Испытание ядом - Мария Снайдер

… В сиротском приюте Брэзелла акробатикой занимались четверо. Мы собрали все необходимое материалы и организовали за конюшнями тренировочную площадку. Поскольку на тренировках мы постоянно падали, конюший, наконец, сжалился над нами, и в один прекрасный день мы обнаружили, что весь глинобитный пол застлан пропахшей навозом соломой.

Преподаватели Брэзелла поощряли в нас стремление к совершенствованию в тех областях, к которым мы испытывали склонность. Одни чувствовали, что их призванием являются пение или танцы, я же с самого первого праздника огня была заворожена выступлениями акробатов.

Несмотря на многочасовые тренировки на дебютных состязаниях мне не удалось пройти квалификационный раунд. Неудача повергла меня в уныние, однако я взяла себя в руки. Весь год я ходила, покрытая фиолетовыми и желтыми синяками, а количество растяжений даже невозможно было сосчитать. На следующем празднике я успешно прошла квалификацию и первый тур и свалилась с каната лишь во втором. Но продолжала работать и с каждым годом достигала все более высоких результатов. За год до того, как Брэзелл и Рейяд сделали меня своей лабораторной крысой, я дошла до последнего тура.

Брэзелл и Рейяд запретили мне заниматься акробатикой, но всякий раз, когда Брэзелл отправлял сына по делам, мне удавалось вернуться к тренировкам. Однажды, за неделю до праздника Рейяд вернулся раньше положенного времени и застал меня за этим занятием. Я была так сосредоточенна, что заметила, как он слезает с лошади, только закончив свое упражнение. Выражение его лица, отражавшее смесь гнева и восхищения, превратило капли пота на моем теле в ледяные кристаллы.

И в тот год мне запретили посещение праздника за то, что я нарушила приказ. Более того, на все его время меня наказали за непослушание. В течение пяти дней Рейяд заставлял меня раздеваться у него на глазах. С отвратительной ухмылкой на лице он наблюдал за тем, как я стою, дрожа от озноба, невзирая на теплую погоду. Тяжелые цепи соединяли мой металлический ошейник с наручниками и кандалами. Я готова была кричать и сопротивляться, но боялась разозлить его еще больше.

Потом он брал в руки кнут и заставлял меня выполнять упражнения собственного изобретения, при этом лицо его начинало алеть от удовольствия. А если я двигалась недостаточно проворно, мою кожу обжигал удар кнута. При каждом движении в тело с размаху впивались наручники, и из-за их груза каждое упражнение превращалось в тяжелое испытание. Наручники и кандалы натирали запястья и лодыжки, и по моим рукам и ногам струилась кровь.

Когда приходил Брэзелл, Рейяд послушно выполнял все его указания, но, оставаясь со мной наедине, он умудрялся превращать в пытку самые безобидные упражнения. Иногда он приглашал своего приятеля Могкана, и, они принимались соревноваться, кто выдумает наилучший способ испытания моей выносливости.

Я постоянно боялась вывести Рейяда из себя и заставить его перейти последнюю черту. Несмотря на все пытки и причиняемую мне боль, он ни разу не попытался меня изнасиловать. Поэтому я послушно совершала сальто и делала колесо, только чтобы не дать переполниться чаше его терпения…

Тяжелая рука Ранда, обхватила меня за плечи, возвращая к реальности.

– Элена, что с тобой? – встревожено заглядывая мне в глаза, спросил он. – У тебя такой вид, словно ты видела кошмар наяву.

– Прости меня.

– Не надо извиняться. Держи… – И, он протянул мне дымящийся пирог с мясом. – Это Сэмми принес.

Я поблагодарила Сэмми. Но когда я повернулась к нему, глаза у него расширились, лицо побледнело, и он поспешил отвести взгляд в сторону. Я откусила кусочек и машинально принялась смаковать его на наличие яда. Ничего не обнаружив, продолжила с аппетитом поглощать пирог, размышляя, что могло так напугать Сэмми. Дети в этом возрасте обычно любят пугать друг друга страшными рассказами. По крайней мере в приюте мы часто этим занимались, когда нас укладывали в постели и гасили свет. Рассказанные шепотом истории о разъяренных чудовищах и проклятиях колдунов заставляли нас вздрагивать и нервно хихикать. Не менее жуткие вещи рассказывались и о выпускниках приюта, которые исчезали без следа. Никто не говорил нам, где они работают, и никто никогда не встречал их ни в городе, ни в особняке. А потому мы сочиняли страшные истории об их дальнейшей жизни.

Как я скучала по этим вечерам в компании других детей, когда, наконец, возвращалась к ним после целого дня, проведенного с Рейядом. Однако он умудрился лишить меня и этого, переселив в отдельную комнату рядом со своими покоями. И тогда по ночам, изнемогая от боли, я лежала с открытыми глазами, вспоминая эти истории, пока не засыпала.

– Элена, если хочешь, мы можем уйти.

– Что? – Я посмотрела на Ранда.

– Если тебе все это неприятно, мы можем уйти. Там будут показывать очень живописный огненный танец.

– Нет, останемся. Просто я… вспомнила. Пойдем, посмотрим, как там танцуют.

– Вспомнила? Наверное, тебе очень не нравилось заниматься акробатикой.

– Вовсе нет, наоборот. Мне очень нравилось летать по воздуху, владеть своим телом. Еще не приземлившись, я уже знала, что безупречно выполню соскок.

Я умолкла. На лице Ранда была написана такая растерянность, что мне захотелось смеяться и плакать одновременно. Как я могла ему объяснить, что дело не в самой акробатике, а в том, что с ней было связано? В жестоких наказаниях Рейяда за то, что я ею занималась. В моем бегстве на праздник через год, которое, собственно, и привело к смерти этого мерзавца.

Я вздрогнула. Воспоминания о Рейяде были точно ловушка в темных закоулках моей памяти, и пока мне не удавалось ее обойти.

– Когда-нибудь я все расскажу, Ранд. А сейчас давай пойдем смотреть огненный танец.

Он взял меня под руку, и мы, выйдя из шатра, влились в потоки праздничной толпы. Сэмми ринулся вперед, крича, что он займет для нас хорошие места. В меня врезался какой-то пьяница, и я, споткнувшись, остановилась. Он пробормотал извинения, отсалютовал мне кружкой эля и попытался поклониться, однако вместо этого просто рухнул на землю у моих ног. Я уже готова была наклониться, чтобы помочь ему подняться, но меня отвлек блеск факелов. Я почувствовала, что не могу устоять на ногах при виде танцоров, вращающих их над головами. И, завороженная их изящными движениями, я просто переступила через пьяного. Толпа увлекала меня за собой.

У входа в шатер давка оказалась настолько сильной, что нас с Рандом разъединили, и я даже не обратила на это внимания, пока не заметила рядом четырех высоких мужчин. На двоих из них была униформа кузнецов, а двое других были облачены в одежду фермеров. Я извинилась и попыталась проскользнуть мимо, но они стиснули меня со всех сторон, не давая пошевельнуться.