Часть Европы. История Российского государства. От истоков до монгольского нашествия - Борис Акунин

Из византийского источника мы узнаём массу любопытных, но несущественных подробностей, однако о содержании и цели переговоров приходится лишь догадываться.

9 сентября сначала состоялась официальная аудиенция в присутствии всей семьи императора. Про Ольгу сообщается: «сев по повелению базилевса, она беседовала с ним, сколько пожелала».

В тот же день прошел торжественный обед с «театральными игрищами». Ольга выделена из числа других «архонтисс»: те преклоняют перед императором колени, а она лишь наклоняет голову и занимает место за августейшим столом.

Позднее был еще малый прием («десерт»), на котором гостья получила в подарок драгоценную чашу с 500 золотых.

18 октября состоялась большая аудиенция, видимо прощальная. «Архонтисса Эльга» получила в дар еще 200 золотых.

Из этого описания видно, что русскую княгиню принимали хоть и с почетом, но не как монархиню, равную базилевсу. Слова летописной Ольги о том, что император нарек ее дочерью, означают не только взаимоотношения крестного отца с крестницей, но и, по межгосударственной дипломатической терминологии эпохи, ее меньший, чем у базилевса, статус.

В промежутке между 9 сентября и 18 октября несомненно происходили какие-то переговоры, притом безуспешные. Визит был неудачен. Ольга вернулась из Константинополя оскорбленной. Ей явно не понравилось то, как с ней обращался император. Правительнице большой страны дар в 700 золотых монет должен был показаться недостаточным, а срок ожидания аудиенции – чрезмерным. Когда вскоре после этого в Киев явились византийские послы с просьбой о военной подмоге, Ольга отправила их назад с пустыми руками, высокомерно заявив: «Пусть император сначала явится сюда и подождет у киевской пристани столько, сколько я его ждала в Золотом Роге».

Другое христианство

Еще одним доказательством провала русско-византийских переговоров 957 года является история с посольством ко второму, западному императору, который конкурировал с базилевсом и принадлежал к римской церкви. Из немецких источников известно, что в 959 году, то есть вскоре после константинопольского визита Ольги, к императору Оттону прибыли «послы от народа Руси с мольбою, чтобы он послал кого-либо из своих епископов, который открыл бы им путь истины; они уверяли, что хотят отказаться от языческих обычаев и принять христианскую веру. И он согласился на их просьбу и послал к ним епископа Адальберта правой веры. Они же, как показал впоследствии исход дела, во всем солгали».

Этот любопытный эпизод яростно отрицался многими российскими историками, в особенности церковными, как ставящий под сомнение приверженность Ольги православию, однако же факт посольства и последующей миссии Адальберта несомненен, так как упомянут сразу в нескольких западных анналах.

Новопосвященный епископ Руси был отправлен в киевский диоцез нескоро, поскольку первый кандидат заболел и умер. В 961 году монах из Трира по имени Адальберт наконец отбыл на восток, однако его там отказались принять, и он вернулся назад после многих злоключений – отсюда и обвинение в адрес русских, что они «во всем солгали».

Вероятнее всего, западноевропейское посольство, затеянное вскоре после греческого, означало, что Ольге не удалось заручиться согласием византийского императора на учреждение киевского епископства, которое обеспечило бы Руси церковную автономию, и тогда княгиня обратилась с той же просьбой к другому императору, к другому христианству. Не исключено также, что немцы в своей обиде правы: это была лишь дипломатическая уловка с целью оказать давление на Византию – потому Адальберта и отправили восвояси.

Но есть и другое объяснение, более правдоподобное.

Соправительница

В летописи рассказывается, что Ольга пыталась, но не сумела склонить сына к принятию христианства. Он говорил, что дружина будет над ним смеяться, «не послуша матери и творяше норовы поганьскыя».

Точно неизвестно, когда повзрослевший Святослав начал править Русью, однако с начала 960-х годов Ольга утрачивает первенствующее положение в государстве и становится соправительницей, причем младшей. Политику страны определяет молодой князь, самостоятельно решающий, на кого идти войной. Мать остается наместницей в Киеве во время частых отлучек своего боевитого сына.

Есть обоснованное предположение, что изменение баланса власти произошло не вполне мирно и стало следствием борьбы двух противоборствующих партий – христианской и языческой. Первая группировалась вокруг Ольги и, очевидно, была партией мирного развития. Вторая ориентировалась на наследника, не желала попадать в зависимость ни от восточного, ни от западного императора и хотела войны. Поэтому, когда Святослав говорит матери, что, если он станет христианином, «дружина моя сему смеяти начнут», вряд ли это юношеская боязнь насмешек. Княжич был не таким человеком, над которым осмелились бы издеваться дружинники, – недаром Ольга ему возражает: «Аще ты крестишися, вси имут то же створити». Святослав сам не желает принимать веру, которая поставила бы его ниже чужеземного владыки, контролировавшего Константинопольский патриархат.

Неудача византийской поездки Ольги должна была нанести сильный удар по ее партии. Великая княгиня предприняла вторую попытку найти христианского покровителя – теперь уже на Западе, но похоже, что в промежуток между отправкой посольства к императору Оттону в 959 году и прибытием Адальберта в 961-м в Киеве свершился бескровный переворот. Языческая партия взяла верх, юный Святослав оттеснил мать на второй план, потому-то немецкому епископу и пришлось возвращаться несолоно хлебавши.

О последних годах правления, вернее соправления Ольги летопись почти ничего не сообщает. Главным героем повествования становится Святослав. Единственное исключение – вышеприведенное предание о печенежеской осаде, когда Ольга спасает столицу и упрекает сына, что ему «не жаль отьчины своея».

Но Святославу не сидится на месте, на следующий год он снова затевает большой поход. Тяжелобольная мать просит: «Сначала похорони меня, а потом иди, куда хочешь». Три дня спустя она скончалась. Произошло это, согласно летописи, 11 июля 969 года. В этот день церковь и чтит память святой Ольги. Княгиня завещала не творить по ней языческой тризны, а похоронить по христианскому обряду, что и было исполнено.

Единоличная власть первой российской монархини длилась не так долго – примерно полтора десятилетия, с 945-го до начала 960-х годов. Надо признать, что этот период выгодно отличается как от правления неосторожного Ольгиного мужа, так и от кровавого княжения ее сына.

Центральная власть окрепла, сила Руси возросла, образовался избыток ресурсов, который позволил наследнику «остроумной» Ольги перейти от внутригосударственного обустройства к попытке внешней экспансии и создания империи.

Святослав

Ранние годы

Правление Святослава было коротким и бурным. Это первый из киевских князей, годы жизни которого во всех энциклопедиях обозначены вполне уверенно: 942–972. Датировка взята из «Повести временных лет», однако этой точностью не следует обольщаться. Если Святослав прожил на свете всего тридцать лет, не очень понятно, как он мог оставить после себя трех сыновей, которые почти сразу после его смерти совсем не по-мальчишески сцепились в борьбе за власть. Считается, что действиями подростков управляли ближние бояре, соперничавшие между собой, однако средний из братьев лично участвует в бою и даже погибает. Известно также, что старший из Святославичей, Ярополк, в 969 году во время короткого возвращения отца в Киев получил в подарок греческую наложницу необычайной красоты (об этой женщине я расскажу позже). По версии летописи, в это время великому князю было 27 лет. Сколько же могло быть его сыну? Самое большее лет десять. Не рано ли для таких подарков?

Резоннее предположить, что «Повесть временных лет» обсчиталась в возрасте Ольгиного сына, и Святослав появился на свет не в 942 году, а несколько ранее. Тогда всё встает на свои места.

В том числе и описание первого боя, в котором участвовал маленький княжич. В 946 году, во время сражения с древлянами, он сидит на коне и бросает копье, подавая дружине сигнал к началу сражения. Как бы ни был резв и развит мальчуган, для четырехлетнего это все-таки чересчур.

Пускай по поводу даты рождения Святослава есть сомнения, зато это первый Рюрикович, про которого известно, как он выглядел. Подробный словесный портрет оставил византийский автор, видевший князя собственными глазами. «Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос – признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким». Благодаря этому описанию художники и скульпторы позднейших времен изображали Святослава примерно одинаково, лишь несколько путаясь в деталях «клока волос» – обычной стрижки варяжского конунга.