Айни - Юсуф Акобиров

Эта повесть знаменует собой размежевание с джадидским движением, отказ от абстракции «просветительства Ахмада Дониша», рождение первого советского таджикского писателя. Правда, повесть сентиментальна, многие образы статичны, например Сангин, Биби-Ойша, Гюль-Биби, и еле намечены образы муллы, арбоба Кямоля и его сына Ивана или слишком фрагментарны. И все-таки эта повесть Айни — огромное явление в истории литературы: рождение таджикской прозы и ее основоположника. Писатель Сотым Улуг-заде в автобиографическом романе «Утро нашей жизни» пишет:

«Мы все с увлечением бросились на эту повесть и с нетерпением дожидались очередного номера газеты, где печаталось ее продолжение. Как сейчас помню, сидят на своих койках студенты в своих цветных ватных халатах, а некоторые даже в чалмах и, пригнувшись друг к другу, читают «Одину». Позже повесть была выпущена отдельным изданием. Когда я стал ее читать, она сразу же увлекла меня, язык повести меня просто очаровал. Я никогда еще не слыхал и не читал таких чудесных слов. Как все там хорошо, красиво, плавно, будто слышишь приятную музыку! Мне казалось, что нет ничего красивее и приятнее таджикского языка».

Простота и правдивость повести, несомненно, заставляют воспринимать ее как первую заявку таджикской реалистической прозы. На «Одине» воспитывалось целое поколение первых таджикских писателей: Сотым Улуг-заде, Абдулло Вохид Мунзим, Мирхайдар Сарвар, М. Амин-заде, Бахриддин Азизи, Ахмед Хамди, Джалол Икрами, Сухайли…

Сложным и трудным путем пришел Садриддин Айни к простоте языка, художественной правде и социалистическому реализму; трех эмиров пережил он на своем веку и, как уже говорилось выше, на собственном опыте познал все «прелести» старого строя.

На подступах к мастерству писателя есть два произведения, без которых трудно понять творчество Садриддина Айни, — это его очерк «История эмиров Мангитской династии» и антология «Образцы таджикской литературы».

Знакомясь с «Историей эмиров Мангитской династии», читатель может проследить, как одного жестокого и бесчеловечного эмира сменяет другой — еще более жестокий и бесчеловечный. Перед ним предстанет вся трагическая история бухарского эмирата.

На основании собственного опыта, а также имея на руках богатые материалы, писатель, обладавший богатым даром слова, чувствовал себя не вправе остановиться только на этом очерке, ему виделось уже широкое историческое полотно, и, конечно, совершенно естественно было, что Айни тут же приступил к работе над романом «Дохунда».

Однако и очерк и «Дохунда» были предтечей третьего капитального труда Айни — романа «Рабы» — о жизни трех поколений, трех исторических эпох.

Попутно Айни работает над составлением антологии «Образцы таджикской литературы», она включает в себя лучшие образцы поэзии, начиная от Рудаки и до начала XX века. Джадиды-пантюркисты отрицали историю таджикского народа и отказывали таджикам в праве считаться нацией. Вот Садриддин Айни этой антологией и доказал существование таджикской нации, ее истории и ее права иметь свою республику. Сам писатель говорит, что «произведение на основе исторических факсов сорвало завесу с происков и домогательств пантюркистов и наложило на них печать молчания…»

Однако пантюркисты, засевшие в редакции газет и журналов, в издательстве, в печатных органах, подняли шумиху вокруг одного из стихотворений Рудаки, якобы восхвалявшего эмира, и потребовали изъять из обращения антологию. Москва, русские литературоведы, русские писатели поддержали Садриддина Айни. Ведь право на самоопределение нации уже восторжествовало, и в 1929 году образовалась Таджикская ССР со своей национальной интеллигенцией и своими национальными писателями: Садриддином Айни, Абдулькасимом Лахути, Абдулло Вохидом Мунзимом, Пайравом Сулаймони, Мухамеджоном Рахими, Мухиддином Амин-заде и другими.

В 1934 году намечалось провести Первый съезд писателей СССР и к этому съезду был объявлен конкурс на лучшее произведение социалистического реализма. К тому времени Айни был уже автором повестей «Бухарские палачи» и «Одина» и романа «Дохунда».

Повесть «Бухарские палачи» знакомит читателя с миром угнетателей, палачей народа. Жестокая правда дореволюционной действительности проступает на каждой из ее страниц.

«Одина» — повесть о загубленной, сломленной, раздавленной судьбе бедняка таджика. «Дохунда» — роман о людях непокоренных, несломленных, расправивших согбенные спины, вставших во весь рост и с оружием в руках завоевавших свое счастье и свободу.

В 1930 году «Дохунда» выходит отдельным изданием в Казани. Айни готовится к Первому съезду писателей: пишет роман «Рабы».

23 апреля 1932 года вышло Постановление ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций», В 1933 году был создан организационный комитет Союза писателей Таджикистана с его собственным литературным органом — журналом «Барои Адабиети Социалисти» («За социалистическую литературу»). В Москве всесоюзный организационный комитет Союза писателей СССР на мартовском пленуме в 1933 году заслушал отчет оргкомитета Таджикского союза писателей, а на Первом съезде советских писателей в августе 1934 года — доклад о таджикской литературе. После съезда Алексей Максимович Горький устроил прием таджикской делегации.

Горький внимательно следил за ростом и развитием литератур народов СССР. Еще в 1930 году из Сорренто он прислал письмо в редакцию газеты «Коммунист Таджикистана»:

«Сталинабад. Дом наркоматов.

Товарищеский сердечный привет отважным работникам на передовых постах культурной революции Таджикистана!

Я получил два номера газеты «Коммунист Таджикистана». Разумеется, это слишком мало для того, чтобы иметь право судить о ней, но все-таки должен отметить, что газета — живая и что в ней приятно отсутствует излишнее пристрастие к премудрым словам и тяжелым фразам, — пристрастие, которым страдают некоторые русские провинциальные газеты. Большая радость, товарищи, получить умный, социалистический орган из далекого неведомого края, где несколько лет тому назад — русский был физическим завоевателем, чужим человеком. Теперь он в Таджикистане, Якутии, Карелии и всюду, на всем пространстве Союза Советов является возбудителем и проводником социалистической культуры. И за пределами Союза, на всех материках, островах земли все сильнее, увереннее звучит его голос, создавая ответное эхо. Я говорю «русский» — только по привычке грамматической, но уже давно знаю и чувствую, что говорю о советском человеке, кто бы он ни был — узбек, таджик, осетин, якут, карел. Поразительны гигантские шаги, которыми Союз Советов идет по пути промышленного развития, и в железном шуме этих шагов мы не слышим, как великолепно звучит другая наша работа — работа создания новой культуры, воспитания нового человека, работа объединения в одной целой трудящихся всей земли.