Как я тебе? Нравлюсь?

И мы благополучно теряем друг друга из виду.

Ты свистни – и, может, тебя не заставлю я ждать

Дневник дилетанта, гуляющего с собакой

14 января 2009

Сегодня мы с Ди совершали моцион в компании Ханны и ее кокер-спаниеля Генри. Ханна – это сотрудница Ди, она недавно переехала на нашу улицу.

– Если повезет, тебе разрешат выгуливать Генри, – объявила Ди. Мы как раз ждали Ханну возле ее дома.

Несколько лет назад я регулярно выгуливал Ноустера, бордер-колли наших бывших соседей Ричарда и Кэт, но с тех пор в моей жизни собак не было. Я затрепетал от счастья и с надеждой переспросил:

– Думаешь?

– Тебе… плохо?

– Нет! Холодно просто, дыхание немного сбилось.

Мы вчетвером пошли вниз по холму, мимо старой ярмарки и дальше из Ист-Мендлхема. Генри настойчиво тянул Ханну вперед.

– Он еще не выдрессирован, – запыхавшись, пояснила она.

Генри – кокер, причем такой крупный, что его часто путают со спаниелем побольше – спрингером. Питомец Ханны – черный с белыми пятнами, у него хитрые рыжие глаза. Они рыжеют еще больше, когда Генри исподтишка нападает на уток или стрелой мчит к прохожему, несущему тушку цыпленка.

– Ты справишься, – заверила Ханна. – Мужчин он любит.

В доказательство пес немедленно проявил любовь к мужчине – к бродяге, живущему в миле от Ист-Мендлхема, в лесочке у излучины реки.

– Генри! – кричала Ханна. – Вернись! Нет! Оставь человека в покое!

Они с Ди заметно нервничали, а я с интересом ждал, что будет дальше. Бродяга вылез из-под брезентового укрытия – разузнать, откуда шум-гам. На хищном обветренном лице читалось откровенное изумление – и никаких признаков испуга. Обычно на чужую приставучую собаку – да еще посреди чиста поля – люди реагируют по-другому.

В Ист-Мендлхеме встречаются порой колоритные персонажи. Мое любопытство, например, долгое время будоражил мужчина в спецодежде и с прической Дэвида Кросби: он целыми днями читал возле городского озера французские романы девятнадцатого века. А чего стоил старичок в яркой, утыканной значками спортивной куртке, который по утрам кричал на уток: «А ну летите сюда, чертовки! Шевелите булками!» Он наверняка вызывал симпатию у тех, кто любит крепкие выражения и не пробует сочинять рядом с ним статью. Однако, какая бы страшная беда с вами ни произошла, как бы ни подвела вас удача, решение обосноваться посреди чиста поля – это настоящее бунтарство.