Путешествие к центру Земли - Жюль Верн

Барометр, конечно, должен стать ненужным с той минуты, когда тяжесть воздуха превысит давление, существующее на уровне океана.

– Но, – сказал я, – не следует ли опасаться того, что все возрастающее давление станет трудно переносимым?

– Нет! Мы спускаемся медленно, и наши легкие привыкнут дышать в более сгущенной атмосфере. Воздухоплавателям не хватает воздуха при подъеме в верхние слои атмосферы, а у нас, возможно, окажется избыток воздуха. Но последнее все же лучше! Не будем же терять ни минуты. Где вещевой мешок, который мы раньше сбросили вниз?

Я вспомнил, что мы его тщетно искали накануне вечером. Дядюшка спросил об этом Ганса, а тот, оглядев все вокруг зорким глазом охотника, ответил:

– Der hippe!

– Там, наверху!

Действительно, вещевой мешок, зацепившись за выступ скалы, повис приблизительно футов на сто над нашими головами. Цепкий исландец, как кошка, вскарабкался на скалу и через несколько минут спустил наш мешок.

– А теперь, – сказал дядюшка, – позавтракаем, но позавтракаем, как люди, которым предстоит далекий путь.

Сухари и сушеное мясо мы запили несколькими глотками воды с можжевеловой водкой.

После завтрака дядюшка вынул из кармана записную книжку и, поочередно беря в руки разные приборы, записывал:

Понедельник, 1 июля.

Хронометр: 8 ч. 17 м. утра.

Барометр: 292 миллиметра.

Термометр: 6°.

Направление: В. – Ю. – В.

Последнее показание компаса относилось к темной галерее.

– Теперь, Аксель, – воскликнул профессор восторженно, – мы действительно углубимся в недра земного шара! Теперь собственно начинается наше путешествие.

Сказав это, дядюшка взял одной рукой висевший у него на шее аппарат Румкорфа, а другой соединил электрический провод со спиралью в фонаре, и яркий свет рассеял мрак галереи.

Второй аппарат, который нес Ганс, был также приведен в действие. Остроумное применение электричества позволяло нам, пользуясь искусственным светом, подвигаться вперед даже среди воспламеняющихся газов.

– В дорогу! – сказал дядюшка.

Мы снова взвалили на спину свои мешки. Ганс взялся вдобавок подталкивать перед собой тюк с одеждой и веревками; и мы все трое вступили в темный туннель.

В ту минуту, когда мы вступали в его зияющую пасть, я взглянул вверх и в последний раз через эту гигантскую подзорную трубу увидел небо Исландии, «которое мне не суждено снова увидеть»!

Во время извержения 1229 года лава проложила себе путь сквозь этот туннель; она отлагалась на его стенках, образуя на них плотный и блестящий шлаковый покров; электрический свет отражался от его зеркальной поверхности, усиливаясь в сто крат. Трудность пути состояла, главным образом, в том, чтоб не скользить слишком быстро по плоскости, угол наклона которой равен сорока пяти градусам. К счастью, некоторые залежи и неровности могли служить ступенями, а багаж нам приходилось тащить за собой на длинной веревке.

Но то, что служило для нас ступенями, на соседних стенах превращалось в сталактиты. Лава, в некоторых местах пористая, вздувалась пузырями, кристаллы черного кварца, усеянные стекловидными капельками, свешивались со свода, подобно люстрам, казалось, загоравшимся при нашем приближении. Можно было подумать, что подземные духи освещали свой дворец, чтобы принять посланцев Земли.

– Какое великолепие! – невольно воскликнул я. – Что за зрелище! Какие изумительные оттенки принимает лава! От красно-бурого до ярко-желтого! А эти кристаллы, похожие на светящиеся шары!

– А-а, ты теперь восхищаешься, Аксель! – ответил дядюшка. – А-а, ты находишь это зрелище великолепным, мой мальчик! Надеюсь, ты и не то еще увидишь. Пойдем же! Пойдем!

Правильнее было бы сказать: «Скатимся же!», ибо нам предстояло без всякого труда скатиться по наклонной плоскости. То был facilis descensus Averni[16] Виргилия!

Компас, на который я частенько посматривал, указывал с неколебимой точностью на юго-восток. Поток лавы не уклонялся ни вправо, ни влево. Он неуклонно следовал по прямой линии.

Между тем температура почти не поднималась, что подтверждало теорию Дэви; я несколько раз с удивлением посматривал на термометр. Мы были в дороге уже два часа, а он показывал только 10o, иначе говоря, температура повысилась всего лишь на 4o! Это заставляло меня предполагать, что мы «спускаемся» больше в горизонтальном направлении, чем в вертикальном! Впрочем, не было ничего, легче узнать, на какой глубине мы находимся. Профессор измерял исправно угол наклона пути, но хранил про себя результаты своих наблюдений.

В девять часов вечера он дал сигнал остановиться. Ганс тотчас же присел. Лампы укрепили на выступе стены. Мы находились в какой-то пещере, где не было недостатка в воздухе. Напротив! Мы чувствовали как бы дуновение ветра. Чему приписать это явление? Откуда это колебание атмосферы? Я отложил разрешение этого вопроса. Голод и усталость лишили меня способности размышлять. Семь часов безостановочного пути истощили мои силы. Оклик «halt!» обрадовал меня. Ганс разложил провизию на обломке лавы, и мы поели с аппетитом. Меня все же беспокоила одна вещь: наш запас воды истощился наполовину. Дядюшка рассчитывал пополнить его из подземных источников, но еще ни разу мы их не встретили. Я не мог не обратить его внимания на это обстоятельство.

– Тебя удивляет отсутствие источников? – спросил дядюшка.

– Конечно! И больше того, беспокоит! У нас хватит воды только на пять дней.

– Успокойся, Аксель, я ручаюсь, что мы найдем воду, и даже в большем количестве, чем необходимо.

– Когда же?

– Когда мы выйдем из этих напластований лавы. Ты воображаешь, что источники могли пробиться сквозь эти толщи?

– Но, быть может, туннель уйдет на большую глубину. Мне кажется, что мы не очень-то много прошли в вертикальном направлении.

– На чем основало твое предположение?

– Но ведь если бы мы немного продвинулись вглубь земной коры, температура была бы выше.

– Это по твоей теории? – ответил дядюшка. – А что показывает термометр?

– Едва пятнадцать градусов! Следовательно, с того времени, что мы идем по; туннелю, температура поднялась на; девять градусов.

– Сделай отсюда вывод.

– А вывод таков! По точнейшим наблюдениям, повышение температуры в недрах Земли равняется градусу на каждые сто футов. Но эта цифра может, конечно, изменяться под влиянием некоторых местных условий. Так, в Якутске, в Сибири, замечено, что повышение в один градус приходится уже на тридцать шесть футов. Все зависит, очевидно, от теплопроводности скал. Я прибавлю, что даже вблизи потухшего вулкана было замечено, что повышение температуры в один градус приходится лишь на сто двадцать пять футов. Примем последнюю гипотезу, как самую благоприятную, и вычислим.