Контрольная молитва - Михаил Серегин

Первое, что ему бросилось в глаза, была огромная лужа на въезде. А возле цистерны копошилась Ольга.

– Спасибо, сын мой, – расплатился с водителем отец Василий и подошел к жене.

Та сокрушенно осматривала пулевые пробоины в огромном желтом боку цистерны.

«Из чего же они стреляли? – мысленно хмыкнул отец Василий. – Уж точно, не из "макара"! Таких дыр понаделали!»

– И что мне теперь делать? – не оборачиваясь к нему, спросила Ольга. По ее голосу было слышно, как она расстроена.

За те несколько часов, что их не было дома, вода из цистерны сошла через пробоины почти полностью, и теперь оставалось полной загадкой, откуда они будут ее брать, хотя бы на тот же суп.

– Не расстраивайся, – обнял жену за плечи отец Василий. – Приглашу сварщиков, и будет как новенькая.

Конечно же, все было не так просто. Цистерна было хорошая, двойная, внутри бак из нержавейки. Не так легко будет ее заварить, но отец Василий не мог допустить, чтобы Ольга расстраивалась из-за таких пустяков.

– Главное, живы остались, не допустил Господь…

Ольга сбросила его руки со своих плеч и направилась в дом. Священник вздохнул и принялся оценивать ущерб от ночного визита нежданных гостей.

Крыльцо, ведущее на летнюю кухню, развалилось вконец. По огороду словно стадо слонов пробежало. Великолепная кладка из розового кирпича была вся испещрена выбоинами от пуль – ни заделать, ни замазать, хоть штукатурь! Не так он хотел начать свою новую жизнь…

С одной стороны, он сам был во всем виноват, хотя, с другой, это могло быть испытание. Все ведь в руках Господних, и события последних часов – тоже.

Отец Василий аккуратно обошел расползшееся по земле пятно крови, – видно, кто-то из бандитов нечаянно зацепил своего, – подобрал и выкинул в контейнер для строительного мусора несколько крупных кусков вылетевшего из рамы стекла и прошел в дом. Ольга плакала над расщепленным шальной пулей кухонным шкафом.

– Ну-у, – ласково пожурил он жену. – Будет, родная, что ты, в самом деле, расклеилась? Куплю я тебе новый шкаф.

– Ой, простите, – всхлипнула она. – Я и сама не знала, что это… так на меня…

– Все закончилось, – улыбнулся он жене и нежно прижал ее к себе. – Не плачь. Вот уж не думал никогда, что ты можешь быть такой плаксой.

– Я не плакса! – всхлипнула Ольга. – Просто я… просто я… бе-ременна! – и разревелась.

Отца Василия словно контузило. Он тряхнул головой.

– Что ты сказала?

– Беременна я… – пуще прежнего заревела жена.

Некоторое время он стоял, ощущая, как переворачивается все внутри, и не в силах произнести ни слова.

– Ну и что ты плачешь? – смог наконец вымолвить он, и вдруг его как прорвало: – Солнышко ты мое ненаглядное! Это правда? Ну-ка, повтори, что ты сказала! Я не ослышался?!

Он переваривал эту новость до позднего вечера. Непонятные, не изведанные доселе чувства распирали его грудь. Чтобы хоть как-то справиться с этим, отец Василий сбегал с четырьмя канистрами за водой на колонку в полкилометре от дома, в считанные минуты соединил обрезанный в трех местах телефонный провод и даже поднял, собрал и намертво приколотил обрушившееся крыльцо летней кухни. Но через каждые десять-пятнадцать минут внезапно, совершенно неожиданно для себя обнаруживал, что снова стоит возле жены. В один миг Ольга стала для него центром всей вселенной.

Когда они легли и Ольга уснула, отец Василий еще долго, часа три или четыре, тихо лежал рядом, не рискуя даже пошевелиться, чтобы нечаянно не разбудить жену. Он вдруг осознал, как отчаянно боится за нее, боится так сильно, как никогда не боялся!

Только теперь он понял капитана Смирнова из своей прошлой жизни. Капитан служил в одном полку с ним еще там, в Афгане, и о его бурном романе с… собственной женой, молоденькой шифровальщицей, знали все. Молодые парни, конечно же, завидовали капитану, их собственные девчонки остались дома, за тысячи километров от желтых, изрезанных ветром сопок. Но было и то, чего они понять не могли. Еще недавно крепкий командир, вовсе не за красивые глаза получивший кличку Железный Кэп, словно сломался изнутри. И это было странно, диковинно, непонятно.

Поначалу он каждую свободную минуту, рискуя нарваться на Самого, торчал в штабе. Затем начал манкировать обязанностями и выкраивать для своей любимой даже не слишком свободные часы. А вот это было уже непростительно. Само собой, в конце концов офицер начал попадать впросак. Если бы капитана, а вслед за ним и его забеременевшую молодую жену не перевели домой, в Союз, все могло кончиться очень и очень плохо. Мужик совсем перестал отдавать себе отчет в том, что творит.

И только теперь, спустя годы, отец Василий вдруг осознал, что именно происходило с Железным Кэпом. Потому что то же самое теперь происходило и с ним. Отец Василий, как никто другой, понимал, сколь хрупко это дарованное Господом телесное вместилище и как легко потерять этот дар. Нет, он не строил иллюзий и прекрасно понимал, сколь обманчива эта телесная жизнь, заставляющая человека забывать о Жизни Истинной, но он честно признавал, что еще недостаточно крепок духом, чтобы уметь вовсе не считаться с жизнью телесной.

Все лучше и лучше понимал он, сколь много мужества нужно иметь, чтобы исповедовать Истину. Маленькое, даже еще не ставшее человеком существо жило внутри его Олюшки. И это очередное чудо Господне, сотворившего из ничего что-то, способное расти и развиваться, а потом и любить, и страдать, совершенно изменило его отношение к жизни. Отец Василий был переполнен самыми противоречивыми чувствами, порой благостными, а порой странными, пугающими его самого.

Он проснулся, как всегда, в пять утра. Поднялся как можно тише, чтобы не потревожить ненароком ее… Но чутко спавшая рядом Ольга все равно поднялась вместе с ним, чтобы накормить, а затем и проводить мужа на службу.

Отец Василий ел, а сам нет-нет да и посматривал в ее сторону, пытаясь постепенно привыкнуть к мысли, что их скоро станет трое. Пока не получалось.

– Как там Алешка? – озаботилась внезапно Ольга.

Отец Василий хмыкнул. Все прошедшие сутки диакону Алексию приходилось отдуваться в храме одному. Младенцев-то ладно, все равно крестить принесут, но службы! Хорошо еще, что венчания по графику не было.

– Управился, думаю, – покачал головой священник. – Хотя я, конечно, согрешил…

– Что вы, батюшка! – не согласилась Ольга. – Какой ваш грех? Я слышала, в Покровске священник три дня в храме не появлялся, и ничего!

– Скажешь тоже! – фыркнул отец Василий. – Что же мне теперь, на него равняться?

– Что вы, батюшка! Я совсем не то хотела сказать!

– Знаю, – вздохнул отец Василий и прижал теплое Ольгино тело к себе. Ему было как никогда хорошо…

– Вы, батюшка, сварщиков когда пригласите? – нарушила наступившую романтическую тишину супруга, и отец Василий рассмеялся ее неуничтожимому женскому практицизму.

– Не волнуйся, Олюшка, сегодня же и приглашу.

Идя в храм на службу, отец Василий так же, как делал это каждый день, прошел вдоль трассы мимо поста ГИБДД, мимо стоянки грузовиков, мимо закусочной Анзора и конкурирующего с ним кафе Ивана Петровича.

Люди здоровались с ним, словно ничего и не произошло, и отец Василий облегченно улыбался. Даст Бог, и прихожане никогда не узнают о неуместных для такого сана приключениях поселкового священника и у них не будет лишнего повода усомниться в правильности идущих через него слов Спасителя.

Отец Василий шел и чувствовал, как страшное напряжение, державшее его в своих когтистых лапах все эти дни, постепенно уходит, а все его существо постепенно наполняется радостью бытия.

Когда священник подошел к храму, молодой диакон Алексий уже ждал его.

– Батюшка! – радостно кинулся он навстречу. – Я вам звонил-звонил, звонил-звонил! А вас все нет и нет!

– Управился без меня? – наклонил голову отец Василий.

– Еле-еле! – шумно выдохнул Алексий.

– Вот и молодец! – похвалил помощника священник.

– А где вы были? – обиженным голосом спросил диакон. – Неужели у милиции снова что-то произошло?

– Угадал, – кивнул священник. – Вот и пришлось задержаться.

– Я все сделал, – жалобным голосом затараторил Алексий. – Но младенцев-то я без вас никак окрестить не могу. Пришлось назначить им на сегодня.

– Вот и умница! – снова похвалил диакона отец Василий. – Что бы я без тебя делал?

– Не смейтесь, батюшка! – не поверил в искренность похвалы диакон. – Неужели я своего места не знаю?

– Очень хорошо знаешь! За то и хвалю.

Заутреня прошла на большом душевном подъеме. Местные старушки – завсегдатаи всех его служб – благостно улыбались, завидев, наконец, своего батюшку, да и сам отец Василий чувствовал себя по-особенному, так, словно вернулся домой из далекого и бессмысленного похода.