С любовью насмерть, Дун... - Рут Ренделл

Уэксфорд кашлянул, и человек обернулся. Лицо его было обожжено солнцем и лоснилось от пота, а рукава рубашки были спущены и застегнуты на пуговицы, хотя стояла жара. Уэксфорд заметил, что у человека были очень светлые, выгоревшие на солнце волосы и белые кисти рук, что дало ему основание полагать, что у него нежная кожа, восприимчивая к солнечным лучам.

«Нет, — подумал Берден, — не похоже, чтобы такой человек увлекался поэзией и посылал возвышенные сонеты своей возлюбленной, и, уж конечно, вряд ли он способен покупать дорогие книги и тем более сочинять утонченные, заумные послания, выводя их изящными буквами на титульных листах книг».

— Мистер Друри? — спокойно обратился к нему Уэксфорд.

Друри удивился, увидев их, затем на лице его выразилась тревога. Возможно, неожиданное появление в саду двух явно превосходящих его по силе мужчин немного испугало его. На верхней губе у Друри блестели капельки пота, что, наверно, объяснялось тяжелой работой, за которой они его застали, не мог же он так сразу вспотеть от страха.

— Кто вы такие?

Он говорил высоким, тонким голосом, словно в момент, когда он был подростком и у него должен был поменяться голос, что-то остановило его в развитии.

— Главный инспектор Уэксфорд и инспектор Берден, сэр. Окружная полиция.

Друри обстоятельно занимался садом и огородом. Помимо тех двух квадратных метров, на которых росла картошка, всюду между клумбами с цветами почва была вскопана и взрыхлена. Он воткнул лопату в землю и вытер руки о штаны.

— Это насчет Маргарет? — спросил он.

— Может быть, нам лучше пройти в дом, мистер Друри?

Он провел их через стеклянные двери, совсем не такие красивые, как выходящие в сад двери в доме Миссалов, и все трое оказались в маленькой комнатке, уставленной мебелью послевоенного образца, практичной и дешевой.

На столе были видны следы недавней трапезы — тут кто-то пообедал в одиночку, небрежно оставив на скатерти грязные тарелки.

— Жены нет, — сказал Друри, — она сегодня утром повезла детей к морю. Чем я могу вам помочь?

Он сел на стул у обеденного стола, Другой такой же стул предложил Вердену и, как бы соблюдая протокол, указал

Уэксфорду на кресло, единственное в этой комнате.

— Почему вы задали вопрос, связан ли наш визит с Маргарет, мистер Друри?

— Я узнал ее на фотографии в газете. Такой был удар для меня. А потом я пошел на службу в нашей церкви, и там все об этом только и говорили. Мне было как-то не по себе, потому что мы с ней в этой церкви познакомились.

«Вероятно, в методистской церкви во Флэгфорде», — решил Берден. Ему вспомнилось темно-красное кирпичное здание с рифленой крышей, которое находилось в северной части зеленой деревушки.

Друри, похоже, оправился от страха и теперь в его глазах светилась грусть. Вердена поразило его сходство с Парсонсом, и не только внешнее, — он был так же, как Парсонс, сухощав и невысок ростом, — но и то, как он выражал свои мысли: скупо, немногословно, страдая той же бедностью речи. Весь он был серенький, неприметный, под стать невыразительной своей речи. Трудно было себе представить человека, по внешности и поведению столь резко отличавшегося от Дугласа Кводранта.

— Расскажите мне о ваших взаимоотношениях с Маргарет Годфри, — попросил Уэксфорд. Друри изумленно на него посмотрел.

— Никаких взаимоотношений у нас не было, — сказал он.

«Интересно, что криминального он усматривает в вопросе?» — подумал Берден.

— Она была просто одной из моих подружек. Совсем еще девчоночка, училась в школе. Я встретил ее в церкви, познакомился, пригласил в кино… Мы ходили с ней в кино, ну, наверно, раз десять, не больше. — Уголок его рта сводило нервным тиком.

— Когда вы первый раз были с ней в кино, мистер Друри?

— Очень давно, может быть, двенадцать лет тому назад, может, тринадцать… Сейчас трудно вспомнить, — он посмотрел на свои руки, на которых засохла грязь. — Извините, я отлучусь, ополосну руки.

Он вышел из комнаты. Через подсобное окошко, соединяющее столовую с кухней, Берден видел, как он открыл кран с горячей водой и подставил руки. Уэксфорд сделал шаг в сторону, чтобы выйти из поля зрения Друри и приблизился к книжному шкафу. Среди «пингвиновских» книжек в бумажных обложках и сокращенных популярных изданий произведений известных авторов, стоявших на полках, Уэксфорд заметил старинный том в голубом замшевом переплете. Он быстро снял его с полки, прочел заглавие и надпись на титульном листе и передал книгу Вердену.

Те же печатные буковки, те же трепетные, пронизанные любовью слова. Над заголовком — «Портрет Дориана Грея» — Берден прочел:

«Минна, одним вином не может быть жив человек, ему необходимы хлеб и масло. Здесь, в той книге ты найдешь лучший хлеб и самое вкусное масло.

Прощай, с любовью, Дун.

Июль 1951 года».

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Они клевали, шипели, ярились,

Добрые люди бранили, глумились.

Друри вернулся в комнату. На лице его изображалась вежливая, сдержанная улыбка. Манжеты рубашки он закатал наверх, и руки были красными от горячей воды. Когда он увидел, что Уэксфорд держит книгу, улыбка с его лица исчезла. Он сказал запальчиво:

— По-моему, вам никто не разрешал.

— Откуда у вас эта книга, мистер Друри?

Друри взглянул на надпись, посмотрел на Уэксфорда и покраснел. Уголок его рта снова задергался в тике, подбородок скосился в сторону.

— Господи, — сказал он, — да она мне ее подарила. А я и забыл про нее.

Уэксфорд принял суровый вид. Он выпятил нижнюю губу, и оттого челюсть его стала казаться еще тяжелее.

— Послушайте, когда я с ней дружил, она мне ее подарила. Тут сказано: июль, — и правильно, это было в июле. Точно, в июле, — смущенный румянец на его лице сменился бледностью. Он неуклюже опустился на стул. — Вы что, мне не верите? Пусть вам моя жена скажет. Книжка тут уже была, когда мы с ней поженились.

— Ради какого случая миссис Парсонс подарила вам эту книгу?

— Это было так. Мы с ней дружили уже несколько недель, — он смотрел на Уэксфорда широко раскрытыми глазами, как заяц, ослепленный ярким светом дорожных фар. — Это было летом, какого года — не помню. Что там написано? Ага, пятьдесят первого. В доме ее тети это было. Ей принесли посылку, пакет, и она открыла его. Посмотрела, что там, сделалась, как ненормальная, вынула из пакета эту самую книгу и сразу швырнула ее на пол. Я книжку подобрал. Я уже кое-что знал и подумал… Может, она какая неприличная. Если вам так хочется знать, то, по правде говоря, мне захотелось ее почитать. А она тогда сказала: «Пожалуйста, возьми ее себе, если тебе интересно». Вот что-то в этом роде. Точные слова, какие она тогда сказала, я не помню. С тех пор прошло много времени. Минне этот самый Дун ужасно надоел, мне даже казалось, что ей стыдно, что он за ней ухаживает…

— Минна?

— Я так стал ее называть, потому что так ее называли в книге. А? Что я такого сказал? Ради Бога, не смотрите на меня так!

Уэксфорд сунул книгу в карман.

— Когда вы последний раз ее видели?

Друри потянул тесемку чехла, которым было покрыто сиденье его стула и стал выщипывать из образовавшейся дырки кусочки красной ваты. Наконец, он сказал:

— Она уехала в августе. Ее тетя умерла…

— Нет, нет, я имею в виду недавно.

— Я видел ее на прошлой неделе. Что, разве это преступление — встретить старую знакомую? Я ехал в машине, увидел ее и сразу узнал. Это было в Кингсмаркхэме, на Хай-стрит. Я на минутку остановил машину и спросил у нее, как она живет, вроде того…

— Так, продолжайте, меня интересуют детали.

— Она ответила, что вышла замуж, а я сказал, что женился. Она сказала, что живет на Табард-роуд, а я ей говорю, что, мол, надо как-нибудь встретиться всем вместе, она с мужем, я с Кэтлин — это моя жена. В общем, я обещал ей позвонить, вот и все.

— Она вам сообщила свою новую фамилию?

— Конечно, сообщила. А что тут такого?

— Мистер Друри, вы сказали, что узнали ее на фотографии в газете. Вы не сказали, что прочли ее фамилию под фотографией.

— Ее фамилию или ее лицо — какая разница? Что, я должен следить за каждым своим словом, как в суде? Я так не могу.

— Говорите правду, и тогда вам не придется следить за каждым своим словом. Вы ей звонили?

— Нет, конечно. Я только собирался, а потом прочел в газете, что ее убили.

— Где вы были во вторник между двенадцатью тридцатью дня и семью часами вечера?

— Я был на работе. Я работаю в мастерской у моего дяди, в Помфрете. Мы чиним металлические изделия. Спросите его, он скажет, что я весь день был в мастерской.

— Когда закрывается мастерская?

— В половине шестого, но по вторникам я стараюсь освободиться раньше. Послушайте, вы ведь все равно мне не верите.