Епитимья - Рид Рик Р.

— Надеюсь, ты разрешишь мне объясниться с тобой. Мне очень жаль, Джимми, что это случилось у меня дома. Обещаю тебе: такое никогда больше не повторится.

— Верно, — ответил Джимми и разразился оскорбительным смехом. — Потому что я никогда к тебе не пойду.

— Я это понимаю. Я только хочу, чтобы ты знал, как мне жаль.

Ричард оглянулся и посмотрел на улицу: по Бродвею шли машины; выпавший снег еще был белый, но уже впитал в себя пленку жирного смога. К утру он станет серым.

— Я хочу, чтобы ты знал: какие бы проблемы у тебя ни возникли, я всегда готов помочь.

Он замолчал на минуту, вглядываясь в глаза мальчика с надеждой, что ему удается пробиться сквозь глухую стену недоверия.

— Я могу тебе помочь, уверяю.

— Знаю, что это за помощь такая — оргазм, верно?

— Нет, Джимми. Клянусь...

Мальчик отвернулся от него и побежал догонять внешне весьма процветающего джентльмена в ярко-синем пальто. Джимми, улыбаясь, клянчил у него деньги.

Человек оттолкнул его.

Ричард порылся в кармане. Вытащил все содержимое и, подойдя к Джимми, протянул ему карточку и несколько долларов.

— Это-то, по крайней мере, ты можешь принять от меня? Ступай отсюда, Джимми, купи себе чего-нибудь поесть. Тебя прошу об одном: сохрани эту карточку и, если когда-нибудь тебе понадобится помощь, если захочешь поговорить с кем-нибудь или переночевать в тепле, что угодно — приходи. Могу я тебя просить об этом?

Джимми молча уставился на него. Так же молча он повернулся и пошел прочь, направляясь через парковочную площадку к северной части города — косо летящие хлопья снега и вечерний сумрак поглотили его. Карточку священника он положил в карман своей куртки.

Глава 11

Фостер-авеню-бич на севере Чикаго — отличное место для прогулок. Там есть парк, огибающий озеро Мичиган к югу от пляжа. Длинная и узкая площадка для парковки машин отделяет парк от полоски пляжа. И каждую ночь, в любую погоду, на этой площадке останавливается множество машин. Одни, как не знающие покоя животные, медленно движутся по площадке: взад вперед, взад-вперед. Другие стоят неподвижно, с мордами радиаторов, обращенными к дороге.

Как правило, в этих машинах находятся только мужчины. Они часами сидят и наблюдают, как другие мужчины медленно проезжают мимо, поворачивая головы, выискивая и высматривая, но в темноте можно разглядеть лишь оранжевый огонек сигареты, то гаснущий, то ярко вспыхивающий.

Карлос Гарсия в свои пятнадцать лет уже знал все об этом парке и о нравах его завсегдатаев. Многие из постоянных посетителей восхищались внешностью кубинского мальчика — длинные черные волосы, намечающиеся усики на верхней губе, высокий, угловатый, с гладкой кожей и большими глубокими карими глазами, обрамленными длинными черными ресницами. Карлос посещал парк не для заработка. Он приходил сюда встречаться с мужчинами.

Мужчины с раннего детства были частью жизни Карлоса, единственного мальчика в семье, состоявшей только из женщин — матери, бабушки и трех сестер. Он вырос, играя в куклы, а во время игры любил переодеваться в кубинские платья своей бабушки, в которых она когда-то ходила в ночной клуб — расшитые блестками черные платья, взрывающиеся красками тропических цветов и листьев.

Но пришло время, когда мать Карлоса заставила его расстаться с куклами и переодеванием. Она вытолкнула его из дома со словами:

— Пойди погуляй, Карлос, поиграй с другими мальчиками. Видишь, они гоняют мяч. Ступай, это пойдет тебе на пользу. Мальчики не должны сидеть дома взаперти с матерями.

Так Карлос научился бродить по улицам Чикаго, узнавая многое об их нравах. Впрочем, мальчики игнорировали его, отвергая с презрением. Они знали все о его раннем детстве, о женском окружении и дразнили его, имитируя губами звуки поцелуев и называя его извращенцем и бабой.

Год назад Карлос попал в мужской туалет на Ардмор-бич. Это шлакоблочное сооружение, открытое только в летний сезон, было очагом сексуальных развлечений.

Забредя туда как-то летним днем, Карлос целый час переходил из кабинки в кабинку, читая надписи, нацарапанные на ржавых металлических перегородках: призывы трахаться, сосать, номера телефонов, описания пристрастий, антипатий, физические характеристики партнеров.

Карлос не подозревал раньше ни о чем подобном. По мере чтения сердце его билось все быстрее и быстрее, он чувствовал, как кровь приливает к щекам, окрашивая их румянцем. Ему стало жарко. Придя сюда в третий раз, Карлос встретил здесь мужчину. Это был человек много старше его. У него были темные с проседью волосы и густые усы. Переваливаясь, он вышел из соседней кабинки. Сильная эрекция его была очевидной: пенис торчал, плавки цвета хаки были спущены до икр; подойдя к Карлосу, он, не произнося ни слова, сунул свой член в рот Карлоса. Нескольких секунд было достаточно, чтобы воспользоваться услугами мальчика. Он удалился — так и не сказав ему ни слова.

Ощущая вкус семени этого человека в горле, Карлос последовал за ним и увидел, что мужчина сразу же присоединился к своей жене и двум сыновьям, ожидавшим его на пляже на одеяле.

Так это началось. С тех пор Карлос почти каждый день проводил в поисках... чего? Он никогда не мог бы объяснить этого. Хотя скоро убедился, что мужчины охотно пользовались его гладким плоским животом и задом, как и ртом. Карлос не мог сказать, чтобы секс был ему приятен. Ему нравились сами прогулки. Ему нравились слова, которые иногда произносили мужчины, хваля его внешность, говоря, как он красив. Часто он ловил себя на том, что во время акта мысли его были где-то далеко, он мечтал, что когда-нибудь потом мужчины будут с ним говорить по-дружески, разделять часть своей жизни.

Но они никогда этого не делали.

Карлос понимал, что большинство мужчин женаты и должны торопиться домой. Вероятно, к жене, которая недоумевала, где ее супруг пропадал так долго. Не раз ему случалось бывать в машинах с мужчинами и видеть сумки с продуктами на заднем сиденье, и он понимал, что это предлог, чтобы улизнуть из дома.

Потом они оставляли его одного, обычно не сказав даже и слова благодарности.

Именно тогда Карлос испытывал чувство раскаяния. Это чувство охватывало его всего, вызывая тошноту и наполняя отвращением к себе. Каждый раз, когда он опускался на колени или наклонялся к какому-нибудь незнакомому мужчине, он обещал себе, что это в последний раз. Что никогда больше он не допустит, чтобы им пользовались.

Он ведь уже понимал, что слишком хорош для этого.

Однажды он даже пошел в церковь и поставил свечку в надежде, что Господь услышит его молитву, его горячие просьбы. Бог должен помочь ему жить праведной жизнью. Но, увы, Бог, кажется, так и не услышал его. Потому что уже на следующий день Карлос оказывался на Ардмор-бич и дальше, в южной части Чикаго, в парке возле Фостер-авеню-бич, на коленях перед каким-то женатым мужчиной среднего возраста и сосал его член. И все же он продолжал надеяться, что наконец-то какой-нибудь мужчина заговорит с ним, даже сделает строгое внушение, скажет, например, что он получит СПИД, если не будет проявлять осторожность, или скажет, что его место дома с мальчиками его возраста... и все в таком духе. У него оставалась надежда.

Рано или поздно, думал он, пряча эту мысль в укромном уголке сознания, он встретит человека, который окажется непохожим на всех и заинтересуется им. Больше того, в толпе безымянных и равнодушных к нему людей он найдет человека, который полюбит его.

Молодой человек, сидевший с Карлосом в машине, так и не ответил на его взгляд. Застегнув свои джинсы, он вперился в ветровое стекло. Вытащил сигарету из кармана рубашки и закурил ее, наполнив маленький «мустанг» едким запахом горелых спичек и дыма. Карлос смотрел на яркий огонек его сигареты, когда человек делал очередную затяжку.

«Посмотри на меня», — посылал ему мысленный сигнал Карлос. — «Посмотри на меня, поговори со мной».

Человек попыхивал сигаретой и смотрел на проезжавший мимо красный «игл талон».