Великая легкость. Очерки культурного движения - Валерия Пустовая

Рядом и Музей деревянного зодчества, отреставрированный, как сообщает внушительный памятный камень, губернатором области.

На этом вмешательство государства в жизнь города как будто заканчивается. Стоит отъехать от монастыря обратно в центр и, предвкушая, забрести в знаменитые эти Мучные и Красные ряды – город исчезнет. Не может быть городом место, в сердце которого два – значительного периметра – участка пустоты.

Магазинчики, кафешки, рынок с китайским барахлом втиснулись тут по назначению – торговать, но это по ободку, а во дворах бывших рядов гулко. Тут тебе и «Ленин с рукой» (как называют памятник местные), и храм, и ресторан, и центральный бульвар «Молочная гора» – но и туалет с изразцовым полом и поломанными шиферными дверями, кабинки которого забиты метлами, и заколоченные, слепые лавки, и гудящие технические помещения.

В «жемчужине Золотого кольца» за жемчугом, как выяснилось, надо нырять поглубже, и не в затон исторической памяти. Кострома интересна не как бывший купеческий город – хотя и живописные улицы с деревянными домами и нотой чарующей заброшенности даже там, где люди живут, и торжественную набережную с мощными скамьями и плакатами, обрывающуюся на подходе к яркой расписной церкви Воскресения на Дебре, мы в итоге нашли и рассмотрели. Но гораздо больше поразила нас адаптация когда-то законсервированного советской властью, теперь туристического города к новым экономическим порядкам.

Сквозь историческую, государственного значения, старокупеческую Кострому проступает Кострома актуальная, рыночная, европейская.

Музейное наполнение палат бояр Романовых ни в какое сравнение не идет с интерактивной экспозицией в развлекательном комплексе «Терем Снегурочки», рекламка которого попалась нам в оригинальном атмосферном кафе «Рога и копыта» (трактиры с аналогичным названием, но едва ли с таким же дизайном есть в Санкт-Петербурге и Астрахани – передает Интернет).

Прогулка по терему Снегурочки началась как обычное разводилово – за хорошую цену (в государственных музеях вход на сотню дешевле, я уже не говорю об отдельном билете в Ледяную комнату за четверть тысячи) нам предложили пойти «к ложке», деревянной скульптуре из сосны, где нас встретили ряженые экскурсоводы. Они потребовали кланяться, бегать по мосточку, махать грабельками: мы их пришли развлекать или они нас? – возмущались мы про себя.

Однако подделка под народность и натужная веселость имели чудесное продолжение. Выставочный комплекс терема работает по образцу рекреационного заведения, главная задача которого – не напрячь гостя, а расслабить, или как психотренинг: «улыбайтесь», «верьте в сказку».

Да, это игра в фольклор, и в тереме нет ни одного «аутентичного» экспоната, все сделано буквально своими руками, но – как сделано! Календарики, куклы богов и ведьмаков, говорящее зеркало, лес самодельных елок из оригинальных материалов (дисков, макарон, подушек) от благодарных поклонников «музея» – Снегурочка водит по своему терему, знакомит с фольклорными образами, предлагает «френдиться «ВКонтакте».

Куклы и ряженые обнаружились и в «Рогах и копытах» – официанты в клетчатом, скелет в кепке, фигуры знаменитых, тоже уже фольклорных персонажей романа в натуральный рост, остроумные вывески, включая надпись «12-й стул» над унитазом в уборной. Меню при этом никакое не фольклорное – ни костромское, ни одесское: типичная столичная кафешка с итальянской пастой, блинчиками, кофейным и коктейльным набором, стейками и супчиками.

Вместе с рекламкой сказочного терема мы подобрали карманный ежемесячник «Афиша. Город на ладони», по которому (за нехваткой времени на реальное освоение) познакомились с культурной, клубной, модной жизнью Костромы.

Перспективные, новые силы находят друг друга, вступают во взаимодействие, лепят новый город. В этих новых проектах нет духа истории, духа Костромы, но именно они создают ее актуальный облик и открывают ей будущее. Думаю, они бы и с запущенными центральными рядами придумали, что делать, дай им волю на оформление и раскрутку. Новый дизайн не разрушает город-музей и не создает пресловутый «город контрастов» – скорее предлагает развиваться в туристический город европейского уровня, где музейное дело и развлекательный бизнес взаимно питают и укрепляют друг друга, где гостю есть и что посмотреть, и где отдохнуть.

Следующий шаг – основать в Костроме журнал по образцу пермской «Соли», издания, которое презентует город в глубине России как отнюдь не периферийный. Пермь, Кострома – кто следующий прорвется в актуальность, станет для своих жителей новой столицей?

В огромной России должно быть много столиц, тогда, глядишь, и стольный град перестанет быть колоссальной деревней. Страна не переедет в Москву, области не опустеют, антиутопии не сбудутся.

Живой, потому что растет[59]

Об эволюции человека в синюю обезьяну

Дмитрий Быков ушел с фильма «Аватар» с «холодным носом», ну а я, конечно, со слезами. Дмитрий Быков счел, что фильм не про него – а про предателей родины. А я убедилась, что про меня – неисправного солдата цивилизации.

Выпад Быкова против фильма, в котором, по его мнению, уровень драматургии в разы ниже технического, осудили как провокацию. Особенно недовольны были те, кого заставляли в красивой и пластичной киноигрушке обнаружить какой-то смысл, и даже – опасный. Отдадим должное Быкову, чью медийную работу в культурном сообществе давно уже воспринимают не как баловство успехом, а как миссию: он был на стреме. Просчитав ближайшие выводы зрителей из судьбы героя, красиво покинувшего свои негодные мир и тело для новой жизни, Быков пришел в ужас. И поторопился разъяснить коллективному несознательному, что выбрать между родной теснотой и чужим простором в реальности не так легко, как в кино.

Метафора «Аватара» в таком изложении стала очень уж узкой. Не выручил и некрепко сколоченный мост к более философскому обобщению: мол, изменяя родному, герой пошел против своей человечности.

«Синехвостые», как обозвал их Быков по радио, не выглядят «чужими»: они придумали язык и ритуал охоты, носят улыбки и одежду, поют и молятся. Они как трехметровые гибкие люди. И, учась быть своим среди них, герой не превращается в монстра, а со всем багажом человечности эмигрирует. На этом связка с темой родины в фильме исчерпывает себя. Уходя от нас навсегда, герой выбирает не между Америкой и Пандорой. Он меняет не место жизни – а ее содержание.

«Идеализация wild life», – презрительно бросил Быков. Но повернется ли у него язык назвать так набравшие популярность сеансы йоги, походы и сплавы, шоу «Последний герой», поучаствовав в котором иная «звезда» принимается искать пути обратно в космос, школы целителей и курсы типа «инсайт – о чем молчит ваше тело»? Эти сугубо городские увлечения одно к одному выражают жажду и неумение цивилизованного человека договориться с миром живых сущностей. Не скажу – живой природой, потому что это затертое пропагандой словосочетание опять откинет нас к wild life: в лучшем случае замаячат в воображении мультяшный король-лев или юннатский кролик.

«Живое» – это понятие зачаровало жителя городов и стремительно прирастает сторонниками в сферах, совсем далеких от природоведения. Таких, например, как психология, гигиена и диетология, и на тебе – литература. Аргумент «живой» в критических отзывах прибавил в весе, хотя доказать его правомерность еще сложнее, чем более механические определения вроде «композиционно выстроен» и «контентно актуален».

Каких-нибудь век-полтора назад батальная картинка из «Аватара» сошла бы за проповедь мощи человеческого духа: большие корабли взбораздывают Вселенную. Но для каждого из пилотов жить, как летать, – несбывшаяся мечта. Чем креативней образы на экранах – тем банальнее их смысл. Самая литература в нас не от желания ли петь – глубиной, всем существом? А мы окунаем в нее пальцы, набирая текст, и все неодолимей чувствуем, что прочее в нас, от ладоней до сердца, от сердца до затекших ног, рвется с места к чему-то, что захватило бы целиком.

Бесхвостые сделали свой выбор: договориться с машиной показалось проще, чем с драконом. В мире механического приложения воль не надо «делать связь». Мы научились строиться, препарировать и принуждать – и отучились соединяться, вникать и верить. И это правильный итог эволюции, ведь все утраченное – колется. Секс безопасен, любовь – риск.

Свежеподросшие граждане мира бросают книги, сорвавшись в путешествия. Ослабляют самоконтроль, учась спонтанности, как первым словам. Уклоняются от труда для завтрашнего хлеба, насытившись днем сегодняшним. На них можно посетовать.

Как можно упрекнуть героя фильма, что предал едва ли не человечество, переметнувшись на сторону инопланетных «обезьян».

Но что, если сам полюс человечности переместился к синехвостым?