Девственная земля - Дервла Мерфи

Когда я спустилась в Топрунг, там было еще довольно светло, но необъятная далекая долина внизу уже наполнилась плотной темно-синей мглой, а над горами быстро собирались тучи. Сейчас половина десятого. Уже два часа льет дождь. Вода потоками низвергается из тьмы неба.

В четыре часа утра я была уже на ногах. Полчища клопов не давали мне спать всю ночь. Я металась в постели, проклиная паразитов и до крови расчесывая тело. Ночь была длинной и полной кошмаров. Наконец я задремала, но тут же проснулась. А вокруг крепко спали тибетцы, тем самым давая возможность тысячам зловредных насекомых спокойно продолжать свое пиршество.

Меня очень устраивают тибетцы как спутники в походе, так как их понятие о походном снаряжении соответствует моему. Через каких-то десять минут после подъема мы снова были в пути. С четверть часа мы шли при свете луны. Рассвет наступил сразу, и мы увидели гряду серебристых облаков, плывущих под нами по долине. Дождь едва прекратился, и все вокруг еще было мокрым. Шумели потоки воды. Мы долго спускались к реке. После дождя тропинка превратилась в настоящий горный поток, через который мы пробирались среди перекатывающихся валунов. Кругом заросли низкорослого кустарника. Здесь нет ни лесов, ни полей. Один раз мы заблудились и спустились на несколько сот футов не в том направлении, но Чимба каким-то шестым чувством вывел нас на тропу.

Сегодня пиявок было гораздо больше, чем вчера. Глядя на тибетцев, можно подумать, что на несчастных напали тигры. Если я буду прижигать каждую пиявку тут же, как только они ее обнаружат, мы не сдвинемся с места. Поскольку укусы пиявок совершенно безболезненны, я попросила не обращать на них внимания до прихода в Сиклис, где мы проведем массовую «противопиявочную» кампанию.

Вторая половина спуска проходила по рисовым полям — некоторая передышка от тяжелой дороги, но тоже по-своему утомительная, так как большую часть времени приходилось пробираться по колено в липкой грязи. Террасированные рисовые поля имели около двадцати ярдов в длину, десяти в ширину и три-четыре фута в высоту, иногда между террасами ступеньками были уложены камни — единственные наши ориентиры, поскольку дороги, как таковой, уже не существовало.

Мы все еще находились футах в трехстах выше реки, когда увидели Сиклис — несколько домиков у вершины обрывистой горы. Видимо, по прямой до деревни было около двух миль, но нам пришлось прошагать до нее восемь.

Долина расширялась к северу на несколько миль. Быстро несла свои пенистые воды широкая река. К счастью, она не отделяла нас от цели нашего путешествия. Отсюда просматривалась и узкая часть долины, за которой возвышалась гора, а на вершине ее прилепился Сиклис. Нашим взорам открылась довольно устрашающая картина: под нами яростно бушевали воды притока реки. Тибетцы в страхе забормотали молитвы. Я оптимистически заверила их, что когда мы спустимся к притоку, то наверняка найдем брод. Однако я ошиблась: слишком глубокой оказалась эта бурная река. Мы потеряли много времени в поисках места, где ее можно было бы перейти. Долго мы прыгали с камня на камень.

Наконец Чимба нашел брод, но камни оказались округлыми валунами, скрытыми под водой, поэтому прыжки никому не показались забавой. Я забеспокоилась, сумеют ли на следующий день тибетцы перейти реку с тяжелым грузом, но тут же постаралась успокоить себя, да к тому же тибетцы внешне казались спокойными…

Раннее утро. На небе ни облачка. Ярким солнечным светом залиты величественные горы, бушующая река, голые скалы, свежая зелень. Мне так захотелось побыть одной! Однако, если бы мне еще раз пришлось выбирать себе попутчиков, то я снова предпочла бы тибетцев, которые настолько срослись сердцем с этой девственной красотой, что никогда не встанут между ней и мною, чего нельзя ожидать даже от самых близких по духу европейцев.

В полумиле от реки мы наткнулись на убогую уединенную хижину гурунгов (она же чайная). Здесь мы остановились, чтобы выпить имбирного чая, прежде чем начать изнурительное восхождение к Сиклису. Я впервые попробовала этот чай, столь популярный среди тех непальцев, которые не могут позволить себе настоящего, и нашла его весьма освежающим.

Тропа, теперь хорошо различимая, еще с милю шла по ровной долине. Затем прямо под Сиклисом, которого уже не было видно, она резко повернула влево. Тропа уводила нас все выше и выше. Мы долго тащились в гору. Стало казаться, что так будет продолжаться до бесконечности. Наши тела ныли от усталости, в животе бурчало, а конца подъему не было видно. И вот наконец мы у цели. Думаю, даже людям, не занимающимся альпинизмом, знакома ни с чем не сравнимая радость покорения высоты. Неизъяснимый восторг будоражит кровь, когда на каждой остановке видишь, как далеко внизу остается долина, откуда ты начал свой путь. Не понимаю, почему именно подъем, а не поступательное движение вперед вызывает такую бурную радость. Без сомнения, психологи могут это растолковать, я же не берусь подвергать ни с чем не сравнимое состояние клиническому анализу.

Чимба и я прибыли сюда после одиннадцати, на час раньше остальных. В Сиклисе живут гурунги. Несколько последних лет там действовала школа. Недавно ее закрыли: уехал учитель, поскольку правительство в течение пятнадцати месяцев забывало платить ему жалованье. Этот случай не исключение из правил: по всему Непалу новые сельские школы часто закрываются по той же причине.

В единственной лавке (она же чайная) торговали тканями, сигаретами, спичками и, по счастливой случайности, отвратительным индийским печеньем, которое почему-то так любят непальцы. Пока Чимба варил рис на очаге хозяина магазина, я уничтожила целый фунт этого заплесневелого чуда кулинарного искусства.

Я сидела и ела печенье возле магазина на краю террасы, обращенной в сторону долины (каждая улочка здесь непременно терраса). Шум реки на такой высоте не слышен, и я наслаждалась тишиной, так успокаивающе действующей на мои нервы. Внизу лежала долина, а сверкающие снегом вершины словно парили над горами. Напротив Сиклиса, за рекой, виднелась еще одна горная деревушка. Она казалась обманчиво близкой (однако в период муссонов связь между этими двумя селениями нарушалась).

Солнце на высоте девяти тысяч футов над уровнем моря даже обжигает, и меня совсем разморило. Пока мы ели рис, над долиной величественно поплыли серые тучи, и вскоре длинные, спирально закручивающиеся жгуты тумана, оторвавшись от основной массы облаков, холодной влагой охватили деревню. Мы еще возились с пиявками — освобождали от них несчастных тибетцев, и тут дождь хлынул как из ведра. У моих спутников еще хватало сил подтрунивать друг над другом и над собственной усталостью, когда, измученные подъемом, по двое и по трое карабкались они в гору. К счастью, вездесущий Чимба уже договорился о нашем размещении в здании местного панчаята[48], куда мы кинулись, чтобы скрыться от сильных потоков воды, обрушившихся на наши головы.