Меня зовут Лю Юэцзинь - Лю Чжэньюнь

Синемордый огляделся по сторонам, потом встал со своего места и пошел в сторону моста через реку Тунхуэйхэ. Тогда и Лю Юэцзинь быстренько расплатился, сбегал за велосипедом и, покатив его рядом с собой, последовал за Синемордым. Так они перешли через мост, пересекли переулок и вышли на широкий проспект. Там Синемордый сел на автобус, а Лю Юэцзинь, оседлав велосипед, поехал следом. Автобус останавливался на каждой остановке, высаживая и подбирая пассажиров. К счастью, вечером людей становилось меньше, случись такая слежка днем, да еще в час пик, она бы стала невозможной. Через пять остановок Синемордый вышел, после чего пересел на пригородный автобус. Лю Юэцзинь не отставал. Через шесть остановок Синемордый покинул автобус и направился в сторону переулка. Лю Юэцзинь с облегчением вздохнул: наконец-то Синемордый дошел до своего дома. У входа в переулок Лю Юэцзинь пристегнул свой велосипед к дереву и осторожно последовал дальше. В этом затхлом месте рядком стояли три общественных туалета, смывная вода из них просачивалась прямо на улицу. Учитывая отсутствие освещения, здесь следовало внимательно смотреть под ноги. В самом конце переулок резко заворачивал и продолжался дальше. Синемордый все шел и шел, пока не уперся в тупик. Там стояла хибара с выходом на улицу. Заделанные известкой вкривь и вкось швы на стене делали ее похожей на пеструю тыкву. Судя по всему, раньше никакого выхода здесь не было, видимо, его вывели на улицу, когда сильно приспичило. Дверью в дом служила большая древесно-стружечная плита, которая при малейшем порыве ветра дрожала внутри самодельной рамы из сколоченных реек. На двери висел замок. Лю Юэцзинь понял, что они на месте: это весьма напоминало воровское логово. Однако его насторожило, что, приблизившись к двери, Синемордый вместо того, чтобы отпереть замок, стал шарить по окнам, пытаясь заглянуть внутрь. Выходило, что он здесь не жил. Потом он стал шевелить замком в разные стороны, но тот не поддавался. Совсем остервенев, он поднял ногу и со всего маха врезал по двери – дверь закачалась; он ударил повторно – дверь повисла на петлях. На третий раз она наконец с грохотом отвалилась. Только тогда Синемордый удовлетворенно сплюнул и оставил ее в покое. Лю Юэцзинь, спрятавшись за углом, стоял, ничего не понимая. Покончив с дверью, Синемордый приуныл и пошел обратно. Оказывается, он здесь не жил, так что Лю Юэцзиню пришлось продолжить слежку. Заметив его угнетенное состояние, Лю Юэцзинь, решил было забыть про бдительность и наброситься на него. Ему хотелось побыстрее покончить с этим делом, что толку было ходить по его пятам? А, может, этот вор вообще не пойдет к себе домой? Утром, когда на улицах появится народ, следить станет невозможно. Поэтому, сворачивая из одного переулка в другой, Лю Юэцзинь стал потихоньку нагонять вора, чтобы схватить его. Но тут у самого входа в переулок буквально из ниоткуда нарисовались два человека и преградили Синемордому путь. Перепуганный Лю Юэцзинь быстро спрятался за одним из туалетов и уже оттуда стал наблюдать за ситуацией.

Дорогу Синемордому преградили лысый Цуй из утиной лавки брата Цао и похожий на студента парень с аккуратным проборчиком в униформе официанта. Люди брата Цао искали Ян Чжи уже почти пять дней. Он понадобился им вовсе не для того, чтобы вернуть сумку Лю Юэцзиню, а для того, чтобы свести с ним личные счеты. При том, что и Лю Юэцзинь, и люди брата Цао искали одного и того же человека, цели у них были разные. Частично эти цели могли и совпасть, но ссора с Лю Юэцзинем в утиной лавке поставила на этом крест. В итоге брат Цао и его люди искали Ян Чжи сугубо по своим делам. Синемордый Ян Чжи был шаньсийцем, в то время как в банде брата Цао состояли выходцы из Таншаня. У каждой воровской группировки имелась своя территория. Воры со всего Пекина знали, что таншаньскую группировку одолеть сложно, на этом пути ждала или смерть, или переход под их начало. На самом деле все было очень просто: не суйся на чужую территорию и все. Как говорится, колодезная вода речной не помеха, ужиться всегда можно. Но Ян Чжи приехал в Пекин лишь полгода назад, поэтому, во-первых, он ничего не знал о разделе территорий, а во-вторых, не имел никакого понятия об элементарных приличиях. Плюс ко всему он мастерски совершал кражи, проникая в дома. Там, где иной вор непременно попадался, Ян Чжи не только выходил сухим из воды, но мог прийти туда же на следующий день и снова сорвать крупный куш. Именно благодаря этому своему таланту и смелости он и не принимал всерьез таншаньскую группировку. За один месяц он четырежды заходил на ее территорию. Первые три раза все прошло гладко, а на четвертый он был пойман, но не пострадавшим, а человеком из банды брата Цао. Мало того, что у него сразу конфисковали всю добычу так еще и подвесили на балке и выпороли ремнем. Брат Цао вздыхал: «Ну братец, а я ведь надеялся, что тебе трех раз будет достаточно. Такой умный человек, а меры не знаешь».

Только тогда Ян Чжи узнал крутой нрав брата Цао. Сначала он думал поступить как другие воры: или уйти подальше от территории брата Цао и никогда на нее не соваться, или же примкнуть к его банде и работать вместе. Территории, которые контролировала таншаньская группировка, относились или к элитным, или к коммерческим районам. А ведь только в таких районах ворам и выгодно промышлять. Неужто можно что-то словить у бедняков? Поскольку правила уже существовали, а в чужой монастырь со своим уставом, как известно, не ходят, Ян Чжи следовало определиться. Вступление в таншаньскую группировку смущало его в плане свободы, поэтому сразу он принять такого решения не мог. Тем не менее этот случай сблизил его с братом Цао и, отработав на неделе пять дней, Синемордый Ян Чжи оставшиеся два выходных частенько проводил у брата Цао за игрой в мацзян. Если в воровском деле Ян Чжи считался мастером, то в мацзян он играл плохо. Прошло несколько недель, а он уже успел задолжать около сорока тысяч. Чем больше он проигрывал, тем больше стремился отыграться, а чем больше стремился отыграться, тем больше проигрывал. В итоге к концу прошлого месяца у него накопился долг больше двухсот тысяч юаней. Тогда он понял, что сама по себе игра на деньги в этой лавке, скорее всего, была ловушкой. Но поскольку прозрел он поздно, жаловаться теперь было глупо. Тогда Ян Чжи принялся воровать не для себя, а для брата Цао. Любая его добыча шла теперь на покрытие долга. Однако, воруя деньги, Ян Чжи не мог соваться на территорию тяншаньцев, ему разрешалось промышлять лишь в бедных районах. Добывая там жалкие крохи, он еще неизвестно когда сможет освободиться от долга. Ян Чжи возненавидел новых знакомых за такое двуличие. Ведь, если разобраться, кто такой настоящий вор? Это не тот, кто обирает простых людей, а тот, кто может обобрать такого же вора. К тому же обычный смертный всегда мог обратиться в полицию, а вот Ян Чжи, например, когда его схватили люди брата Цао, оставалось лишь стиснуть зубы. О том, чтобы найти двести с лишним тысяч, ему можно было и не мечтать или разве что ограбить какой-нибудь банк. Прячась от долгов, Синемордый воздерживался от визитов в утиную лавку. И тогда люди брата Цао сами стали его искать. И это стало еще одной гнетущей неприятностью, которая камнем лежала на сердце Ян Чжи. Сам он считал, что его ищут из-за невыплаченного долга, в то время как у брата Цао имелось к нему другое дело. Именно поэтому его стали активно искать, а потом, когда надобность отпала, оставили в покое. Но шел поиск активно или нет, знал только брат Цао, а Ян Чжи оставался в неведении. В первой половине месяца, когда причина срочно отыскать Ян Чжи еще не появилась, все было тихо-спокойно, зато в последние дни его поиски активизировались. Однако они ничего не дали, а спустя два дня причина срочно найти Ян Чжи вновь отпала, и о нем опять все забыли. А тут возьми да подвернись Крепыш со своей новостью о том, что он видел Ян Чжи. Сегодня вечером Крепыш втайне ото всех вышел промышлять на улицу, чем нарушил дисциплину, поэтому в лавке ему досталось от лысого Цуя. Изначально брат Цуй хотел просто наказать его за своевольную отлучку, но Крепыш решил, что тому известно гораздо больше. Поэтому самый обычный вопрос лысого Цуя о том, кого Крепыш видел на улице, заставил того расколоться, и он рассказал, что видел Ян Чжи. Вместе с тем он умолчал, что эту новость уже знает Лю Юэцзинь. Тот дал ему сто юаней, но упомяни Крепыш про деньги, он тотчас бы их лишился. Поэтому, когда Синемордый покинул улочку с закусочными, ему было невдомек, что за ним следит Лю Юэцзинь. А последнему было невдомек, что за Синемордым следят еще двое. Пока Лю Юэцзинь преследовал его на велосипеде, те катились за Синемордым на подержанной «сантане». Лю Юэцзинь ехал по тротуару, а те двигались по трассе. При этом преследователи друг друга не заметили. Неожиданное появление в начале переулка брата Цуя испугало не только Ян Чжи, но и Лю Юэцзиня. Ян Чжи, поняв, что никуда ему уже не спрятаться, стал объяснять лысому Цую: